Теория и практика культурной революции в СССР

     А.А.Богданова как мыслителя прежде всего интересовала, как он говорил, проблема «социальной функции идеологических форм». Он не только определил соотношение культуры, форм собственности и политического устройства, но и пришел к выводу о существовании в рамках одного общества или общественной формации сразу нескольких культур.

     Как мыслитель Богданов довольно рано проявил  склонность к конструированию всеохватывающей  философской системы, дающей целостную  картину мира. Рассматривать мир  явлений как социальную практику — значит, по Богданову, видеть в нем поле коллективного труда, где сталкиваются человеческая активность и стихийное сопротивление вещей. «Активность» и «сопротивление» — основные понятия богдановской «онтологии практики». Все формы, которые принимает действительность, суть не что иное, как различные сочетания активностей и сопротивлений. В постоянном обновлении этих форм удерживаются те, в которых активности и сопротивления даны в наиболее устойчивом, гармоническом сочетании. Эту обобщенную схему действительности Богданов характеризует как всеорганизационную точку зрения. Ее корни лежат в коллективном труде, а задача состоит в том, чтобы, организуя человеческую деятельность, побеждать стихийное начало мира и в дальнейшем сформировать весь мир в интересах человечества.

       Всеорганизационная точка зрения, по Богданову, это не просто  чисто интеллектуальная позиция.  Она носит классовый характер. Она совершенно чужда буржуазному индивидуализму, но естественна для класса, который своим трудом организует вещный мир и самого себя. Рабочий класс представляется в этой связи наиболее совершенным субъектом организующей деятельности и прообразом человечества как некоего глобального трудового коллектива. Вот почему ему необходимо выработать и сознательно применять собственную систему организующих природу и общественную жизнь методов, составляющих в совокупности совершенно особую пролетарскую культуру.

     Исходя  из «организационной точки зрения»  Богданов разрабатывает философское  учение — эмпириомонизм, которое представляет собой теорию и одновременно философскую критику опыта, понимаемого как некая первичная и, в сущности, единственная реальность, с которой имеет дело человек.

     Богданов  рассматривает процесс познания как смену идеологических форм. В  этом процессе идея принципиальной однородности физического и психического опыта выражает собой коллективизм как основополагающий принцип миропонимания пролетариата и противостоит индивидуалистическому социальному опыту буржуазии, центром которого является личное «я».

       При переходе от всеобщих принципов организации (выражающих структурность мироздания) к упорядочивающей, «организующей» активности человека в философии Богданова возникает проблема культуры. Культура для него — это способы организации труда, общения, познания и жизни, вырабатываемые крупными социальными коллективами (классами, социальными группами) в качестве общественно принятых.

     В ходе своей идейной эволюции Богданов идет от эмпириомонизма как философии, выражающей специфически «организационную»  точку зрения, к созданию «всеобщей организационной науки» — тектологии. По уровню и широте своих обобщений тектология сопоставима с философией, но носит в отличие от последней эмпирический, опытный характер, допуская экспериментальные методы исследования. В сущности, это своего рода «постфилософия», берущая на себя многие ее функции, но на качественно новом уровне. Тектология — единственная наука, которая должна не только вырабатывать свои методы, но также исследовать и объяснять их. Поэтому она представляет собой завершение всего цикла наук. «Всеобщая организационная наука», по Богданову, призвана не только углубить наши знания о действительности, но стать фактором перестройки всей познавательной деятельности (преодоление прогрессирующей научной специализации на основе выдвинутых тектологией общих понятий), а также — что еще важнее — общественных отношений (переход к «интегральному» социальному устройству, в котором момент неорганизованности, проявляющийся в классовой борьбе, кризисах и безработице, будет снят на основе «строго научной планомерности», опирающейся на обобщенное понимание «организационных задач»).

     В этом плане теоретические построения Богданова, которые он считал «идеологией  современного технического прогресса», предстают как одна из крайних  ступеней в развитии европейского рационализма с его идеей создания «разумного общества» по хорошо продуманному плану.

