Либеральный анархизм Ш.Овадьи

Современное   анархистское  движение весьма разнообразно и включает в себя множество течений. Наряду с анархистами, которые представляют классические направления, преимущественно анархо-синдикалистами и анархо-коммунистами, существует например такое движение как анархо-примитивизм.

Существуют также проанархистские движения    «автономистов»,   ред-скинов (красные - и анархо - скинхеды), экологических движений, различных  культурных  инициатив, поселений, которые насчитывают десятки тысяч активистов[6]. Они борются за так называемую «деколонизацию повседневной жизни» в нынешнем обществе.

Следуя   традиции   ситуационистов  и новых левых, многие современные  анархисты пытаются создать альтернативу   отчуждённому и карательному социуму, решая все вопросы коллективно, на основе консенсуса, уважая личность и избегая всякого авторитаризма и иерархии. Патриархату  противопоставляется  равенство полов, традиционным семейным отношениям — коммуны, иерархии — самоуправление. Пропагандируются  и   активно  практикуются  экологизм,   антиимпериализм и антифашизм. Анархисты активно выступают против дискриминации по национальному,   гендерному,   сексуальному         признакам,   против   межгосударственных войн и политики неоколониализма. Анархисты весьма активны в антифашистском движении[8], постоянно участвуют в уличном противостоянии с неофашистами и неонацистами, а также полицией. В 70-е г. огромный   размах    и  известность  приобрело  антиядерное  движение, в котором активно участвовали анархисты и автономы. Это было очень массовое движение, в котором активно участвовала западная молодёжь[6]. Автономы-сквоттеры часто захватывают пустующие здания, которые они превращают в центры либертарной культуры и политики. Существуют различные анархистские коммуны, одной из самых знаменитых из которых является коммуна Христиания в Копенгагене[7].

В целом ряде стран продолжают действовать традиционные анархо-синдикалистские  профсоюзы, и пропагандистские организации, из которых наиболее крупными являются САК в Швеции, НКТ (Национальная конференция труда) и ВКТ (Всеобщая конференция труда) в Испании, УСИ в Италии, НКТ-МАТ (Международная ассоциация трудящихся) и НКТ-Ф во Франции, ФАУД (Союз свободных рабочих Германии) в Германии (в них состоят десятки тысяч человек).

Анархо-синдикалистское  профсоюзное движение традиционно  наиболее сильно развито в Испании.   После смерти   диктатора   Франко в 1976       году здесь началось массовое возрождение анархизма. На первое постфранкистское собрание НКТ пришло порядка 500 000 человек[6] Правда, впоследствии в НКТ произошло несколько расколов, в первую очередь по вопросу о выборах в комитеты предприятий[8]. Так что в итоге   на сегодняшний день в Испании действует два основных анархо-синдикалистских объединения: НКТ-МАТ, в котором состоит порядка 10-15 тысяч человек, и ВКТ, в котором состоит около 60 тысяч человек. Соответственно НКТ-МАТ выступают против участия в этих выборах, а ВКТ в них активно участвуют.

Некоторая либерализация  внутренней жизни в ряде латиноамериканских стран в конце 70-х и 80-х годов способствовала началу возрождения и в этих странах[6].

Медленно возрождение  анархизма идёт в Северной Америке,                  но и там либертарные организации испытывают существенный рост          своих рядов. Вновь активизируется организация Индустриальные рабочие мира (IWW).

В Южной Америке возрождается некогда знаменитая                       аргентинская ФОРА (Аргентинская региональная рабочая                         федерация),           секция            МАТ,   пытающаяся  воссоздать   рабочее   анархистское      движение[8].

В Израиле анархизм позиционируется  как политическая                   реализация библейского общественного устройства: небольшие города               без федерального законодательства, управляемые выборными судьями. По мнению теоретика библейского анархизма Овадьи Шохера, свобода                        от власти реализуется не методом демонтажа власти как                              таковой, но устранения монополии на власть. Для этой цели                        библейский анархизм выдвигает концепцию конкурирующих юрисдикций — небольших городов, каждый со своими ценностями и законами,                         которые позволяют любому человеку выбрать комфортную                             для себя политическую систему без необходимости эмиграции в другую страну.

