Либеральный анархизм Ш.Овадьи

Запрет невозмещенного ущерба означает, что никто не имеет право  навязывать свои взгляды другим.[10, 155 c.] Для этого необходим консенсус вместо демократии, единая система ценностей вместо плюрализма. Общество имеет право снизить ценности до минимально возможного уровня, как в светских демократиях, только какой в этом смысл? Мини-юрисдикции позволят каждой группе преследовать свои идеалы, не навязывая их тем, кто не хочет принять.

Шохер считает, что история  движется не по кругу, а по спирали. В отличие от феодализма, анархистские сообщества будут экономически связаны  друг с другом. Между ними будет  свобода передвижения, будут действовать  общие законы, межгосударственные суды, правоохранительные агентства. Все  это укрепит экономические отношения. Хотя в разных сообществах внутренние дела будут решаться по-разному, особенности  судопроизводства не будут отличаться слишком сильно, ведь в таком случае замедлится и приток новых жителей, и экономическая кооперация. Исключительно  внутренние вопросы  могут отличаться более существенно, не влияя на приток туристов.

Овадья задается вопросом: какой смысл в децентрализации  государственной власти, если спонтанная кооперация между сообществами на юридическом  уровне приведет к почти той же ситуации, что имеет место сейчас?

И вот что он отвечает на него:

Во-первых, сегодня большая  часть законов либо необоснованы, либо служат интересам определенных групп. В сообществах такого не будет, потому что конкуренция вынудит  их постоянно совершенствовать законодательство.

Во-вторых, дело в том, что  парламент навязывает никудышние законы. Сообщества могут принимать точно  такие же законы, как сегодня, но они будут результатом свободного выбора. У мини-юрисдикций может  быть небольшое законодательство, Шохер  приводит в пример такие государства  как  Лихтенштейн и Монако, у  которых очень немного законов.

Поскольку государственные  должности в мини-юрисдикциях  не сулят прибыли и славы, они  не так привлекательны. Владельцы  частных сообществ преследуют только одну цель – прибыль – и не будут вводить ненужные законы, служащие специфическим интересам различных  групп. В мини-юрисдикциях важен  как размер, так и количество.

Большинство стран разрешает  своим гражданам переехать в  любую другую страну, готовую их принять[10, 157 c.]. Свобода существует и в трудовых отношениях: каждый рабочий волен выбрать любого из миллионов работодателей. Однако существует всего двести стран, каждая из которых представляет собой типичную монополию: переезд слишком дорог, земля в городах заселена полностью, рынок гражданства блокирует новые государственные образования, которые могут возникать только через войну, а не мирными переговорами, характерными для немонополизированных трудовых отношений. Когда людям некуда идти, нет ни права выхода, ни свободы от принуждения.

Монополии привносят в  сложную адаптивную систему общества неэффективность и систематичность, которыми легко пользуются инсайдеры  и бюрократы[11, 79 c.]. Овадья выражается резко против монополий, он считает, что монополия – это всегда источник принуждения и силы. Анархия по Шохеру отвергает существенные монополии. Без монополии на трудоустройство отдельный завод в далеком городке не мог бы фиксировать зарплату. Без монополии на рабочую силу профсоюзы не могли бы шантажировать работодателей. Без монополии на юрисдикцию государства не могли бы заставлять людей подчиняться законам. Без монополии на силу государства не могли бы взимать налоги. Без монополии на этику государства не смогли бы отменить нравственную ответственность за убийства, что позволяет им вести войны. Без международных налоговых картелей, монополизирующих налогообложение через межгосударственные соглашения, государства конкурировали бы за деньги людей, устанавливая разумную плату за оказанные услуги, а не отбирая последнюю рубашку. Вот какие он приводит примеры, доказывая свою идею, что монополия – это не хорошо.