     Свои  представления о социальной структуре  общества Богданов изложил в труде  «Наука об общественном сознании», который  вышел в 1914, а потом был переиздан  в 1923. В нем Богданов дал определение гуманизма, которое приближается к русской философской традиции: «Что такое гуманизм»? С внешней стороны гуманизм характеризуется интересом к произведениям античного искусства, науки, философии: разыскиванием того, что от них осталось, их изучение, подражание их образцам. В действительности он представлял нечто гораздо большее — иначе и не сделался бы необыкновенно широким, по тем временам, и влиятельным культурным течением. Гуманизм был первой попыткой нового европейского общества систематизировать индивидуалистическое мировоззрение. Он сознательно ставил своей целью «humana», «человеческое» (отсюда и слово «гуманизм»), в противоположность «божественному», «divana», царившему до тех пор безраздельно над жизнью («Наука об общественном сознании»).

     Богданов, не склонный разделять культуру на материальную и духовную, тем не менее, четко провел грань, назвав духовную культуру «идеологией» - системой жизненных ценностей, складывающихся в зависимости от опыта, знаний и традиций человека. Так как общество неоднородно, то и идеологии неоднородны: каждый класс имеет свое мировоззрение и жизненные ценности, которые формируются в соответствии и под воздействием меры вложенного в общественное благополучие (дело) труда. В классовых «буржуазных» обществах идеологии (культуры) могли существовать только как противостоящие друг другу. Таким образом, мыслилось, что внутри буржуазных обществ жил конфликт между «эксплуататорами» и «эксплуатируемыми» и они были внутренне расколоты. Этот антагонизм должен был исчезнуть в обществе, классово едином, устроенном на абсолютно новых товарищеских началах, где существовала новая идеология и рождалась соответствующая ей культура. Эта культура могла быть только пролетарской, ибо единственным общественным классом, знающим и понимающим товарищеские принципы труда, являлся пролетариат. Принимая самое непосредственное участие в производстве, рабочий проникается коллективизмом, начинает понимать его умом и сердцем. Именно в производственных коллективах, считал Богданов, возникает «коллективизм чувства» - идейная основа будущего социалистического общества. При чем ее основным носителем мог быть только индустриальный рабочий, поскольку остальные (даже рабочие малых предприятий) в силу природы своего производства понимали коллективизм частично, иногда, как, например, крестьяне, весьма условно.

     Богданов  не отвергал предшествующий культурный опыт: пролетарская культура» является наследницей мирового культурного капитала, ибо то, что сохранила мировая культурная «копилка» представляет опыт коллективного по сути творчества. Задача «пролетарской культуры» изучить это наследие и взять из него все действительно ценное и значимое. Главными критериями отбора должны быть эстетические критерии. Храм, статуя святого, портрет дамы или пейзаж - все имеет свою эстетическую ценность и не может быть отринуто, если сотворено мастером и продолжает волновать зрителя.

     При этом «пролетарская культура» - это  культура непримиримая, сражающаяся, в  первую очередь с пошлостью, глупостью, с мещанским счастьем буржуазного мира. Все имеющее отношение к миру подобных ценностей должно быть выброшено и забыто, как вредное и никчемное в новом коллективистском мире.

     Однако  процесс рождения «нового» человека не прост и долог. Коллективные ценности должны «входить» в общество постепенно через изменения в познании мира, условиях жизни (через быт), посредством нового искусства.

     Искусство Богданов считал лучшим транслятором идей и лучшим учителем жизни, ибо его основа эмоциональна, образна. Искусство Богданов называл «учителем жизни в образах», ибо ничего нагляднее и понятнее хорошо созданного образа нет.

     В этом плане важной становилась роль художника - идеолога новых ценностей, которому необходимо было не только понять, но и прочувствовать жизнь народа.

     В соответствии с воздействием на психику человека, он разделил все виды искусства по степени их эффективности, выделив, прежде всего архитектуру, пластические искусства, живопись, поэзию, музыку. Ленин же, как известно, особенно выделял кино, предугадывая его пропагандистскую силу: «Синема – важнейшее из искусств».

     Однако  эстетические основы будущих социальных отношений разрабатывал уже будущий нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский («Культурные задачи рабочего класса», 1917; «Основы позитивной эстетики», 1923; «История западно-европейской литературы в её важнейших моментах», 1924; «Театр и революция», 1924; «Толстой и Маркс», 1924; «О быте: молодежь и теория стакана воды», 1927 и др.).

