Деятельность партии кадетов в третьей и четвертой Госсударственных Думах

Главным орудием давления любого буржуазного парламента на свое правительство является, как известно, бюджет, который этот парламент контролирует. С российским «парламентом» дело обстояло в этом отношении иначе. Фактически он был лишен права  распоряжаться бюджетом. Вопиющим был  пункт 9 Правил. Согласно ему, суммы, зафиксированные  в бюджете на основании ранее  изданных законов, действующих штатов, расписаний согласно высочайшим повелениям, т. е. имеющие так называемый легальный  титул, также не подлежали санкции 

Кадетский законопроект, не был направлен против Правил 8 марта  в целом, а всего-навсего требовал отмены или радикального изменения  только одной статьи Правил –девятой. Октябристов такая скромность устраивала, а их официоз писал даже в связи  с этим, что «парламент должен быть настоящим хозяином финансов страны». Характерна и тактика, которую избрали  кадеты при защите своего законопроекта. Они доказывали, что исходят прежде всего из интересов правительства  – ему удобнее и лучше, если Правила 8 марта будут изменены в  духе их законопроекта.

«Никаких посягательств  в проекте, который мы внесли, нет, никаких задних мыслей в нем нет, – клялся Шингарев. – В нем есть лишь стремление ради удобств работы Думы, ради ее достоинства, ради необходимости совершить ту работу, к которой мы призваны».

В ответ на кадетские призывы  министр финансов В.Н. Коковцов заявил, что проект 40 «затрагивает один из самых  существенных вопросов государственного управления», а потому требует к  себе весьма осторожного подхода, поскольку  бюджетные права Думы вполне достаточны.

Законопроект без лишнего  шума был передан в бюджетную  комиссию, а о его конечной судьбе поведал Шингарев, но уже в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.

«Несколько раз в 3-й  и 4-й Думах, – свидетельствовал он, – группа, к которой я принадлежал, вносила проект об отмене сметных  Правил 8 марта 1906 г. Дума их принимала, а Государственный совет по требованию министра финансов отклонял. Министр финансов упорно доказывал, что бюджетные права Думы совершенно достаточны, что их расширять вовсе не нужно»⁴⁸.

Такую же сервильность октябристско-кадетское  большинство продемонстрировало и  при обсуждении бюджета. Особенно наглядно это проявилось при обсуждении сметы  управления железных дорог. Тонкость возникшей  ситуации состояла в том, что работой  железных дорог были серьезно недовольны не только либералы, но и правые. Октябристы и кадеты решили воспользоваться  единодушием и предложили создать  думскую «анкетную комиссию», имеющую  право привлечь к своей работе посторонних лиц, с тем чтобы  обревизовать хозяйство казенных железных дорог.

Столыпинская аграрная реформа  была игра ва-банк, и уже из этого  следует, что Столыпин не мог являться и действительно не являлся единоличным  творцом нового аграрного курса. Его курс становится правительственным  курсом только тогда, когда отражает самые глубокие интересы господствующих социальных сил, в данном случае самих  правительственных «верхов» и поместного дворянства, а также консервативной и даже реакционной буржуазии  октябристского типа. Так в данном случае и было: столыпинская аграрная программа настолько совпадала  с аграрной программой Совета объединенного  дворянства, что все тогдашние  политические наблюдатели, от кадетов  до большевиков, прежде всего подчеркивали это родство.

Позиция кадетов обусловливалась  двумя главными мотивами: 1) пониманием, что с каждым годом действия указа 9 ноября их собственная программа  «принудительного отчуждения» становится анахронизмом и 2) весьма обоснованным опасением, что в случае краха  столыпинского аграрного курса в стране разразится новая революция. Поэтому в их выступлениях основным мотивом был призыв к осторожности, к разъяснению, что «принудительное отчуждение» лучше, чем указ 9 ноября, насильственная полицейская сущность которого вылезает из каждого параграфа.

Первый кадетский оратор по указу Шингарев начал свою речь с характерного признания:

«Этот кошмарный аграрный вопрос в России обладает странным свойством феникса, вновь возрождающегося  из, казалось бы, потухшего пепла».

