Внушение и его роль в общественной жизни

Внушение  и его роль в общественной жизни

Владимир Михайлович Бехтерев (1857-1927), выдающийся русский  физиолог, психиатр, психолог, создатель  рефлексологии — оригинальной естественнонаучной теории поведения, внесшей значительный вклад в развитие наук о человеке. В книге «Внушение и его  роль в общественной жизни» раскрывается сущность внушения как психического феномена, механизмы возникновения  психических эпидемий и роль различных  видов внушения в их зарождении и  распространении во время кризисных  ситуаций в обществе. Представляем вашему вниманию отрывки из книги.

Введение

…В понятии внушения прежде всего содержится элемент непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при посредстве слова или воздействия, или оно будет производиться при посредстве какого-либо впечатления или действия, то есть имеем ли мы словесное или конкретное внушение, везде оно влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу помимо личной ее сферы или по крайней мере без соответствующей ее переработки, благодаря чему происходит настоящее прививание идеи, чувства, эмоции или того или иного психофизического состояния.

Равным образом и те состояния, которые известны под названием  самовнушения и которые не требуют  посторонних воздействий, обычно возникают  непосредственно в психической  сфере, когда, например, то или другое представление проникло в психику  как нечто готовое, в форме  внезапно явившейся мысли, в форме  того или иного сновидения, в форме  виденного примера и т.п.

Во всех этих случаях внешние  воздействия, возникающие помимо постороннего вмешательства, прививаются к психической  сфере также непосредственно  в обход критикующей и логически  перерабатывающей личной сферы или  того, что мы называем, становясь  на субъективную точку зрения, личным сознанием.

Таким образом, внушать — значит более или менее непосредственно  прививать к психической сфере  другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы  по возможности не было места критике  и суждению; под внушением же следует  понимать непосредственное прививание большею частью путем слова и  жестов к психической сфере данного  лица идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний, помимо его активного внимания, то есть в обход его критикующей личности.

Внушение и убеждение

Из вышеизложенного очевидно, что  как подражание, так и внушение, с одной стороны, и убеждение  — с другой, являются основными  формами воздействия одного лица на другое. Хотя в числе способов психического воздействия одних лиц на других кроме убеждения и внушения мы можем различать еще приказание и пример, действующий путем подражания, а также советы, пожелания и т.п.; но несомненно, что в известной мере и приказание и пример действуют совершенно подобно внушению и даже не могут быть от него отличаемы; в остальном же как приказание, так и пример, действуя на разум человека, могут быть вполне уподоблены логическому убеждению. Так, приказ действует прежде всего силой страха за возможные последствия, через сознание необходимости выполнения, в силу разумности подчинения в данном случае и т, п.

Но независимо от того, приказание действует, по крайней мере, в известных  случаях, и непосредственно на психическую  сферу как внушение. Лучшим примером влияния приказа как внушения служит команда. Последняя бесспорно  есть форма приказания, а кто не знает что команда действует не только силой страха за непослушание, но и путем внушения иди прививания известной идеи. С другой стороны, и пример, помимо своего влияния на разум путем убеждения в полезности того или другого, может еще действовать наподобие психической заразы, иначе говоря, путем внушения, как совершенно невольное и безотчетное подражание.

Кто не знает заразительного действия публичных казней? Кому неизвестно заразительное влияние самоубийства?

Не трудно вспомнить здесь всем известный рассказ о будке  часового в наполеоновские времена  во Франции, в которой повесились один за другим несколько часовых. В  наши времена роль такой будки  играют другие излюбленные места  самоубийства, к числу которых  принадлежит, например, столь часто  посещаемый водопад Иматра. Еще более банальными являются примеры заразительного действия зевоты, кашля, смеха, слез, привычных жестов, повторных движений и т.п.

Всем известна также передача судорожных болезненных движений путем прямого  подражания.

Таким образом, как приказание, так  и пример, возбуждающий подражание, действуют в одних случаях  путем убеждения, в других случаях  путем внушения; чаще же всего они  действуют одновременно и как  убеждение, и как внушение. В силу этого они не могут быть рассматриваемы как самостоятельные способы  воздействия одних лиц на других, подобно убеждению и внушению.

Равным образом и советы, и  пожелания, а равно и иные формы  психического воздействия одних  лиц на других также могут действовать  на психику или в форме внушения, или в форме убеждения, смотря по отношению к ним того лица, которому они высказываются.