В СССР анархистское движение стало возрождаться в                                   конце 1980-х, а крупнейшим объединением рубежа 1980—1990-х                           годов стала Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС), которая                  объединяла во время своего наибольшего подъёма до двух                                    тысяч человек[6, 258 с.]. В июне 1990 года, после раскола КАС, была образована Ассоциация движений анархистов, существующая до настоящего                   времени.

Во всём мире существуют многочисленные анархистские                         издания, исследовательские центры, библиотеки. В России                                 сегодня тоже выходят анархистские журналы и газеты.

В числе наиболее известных  современных теоретиков анархизма                   можно назвать американских мыслителей Ноама Хомского, Мюррея Букчина (автор интересной концепции экоанархизма), Джона Зерзана                          (идейный вдохновитель антитехнологического направления в анархизме),            Боба Блэка (авангардный писатель и теоретик парадоксального                         «отказа от работы»), а также близкого к анархизму выдающегося французского философа, теоретика автономизма и экосоциализма                       Андре Горца.

Отсутствие монополии  на власть

Овадья считает, что анархизм – это уход от системы, при которой  национальное государство обладает монополией на власть. В мире национальных государств смена юрисдикции обычно непозволительно дорога.  Совершенно иная ситуация в анархистском обществе, построенном на библейских основаниях.

Овадья строит теорию анархизма  как отсутствия не власти, а монополии  на власть. Идеал анархизма в такой доктрине – библейская система небольших городов с минимальным законодательством, управляемых выборными судьями. Каждый город вправе установить собственные законы. Свобода заключается в праве человека выбрать подходящий ему город (культурную среду).

Шохер утверждает, что анархизм отвергает только принудительный закон, а не закон вообще. Поскольку культурное окружение является частью самоидентификации человека, а закон защищает культурное окружение, люди имеют право жить под властью закона, если они того хотят.   Овадья решает возникающий парадокс, предлагая систему конкурирующих мини-юрисдикций. В его примерах, некоторые города будут практиковать рыночный капитализм, а другие — коммунизм, некоторые будут религиозными, а другие — либертарианскими. Если каждый человек может свободно и недорого выбрать юрисдикцию по своему вкусу, и если такие юрисдикции активно конкурируют между собой за привлечение новых жителей, то в такой системе люди выбирают власть закона совершенно добровольно. Овадья описывает свой анархизм как отказ от монопольной юрисдикции национальных государств.

Анархистов нельзя считать антигосударственниками:  они возражают против государства  не больше,   чем против коммун,  клубов   филателистов и любых других видов организаций с ограничениями, обязанностями   и   членскими  взносами. Анархисты   возражают против государства как инструмента   принуждения. К принуждению способно только монополистическое государство, небольшие конкурирующие юрисдикции, как любые конкурирующие образования, к принуждению не способны. Таким образом, анархисты выступают против монополии на юрисдикцию[10, 156 c.].

Ни одно общество не может  обойтись без институционализированного  уголовного кодекса. Государство выступает в качестве формального или неформального устройства, направленного на достижение значимых для общества целей за счет его членов. За исключением небольшого числа непрактичных анархоэгоистов, большинство анархистов соглашаются с необходимостью минимальной общественной организации. Они отвергают государство лишь   за  то, что   оно    отняло у граждан законодательную власть и ограничило их свободу.   В конкурирующих  юрисдикциях у граждан может   быть   эффективная, хотя и косвенная, законодательная власть.

Устранение  монополии на юрисдикцию снимает   главный аргумент против государств – что   они глухи  к   потребностям людей и подавляют их. Конкурирующие «государства» будут так же внимательны к своим гражданам, как конкурирующие производители – к своим потребителям.

Для любого человека главное, чтобы его ни к чему не принуждали. В этом смысле запрет любой власти в принципе –  мера избыточная. О  принуждении можно говорить только тогда, когда у человека нет выбора, кроме как принять определенный закон. Когда же есть выбор, принуждение  невозможно[10, 159 c.].

Шохер Овадьи считает, что  анархизм тревожит только принудительное ограничение выбора, а не власть как таковая. Для борьбы с монополией на гражданство и юрисдикцию совершенно необязательно отказываться от государства. Достаточно разделить самые большие  государства, превратив их в относительно небольшие образования, которые  будут независимо друг от друга предлагать гражданам-потребителям свои услуги.