Монополия на землю регулируется с помощью механизма сервитута: землевладелец обязан обеспечить проход по ней. Доступ к уникальным – и  в силу этого монопольным –  природным объектам также должен быть открыт для общественности.  Проблема экологического загрязнения  и общественного здоровья может  рассматриваться как случай монополии. Можно пресечь конкретный вид  загрязнения, но не избавиться от всех видов. Даже в анархистском обществе загрязнение позволительно регулировать. Другой случай монополии: в   чьей-либо  собственности  оказывается так много земли, что миграция становится слишком дорогой[12, 51 c.]. Глобализация и достижения в транспорте   положили конец старым   монополиям, дав людям недорогой способ смены местожительства. В современных эффективных экономиках    почти все монополии так или иначе созданы государственными регулирующими органами. В национальных государствах земельные монополии создаются путем оккупации достаточно большой территории, чтобы сделать переезд    слишком   дорогим, и запрета создавать собственные юрисдикции       всем     желающим.    Сложно   возражать  против  собственности на землю как таковой, ведь она необходима для создания мини-юрисдикций.

«Поскольку    монополии   все-таки существуют, как с ними поступать?» – вот какую проблему пытается решить Шохер Овадья. Он думает, что национализация – самый последний вариант в решении этого вопроса. Если ее и проводить, то только с полной компенсацией по рыночной цене. Следующим решение является принудительное отчуждение части собственности – этот вариант чуть лучше национализации, ведь монополия заведомо продаст свои активы по рыночной цене. Но самым лучшим решение будет являться создание  конкуренции с монополией; например, можно пригласить инвестора и гарантировать ему наличие спроса и рабочей силы. В большинстве случаев одной перспективы такого шага будет достаточно для обуздания монопольных злоупотреблений, поскольку в противном случае монополисты рискуют своими инвестициями.

По  мнению Овадьи  либеральный анархизм – это не просто отрицание государственной    власти, это отсутствие монополии на власть. Анархические сообщества являются мини-юрисдикции, в которых есть свое собственное законодательство, которые существуют бок о бок и которые конкурируют друг с   другом за  потенциальных жителей. Поэтому можно сказать, что либеральный анархизм характеризуется отказом от монопольной юрисдикции.

Ш. Овадья об либерализме

Сейчас немного поговорим  об либерализме, так как он занимает не маловажную часть в определении  либеральный анархизм.

Либерализм  -  идеология, в которой правовой основой общественного  и экономического строя являются права и свободы каждого человека. В либерализме фундаментом считается  право свободно распоряжаться собой  и своей собственностью.

Идеалом либерализма является общество со свободой действий для  каждого, свободным обменом политической информацией, ограничением власти государства  и церкви, верховенством права, частной  собственностью и свободой частного предпринимательства.

Основные принципы либерализма  включают признание:

-   данных от природы  естественных, а также других  гражданских прав;

-   равноправия и  равенства перед законом;

-   рыночной экономики;

-   ответственности  правительства и прозрачности  государственной власти.

При этом функции государства  сводятся к минимуму, необходимому для обеспечения этих принципов.

Современный либерализм также  отдаёт предпочтение открытому обществу, основанном на плюрализме и демократическом  управлении государством, при условии  защиты права меньшинства и отдельных  граждан[14, 24 c.].

Что же думает по поводу либерализма  Шохер Овадья.  Он считает, что  чистая либеральная доктрина не признает обязанность помогать другим, но ведь никакую доктрину нельзя доводить до крайностей. С одной стороны, пытаться помочь всем и каждому слишком  дорого; с другой, помощь самым уязвимым членам общества может быть чрезвычайно  эффективной.

Справедливость имеет  статистическое измерение. Судам приходится наказывать некоторых невиновных и  не наказывать некоторых виновных; найти истину во всех случаях не представляется возможным. Можно пытаться абсолютно точно выполнять все  заповеди или наказать всех без исключения виновных, но в результате резко  возрастет число ошибочных приговоров. Следовательно, в некоторых случаях  обществу приходится смягчить даже запрет убийства, чтобы сохранить другие свободы: свободу от ошибочного обвинения, от тоталитарного контроля.

Шохер рассуждает так: помощь допустима только при наличии  явной и прямой опасности, при  этом польза от спасения жизни должна существенно превышать затраченные  средства. Общество не должно оплачивать улучшение жизни отдельных людей. Случаев настоящей опасности  немного, стоимость ее ликвидации минимальна, особенно для богатых стран. Библия предписывает помогать только крайне бедным людям, тогда как сегодня  социальные государства субсидируют  таких граждан, которые в неразвитых странах считались бы богатыми.