Итак очевидно, что в то время как словесное убеждение обыкновенно действует на другое лицо силой своей логики и непреложными доказательствами, внушение, как и подражание, действует путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких доказательств, но не нуждаясь в логике. Оно действует прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица путем приказа или уговора, путем увлекательной или взволнованной речи, путем жестов, мимики, движений и знаков или символов иного рода.

Легко видеть отсюда, что пути для  передачи психических состояний  с помощью внушения гораздо более  многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путем убеждения. Вот почему внушение в общем представляет собою более распространенный фактор, нежели убеждение.

Последнее может действовать преимущественно  на лиц, обладающих здравой логикой, тогда как внушение действует  не только на лиц с здравой логикой, но еще в большей мере и на лиц, обладающих недостаточной логикой, как например детей и простолюдинов.

Несомненно поэтому, что внушение или прививание психических состояний играет особо видную роль в нашем воспитании, по крайней мере до тех пор, пока логический аппарат ребенка не достигнет известной степени своего развития, позволяющего ему усваивать логические выводы не менее, нежели готовые продукты умственной работы других, усваиваемые с помощью так называемого механического заучивания и подражания, в которых немалую роль играет внушение или психическая прививка со стороны воспитателей и окружающих лиц.

Равным образом и в простом  классе населения внушение или прививка идей играет немаловажную роль, как  фактор, существенно влияющий на мировоззрение  отдельных лиц и даже целых  обществ.

Всякий, обращавшийся с народом, знает  это хорошо по собственному опыту  и знает цену логических убеждений, которые, если имеют успех, то лишь путем  медленного усваивания их, тогда как  внушение в форме уговора или .приказания здесь почти всегда действует быстро и верно в случае, конечно, если они не противоречат вкоренившимся убеждениям народа.

Влияние команды в войсках, как  мы уже упоминали, сводится также  преимущественно к внушению, которое  действует сильнее всякого убеждения. Но и на интеллигентных лиц, обладающих вполне развитой логикой, внушение действует  иногда вряд ли менее сильно, нежели на детей и простолюдинов, по крайней  мере в тех случаях, когда оно не противоречит установившемуся мировоззрению.

Даже наука не делает исключения из общего правила и отдает свою дань внушению и взаимовнушению. Это не покажется преувеличенным, если вспомним хотя бы историю с бывшими когда-то в большом ходу кровопусканиями, а также с переливанием крови, для которого предлагалось даже водить за войсками целые стада баранов, историю с Коховским туберкулином, исцелявшим, как первоначально казалось многим, чахоточных, в действительности же приносившим им несомненный вред. А что сталось с лучами Blondlot и Charpentier, по поводу которых в свое время было сделано столько докладов в Парижской академии наук. При исследованиях в нашей лаборатории можно было воочию показать, что в развитии учения об N-лучах играл известную роль и психический фактор в форме внушения и самовнушения.

Если внушение, как было выяснено выше, есть не что иное, как воздействие одного лица на другое путем непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний без участия активного внимания внушаемого лица, то очевидно, что оно может проявляться легче всего в том случае, когда оно проникает в психическую сферу незаметно, вкрадчиво, при отсутствии сопротивления со стороны личной сферы данного лица или по крайней мере при пассивном отношении последнего к предмету внушения или же, когда оно сразу подавляет личность субъекта, устраняя всякое сопротивление со стороны последнего. Опыт действительно подтверждает это, так как внушение может быть вводимо в психическую сферу или мало-помалу путем постоянных заявлений и уговоров одного и того же рода, или же сразу в форме повелительного приказа..

Внушение в бодрственном состоянии 

Опыт показывает далее, что есть лица, для которых бодрственное состояние представляет почти столь же благоприятное условие для внушения, как и гипноз. У такого рода лиц удается всякое вообще внушение и в совершенно в бодрственном состоянии, следовательно при наличности того, что известно под названием воли.

Словом, у этих лиц внушения могут  быть производимы в бодрственном состоянии так же легко и просто, как у других в состоянии гипноза.

Для действительности внушения от такого лица не требуется ничего кроме того, чтобы он слушал и не противодействовал. Если он начинает противодействовать внушению, достаточно усилить последнее, а если этого недостаточно, то стоит только внушить, что сопротивление невозможно и внушению открывается полный простор.