Овадья рассуждает, что  типичные государства, которые не могут  предложить принципиально разные законодательные  системы, будут объединяться и концентрироваться, но он думает, что этот процесс не приведет к созданию мега государств. Еще больший потенциал для разнообразия лежит в сфере муниципальных услуг и социального обеспечения. Объединение компаний не приводит к злоупотреблениям в долгосрочной перспективе, не приведет к ним и объединение юрисдикций, потому что любая попытка беспочвенно завысить прибыль, какая-нибудь недоработка в организации дела повлечет за собой возникновение множества конкурентов.

Полное отсутствие государств – это непрактично.  Человек  часто следуют социальной этике, даже если ее нормы противоречат личным интересам.

Люди предоставляют группе, в которой находятся, часть своего времени, денег и сил, поэтому  Шохер утверждает, что они вправе создать государство как формальное выражение этой группы. Если понимать государство в этом узком смысле, оно преследует главные цели группы, важные для ее членов. Если люди согласны с запретами убийства и воровства  и требованием платить милостыню, тогда государство может взять  на себя исполнение этих функций[10, 166 c.].

Тоталитаризм никогда  не отвергает всю свободу полностью, он оставляет людям небольшую  сферу частной жизни. Точно так  же и анархии необязательно отвергать  любое регулирование.

Свобода подразумевает возможность  выбора. Монополия закрывает эту  возможность. Поэтому свобода есть отсутствие существенной монополии. Анархия  отвергает не силу как таковую, а  только абсолютную, принудительную силу, реализуемую посредством существенной монополии – так пишет в своей книге Шохер Овадья.

Эксплуатация монополий  должна быть запрещена, как все прочие виды невозмещенного ущерба. В стандартной  ситуации деление или национализация монополии не оправдана.  Государственная  юрисдикция является абсолютной монополией. Поскольку государство является институционализированным выражением воли народа, эта монополия становится монополией общества на землю, бóльшую  часть которой люди не используют и не планируют использовать. Государства  продают часть прав на землю, включая  право владения, однако ни одно государство  никогда не уступит юрисдикцию на эти участки.  Монополия на юрисдикцию не имеет обоснования, как любая  монополия. Государство должно иметь  в своей юрисдикции только ту территорию, которую оно либо использует напрямую, либо выделяет для заселения в  произвольном  порядке.

Овадья полагает, что государства  нелигитимны, поскольку приобрели  землю нечестным способом - несущественен, но монополия нелигитимна в любом случае, даже если она заплатила за землю по всем правилам.  Покупки небольших участков могут привести к тому, что на огромной территории образуется монополия.

Люди создают государство  путем свободного волеизъявления, но со временем возникает политическая монополия, которая лишает потомков основателей всякого права выбора. Никто не должен покорять другого человека без его согласия, даже если это ребенок[10, 173 c.].

Шохер в своей книге  пишет, что демократия  навязывает взрослым гражданам готовое решение. Ушедшее поколение не должно навязывать государство будущим поколениям. Каждый человек должен самостоятельно решить, что ему ближе: государство  или поселение, с рассредоточенной властью. Свобода выбора юрисдикции важнее свободы выбора товаров, однако, государство поощряет экономическую конкуренцию, но запрещает конкуренцию юрисдикций и гражданств. Свобода выбора гражданства обеспечивается так же, как и любая другая свобода.

Децентрализованная юрисдикция способствует перемирию среди групп, которым в обычных условиях приходится постоянно враждовать. Например, евреи  имеют право жить в своей стране, чтобы обеспечить этническую однородность и полноценно следовать своей  религии, поэтому они запрещают  селиться в своей стране арабам. Но и другие страны могут запретить  въезд евреям в свое государство.

Шохер утверждает, что если ввести гибкие юрисдикции, любая группа сможет приобрести землю и жить на ней так, каким хочется. Израильтяне  будут наслаждаться жизнью без арабов, а антисемиты получат право утвердить  господство белой расы, прогнав евреев и негров. Одни сообщества введут коммунизм, другие перейдут к нерегулируемой рыночной экономике. «Навязывать политический строй точно так же неправильно, как религию» – говорит Ш. Овадья.