Люди готовы жертвовать частью своей свободы ради соцобеспечения, однако при этом они сопротивляются чрезмерному вмешательству в  свою жизнь. После определенной границы  люди начинают сопротивляться даже разумным ограничениям. Поэтому Овадья определяет либерализм как политику минимизации  регулирования до точки, после которой  дальнейшее уменьшение явно вредно для  общества с точки зрения соотношения  затрат к пользе. Вот какой он приводит пример: государству достаточно содержать наемную армию и  уголовную судебную систему, надзирать  за исполнением контрактов, лицензировать  частную полицию, обеспечивать минимальную  благотворительность[11, 108 c.]. В принудительном налогообложении нет необходимости, – считает Шохер – потому что почти все люди согласны добровольно платить небольшие взносы на благотворительность.

Овадья задался вопрос: «Где проходит граница предельной полезности?»  И все-таки нашел на него ответ, вот  что у него вышло: это далеко не «золотая середина», если за ноль процентов принять общину хиппи, а за сто – общество Оруэлла, то оптимальное регулирование будет находиться где-то в районе десяти. Это значит, что государство контролирует 10% ВВП и собирает благотворительные взносы – обязательный долг каждого гражданина перед обществом и ближними. До этой границы централизованные меры: уголовное правосудие, благотворительность и оборона – полезны для всех членов общества. За этой границей стоимость регулирования уже не оправдывает ее полезность. С другой стороны, золотое сечение охватывало бы приблизительно треть всего ВВП, что вполне созвучно библейским заповедям. Надо сказать, что во многих своих исследованиях Шохер Овадья проводит параллели с библейскими заповедями.

Жизнь человека вовсе не является бесценной даже для него самого. Некоторые люди рискуют жизнью, становясь пожарными или военными. Если страна часто воюет или загрязняет окружающую среду, ценность жизни отдельного гражданина в ней меньше. Хотя обычно ценность жизни определяется трансцендентными критериями, не стоит сбрасывать со счетов и материальный аспект. Общество в целом проигрывает, когда оплачивает смертельно больным людям самое  современное и сверхдорогое лечение.

Шохер во многих своих исследованиях  опирается на реальные примеры, что  те люди которые заинтересуются его  идеями, могли более полно понять о чем он хочет сказать. Поэтому  вот еще несколько примеров того какую предельную пользу может приносить  либерализм.

Страховые компании должны предлагать недорогие страховые  программы, покрывающие девяносто  процентов возможных видов страховых  случаев. Если человека нельзя спасти за сто тысяч долларов, общество не должно оплачивать чек в пять миллионов. Люди должны иметь выбор: платить дополнительные страховые  взносы за маловероятные страховые  случаи или нет. Даже ста тысяч  долларов вполне хватит нехорошее лечение, особенно если разрушить монополию  немедицинские услуги. Кроме того, всегда есть возможность пройти лечение  в другой стране, где стоимость  медицинских услуг ниже. Ограничив медицинские расходы, можно и помочь большинству людей, и сэкономить гигантские средства в крайних ситуациях.

Государственные медицинские  программы не должны включать только самые лучшие и самые новые  методики, которые обычно являются самыми дорогими. Более правильно  выбрать хорошо зарекомендовавшие  себя методики поумеренной цене. Врачи  всегда хотят, чтобы государство  тратило на них как можно больше денег, и лоббируют самые дорогие  методики, вместо того чтобы оптимально использовать имеющиеся средства.

Другой пример неоправданных  затрат – различные надуманные профилактические меры, но абсолютной защиты не существует. Чернобыльская АЭС взорвалась из-за человеческих ошибок, предотвратить  которые не смогла бы никакая система  безопасности. Овадья считает, что необходимо четко определить несколько параметров для безопасности: приемлемый уровень  серьезных инцидентов в результате использования товара; допустимый уровень  небрежности при производстве, денежный эквивалент ценности жизни, цену, которую  общество готово платить за спасение жизни граждан, исходя из возможностей бюджета. Если говорить о рынке в  целом, то здесь оптимальным подходом является обязательное страхование  ответственности для всех товаров, поэтому производители будут  не заинтересованы выпускать опасные  товары, подлежащие высокому страховому покрытию. Фирмы будут сами доводить до общественности факты о недостатках  товаров своих конкурентов, что  сделает рынок более честным  и приучит потребителей уравновешивать цену с безопасностью. При этом все  будут понимать, что абсолютная безопасность недостижима[10, 195 c.].

Вот таким видит либерализм и его полезность Шохер Овадья.