Политическая система Московского государства середины 15 - 16 веков

Итак, помазание на царство  в России — в отличие от Византии — в принципе не отличалось от миропомазания, которое совершалось над каждым православным человеком после его  крещения. Соответственно, если как  на Западе, так и в Византии помазание  венчаемого монарха предшествует венчанию в собственном смысле (т. е. коронации, возложению царского венца), то в России оно совершается после венчания¹¹⁵. Очевидным образом само венчание при этом уподобляется крещению: миропомазание совершается в данном случае после венчания именно потому, что в обычном случае оно совершается после крещения.

Вместе с тем помазание  царя непосредственно включается здесь  в литургическое действо: действительно, помазание совершалось во время  литургии вслед за возгласом «Святая  святым», и сразу же после помазания  митрополит (или в дальнейшем патриарх) обращался к царю со словами: «Приступи, царю, аще достоин, помазанный, причаститися»; затем следовало причащение¹¹⁶. Таким образом, царь приобщается Св. Тайнам именно в качестве помазанника, уподобившегося в самом акте помазания Христу. Здесь следует отметить, что обряд венчания (коронации), предшествующий помазанию, построен как сокращенная утреня¹¹⁷: таким образом, венчание соотносится с утреней, а помазание — с обедней. Соответственно, помазание на царство выступает как кульминационный итог всей церемонии поставления.

При этом «царское место» в  середине церкви, где совершается  венчание на царство, коррелирует с  «царскими дверями», ведущими в алтарь, перед которыми совершается помазание  царя; следует отметить, что наименование «царские двери» в этот период соотносится  с Христом как Царем славы (который  на литургии через эти двери исходит  из алтаря для напитания верных своим  телом и своею кровию)¹¹⁸. Таким образом, два царя — Небесный и земной — как бы пространственно противопоставлены в храме; иначе говоря, они находятся в пространственном распределении. Замечательно при этом, что «царское место» в московском кафедральном соборе (т. е. Успенском соборе в московском Кремле) именуется «престолом»¹¹⁹— престол царя земного, расположенный посреди храма, очевидным образом коррелирует, опять-

таки, с престолом Царя Небесного, находящимся в

120

алтаре .

Характерно, что когда  царь приглашался к помазанию, он именовался «святым»¹²¹. Эпитет «святой», вообще говоря, входил в титул византийских императоров, однако в этом контексте он оказывается непосредственно связанным с возгласом «Святая святым», предшествующим в обычном случае причащению, а в данном случае — миропомазанию и причащению¹²³. Так связь миропомазания и причащения подчеркивается в литургическом действе.

После введения помазания  в византийский коронационный обряд, эпитет «святой» как наименование императора связывается с возгласом «Свят, Свят, Свят», произносимым при помазании  в Византии; во всяком случае этот эпитет определенно связывается с особым статусом императора как помазанника¹²⁴. Таким образом, как в Византии, так и в России эпитет «святой» по отношению к царю (императору) связывается с помазанием на царство, однако в Византии этот эпитет ассоциируется с возгласом «Свят, Свят, Свят», тогда как в России он понимается в связи с возгласом «Святая святым».

Помазание на царство определяет особый литургический статус царя в  России, который проявляется в  характере его приобщения Св. Тайнам. После введения миропомазания в  обряд поставления на царство, причащение царя начинает отличаться от того, как  причащаются миряне, в какой-то мере приближаясь к причащению священнослужителей. В дальнейшем (с середины XVII в.) царь начинает причащаться в точности так, как причащаются священнослужители¹²⁵.

Будучи помещено в литургический  контекст, помазание царя придает  ему вообще специфический сакральный статус, особую харизму¹²⁶. В дальнейшем наличие у царя особой харизмы — харизмы власти, которая сообщается именно через миропомазание, — специально подчеркивалось русской церковью. По учению русских канонистов нового времени, при миропомазании «призывается особенная благодать Святого Духа на помазанного государя. По учению... Церкви, не признающие такой благодати подлежат анафематствованию и отлучению. В праздник православия, совершающийся в первое воскресенье Великого поста, в чине "Последования", установленном на этот случай, между прочим провозглашается: "Помышляющим, яко православные государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великаго сего звания на них не изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и измену — анафема!"»¹²⁷.

Как известно, таинство миропомазания  в принципе не повторяется, как не повторяется и связанное с  ним таинство крещения. Обряд крещения повторяется лишь в том случае, если предшествующее крещение признается недействительным (или же сам факт его совершения вызывает сомнение). Сходным образом и повторение миропомазания, вообще говоря, должно означать признание недействительности предшествующего обряда. Разумеется, в данном случае не подвергается сомнению действительность того обряда, который  был совершен над будущим царем  после его крещения; следовательно, повторение миропомазания означает, что после венчания (коронации) царь приобретает качественно новый  статус — отличный от статуса всех остальных людей. Миропомазание  происходит над тем же человеком, но в новом качестве, и это новое  качество определяется обрядом венчания. Соответственно, венчание и помазание  на царство определяют представление  об особой харизме царя, специфическое  для России. 

Некоторые выводы

Поведение человека как исторического  субъекта в значительной степени  определяется культурно-историческими  представлениями, унаследованными  им от предшествующих поколений. В свою очередь, эти представления определяются корпусом текстов — в широком  семиотическом смысле, — бытующих во времени и пространстве, т. е. переходящих  от поколения к поколению или  заимствуемых из одной культурной традиции в другую. Под «текстами» понимаются как тексты в собственно лингвистическом  смысле (письменные или устные, вербализованные  или же поддающиеся вербализации), так и разного рода обряды, поверья, ассоциации и т. п. В силу своей  фиксированное™ эти тексты относительно консервативны — по крайней мере в плане выражения; вместе с тем, попадая в новый историко-культурный контекст, они каждый раз так или  иначе переосмысляются. Естественным образом это сказывается на их функционировании, т. е. на поведении  людей, основывающихся на этих текстах. Соответственно, это переосмысление может отражаться на историческом процессе.

В своей элементарной фазе исторический процесс может быть уподоблен  — под этим углом зрения —  процессу химической реакции: химический элемент обладает определенными  свойствами, которые реализуются  в определенных условиях; в разной среде один и тот же элемент  может вызывать различную реакцию. Так и в истории: одни и те же тексты — в частности, одни и те же обряды — в разных историко-культурных контекстах могут пониматься различным  образом, т. е. получать различное осмысление. В свою очередь, то или иное осмысление обряда определяет как характер его  функционирования, так и его последующую  эволюцию.