Вся особенность психики этих лиц  сводится к тому, что они, как и  носители психопатического предрасположения, выражающегося известной слабостью  активного внимания, допускают в  свою психику вторгнуться посторонней  идее пассивно, без личного вмешательства  в сущность этой идеи и без ее критики, иначе говоря, пропуская  ее в свою психику без активного  внимания подобно тому, как человек  воспринимает что-либо в рассеянности.

Всякий знает, что, будучи рассеянными  и невнимательными, мы можем давать на задаваемые вопросы совершенно неподходящие для них ответы; можем признавать то, что мы несомненно отвергли бы, если бы отнеслись к вопросу с вниманием; нередко мы даже не знаем, что данный вопрос был нам задаваем, иначе говоря, мы имеем настоящую амнезию.

С другой стороны, при отвлечении внимания мы не замечаем нередко сильных раздражений  и могут быть даже заглушены резкие болезненные ощущения. В других случаях  мы испытываем без всякой видимой  причины безотчетную тоску или  душевную боль или же нам совершенно незаметно может быть навязан  тот или другой мотив, привита  та или другая идея и т. п.

Словом, в состоянии рассеянности, а равно и в тех случаях, когда наша личная сфера чем-нибудь занята или отвлечена в известном  направлении, мы получаем состояние, благоприятствующее внушению, вследствие чего, будучи введено  в психическую сферу, оно проникает  в него без участия внимания или по крайней мере без его активного участия и не может быть подвергнуто соответствующей критике и переработке.

Таким образом, не подлежит никакому сомнению, что облегченная восприимчивость  к внушениям наблюдается иногда и в нормальном психическом состоянии, а у некоторых лиц она вообще представляется повышенной благодаря  тому, что эти лица по отношению  к производимым внушениям, веря в  их магическую силу, не в состоянии  обнаружить никакого психического противодействия  и подчиняются им совершенно пассивно.

Благодаря этому, внушения легко входят в их психическую сферу помимо их внимания, следовательно прививаются  непосредственно, входя непосредственно, так сказать, в самые недра  психической сферы, и вследствие того действуют также неотразимо на субъекта, как и внушения, производимые в гипнозе.

Само собой разумеется, что у  такого рода лиц внушением в бодрственном состоянии можно пользоваться для лечения так же легко, как и внушениями, производимыми в гипнозе.

Примером действительности подобного  рода внушений, производимых в бодрственном состоянии, может свидетельствовать следующий случай: Осенью 1896 г. мы приняли в клинику молодого человека, который страдал тяжкими судорожными истерическими приступами и полным параличом нижних конечностей, развившимся в одном из истерических приступов.

Этот паралич длился уже более 1,5 месяцев, не поддаваясь никаким вообще терапевтическим приемам, и грозил таким образом перейти в те хронические параличи, которые длятся годами, не поддаваясь излечению. Но во время исследования этого больного совместно с врачами клиники  он был загипнотизирован и затем  путем внушения он был тотчас же совершенно излечен от паралича и  уже в гипнозе начал ходить. Когда он был разбужен, то к удивлению  своему убедился, что он стоит на ногах и может свободно ходить. Больной в восторге отправился сам  в свою палату и привел в изумление  всех тех, которые за несколько минут  перед тем видели его в кресле-коляске  в состоянии полного паралича нижних конечностей. С этих пор у  больного оставались одни истеро-эпилептические припадки, которые случались с больным довольно часто и продолжались нередко весьма продолжительное время, если они своевременно не были останавливаемы соответствующими внушениями. Перед тем, как демонстрировать больного на лекции перед студентами, я исследовал его вновь и убедился, что внушения можно производить ему в бодрственном состоянии. Тотчас же ему было произведено внушение о прекращении судорожных приступов и о его выздоровлении. Внушение подействовало на больного так, что он совершенно поправился и припадки прекратились.

На другой день на лекции можно было больному в совершенно бодрственном состоянии внушать разнообразные судороги, контрактуры, параличи, иллюзии и галлюцинации, словом все, что угодно.

Я много раз спрашивал больного, как он может объяснить себе действие внушения наяву, но он на это выражал  только удивление вместе с другими  присутствующими лицами. У этого  больного со временем, правда, проявилось еще два или три слабых истерических припадка под влиянием особых поводов, но это были изолированные припадки, которые затем после новых  внушений были окончательно устранены  и более уже никогда не повторялись.