     Им  были определены идейные ценности пролетарского  искусства, задачи, по воспитанию нового человека, место и роль художника в обществе, психологические основы искусства.

     Луначарскому  принадлежит идея массовых революционных  праздников, торжественных мероприятий, посвященных важным политическим событиям. Именно такой путь считал он наиболее успешным, чтобы научить людей вместе плакать и радоваться, воспринимать «мы» и «наше» раньше, чем «я» и «мое».

     Рациональные идеи Богданова Луначарский дополнил своей «религией чувства» и преклонением перед коллективом. Развивая идею избранных людей («сверхчеловека») Ф.Ницше, он спроецировал ее на целый класс. Именно пролетариату предстояло «поднять» остальное человечество.

     Теория  избранного класса («богостроительство»), а с ним и его пророков позволила  создать в истории человечества культ, близкий религиозному по силе веры и почитанию. Ф.Миттеран по этому поводу однажды заметил: «У коммунистов также были свои герои и свои святые, которые из высшего почитания своей догмы шли на самопожертвование. Лексикон коммунистов совершенно религиозен, если не сказать мистичен. Их учение очень похоже на религию. Маркс, Ленин и другие - ее пророки. Обычно религия стремится взять под контроль жизнь человека, ничего не оставляя случаю. Язык, дух даже повседневные поступки должны были быть подчинены коммунистической идеологии». (Ф.Миттеран. Э.Визель. Воспоминания на два голоса //Иностранная литература. 2001. № 2. С.244) Собственно этим целям в понимании Луначарского и должна была служить «пролетарская культура», которая уже в годы советской власти, благодаря именно ему, приобрела свою концептуальную завершенность. «Богостроительство» Луначарского критиковали даже некоторые его сторонники.

     Продолжая разрабатывать ее отдельные положения, А.В.Луначарский внес четкое разграничение  в понятия «пролетарская» и «социалистическая  культура». Богданов не использовал термин «социалистическая культура», в его работах упоминается только «пролетарская культура», и именно о ней он говорит как о культуре общечеловеческой. Луначарский уточняет, «пролетарская культура» - это, прежде всего, культура переходного периода, времени строительства нового общества. Культура-воительница, ибо призвана не только внести в общество новые ценности, но и уничтожить старые, оставшиеся от прежних капиталистических отношений. Однако в грядущем «пролетарская культура» в силу своей классовой направленности не сможет стать по-настоящему всеобщей. Расчистив дорогу, она должна будет уступить место новым культурным отношениям, основанным на общечеловеческих ценностях. Такой культурой, отражающей не класс и не группу, а все человечество, призвана была стать, по мнению Луначарского, «социалистическая культура».

     Под влиянием А.В.Луначарского, «пролетарская  культура» была сориентирована и  «приспособлена» к текущим потребностям советского общества. Луначарский завершил концептуальное оформление «пролетарской культуры».

     Зарубежный  исследователь Т.Э. О’Коннор пишет: «Для Луначарского марксизм был эрзацем религии. Он трансформировал марксизм в религиозный миф, придав ему эсхатологическое звучание. Сутью социализма Луначарский считал «религиозный атеизм». А также то, что в богостроительстве «нашли свое выражение преданность Луначарского делу революции, идее социализма, исполненная энтузиазма вера в творческие способности человечества». Впоследствии вынужденный отрекаться от прежних взглядов Луначарский «полностью богостроительства не осудил. Ядро системы Луначарского на пролетарскую культуру составляла идея об этических обязанностях и эмоциональной приверженности. Отказ от нее означал бы для него отречение от самого социализма». В-третьих, оценивая отношения В.И.Ленина и А.В.Луначарского, автор отмечает их добрую, несмотря ни на что, основу. «Очевидно, большевистский центр полагал, что критика Луначарского не должна идти дальше осуждения богостроительства. Ведь Луначарский был ценным пропагандистом. Ленин надеялся, что можно будет добиться разрыва между Богдановым и Луначарским. Противоречия Ленина и Луначарского носили, прежде всего, философский характер». Назначение Луначарского наркомом Просвещения автор оценивает положительно, ибо он принес собой не только любовь к знаниям, но и «веру в просвещение, как в лучший способ совершенствования социальных институтов».