Одним словом, реформа не удалась. Она не достигла ни экономических, ни политических целей, которые перед  ней ставились. Деревня вместе с  хуторами и отрубами осталась такой  же низкопроизводительной и нищей, как и до Столыпина⁴⁹.

Столыпинский аграрный курс провалился политически. Он не заставил крестьянина забыть о помещичьей земле, как рассчитывали вдохновители и авторы указа 9 ноября. Более того, даже новоиспеченный реформой кулак, грабя  общинную землю, держал в уме и  помещичью, как и остальные крестьяне.

В сентябре 1910 г. царь в письме Столыпину предложил издать рескрипт на имя финляндского генерал-губернатора, в котором должна быть выражена мысль  «о сомнительной пользе самого существования  или созыва сейма»

Первым совместным шагом  Столыпина и Думы в отношении  Финляндии были внесенные еще  в первую сессию три запроса правительству  – октябристов, националистов и  крайних правых. В первом запросе  выражалось беспокойство по поводу того, что якобы генерал-губернатор и  министр статс-секретарь Финляндии  не выполняют высочайшего указа  от 19 октября 1905 г. о порядке представления  всеподданнейших докладов, обязывавшего всех главных начальников ведомств, если доклады имеют общеимперское значение, сообщать о них предварительно председателю Совета министров⁵⁰.

На основании этого  Столыпин и сформулировал главную  задачу правительства и Думы в  отношении Финляндии: остановить наконец  процесс, который при дальнейшем попустительстве приведет «к почти  полному обособлению этой страны». Остановить же его можно только изъятием из сферы финляндского законодательства вопросов общеимперского значения. В  числе этих вопросов он назвал наблюдение за постоянными учреждениями Финляндии, управление телеграфом, железными дорогами, таможенное управление, упорядочение прав русских граждан, проживающих  в Финляндии, и т. д.

Позиция кадетов и прогрессистов  сводилась к идее так называемого  «параллельного законодательства», смысл  которой состоял в том, что  законы в отношении Финляндии, но имеющие также общеимперское  значение, должны приниматься не только российским «парламентом», но и финляндским  сеймом, без санкции которого законопроект не мог стать законом. Эту позицию  разделял и финляндский сейм. Раздавить  Финляндию, предупреждал Милюков третьеиюньских законодателей, –  дело нескольких корпусов, но удержать плоды такой  победы, как показывает опыт с Польшей, очень трудно. Если будет осуществлено параллельное законодательство, обращался  кадетский лидер к своим партнерам  справа, «тогда финлянды успокоятся». В противном случае произойдет то, что случилось при Бобрикове  и позже.

Работа русско-финляндской  комиссии протекала уже в одностороннем  порядке. Она выработала законопроект, суть которого состояла в перечне  вопросов, подлежащих, по ее мнению, общеимперскому законодательству. Он был изложен во 2-й статье законопроекта и состоял из следующих 19 пунктов включающих в себя участие Финляндии в государственных расходах, включая сборы, взносы и налоги; отбывание воинской повинности; права русских подданных, проживающих в Финляндии; употребление государственного языка; исполнение в Финляндии приговоров и решений судов и требований властей других частей империи и т.д⁵¹.

Кадеты выступили против законопроекта. Главной целью выступления  Милюкова было «доказать... что по своему характеру законопроект этот составляет не только политическую ошибку, но что  он просто невыполним». Лидер кадетов  решил просветить своих коллег справа, какой должна быть империалистическая политика в начале XX в. Ошибка правительства  состоит в том, что оно действует  «ассирийскими средствами».

«Парламентский» кризис был  вызван трехдневным роспуском палат, во время которого Столыпин провел проваленный Государственным советом  законопроект о западном земстве  в порядке 87-й статьи Основных законов  Российской империи. Эта статья уже  не раз упоминалась в связи  с тем, что Столыпин прибегал к  ней очень часто. Как мы помним, знаменитый указ 9 ноября 1906 г., закон  о введении военно-полевых судов, а также ряд других законов  были приняты на основании 87-й статьи.

Заключительным аккордом протеста октябристов было избрание ими совместно с правыми, т. е. правооктябристским большинством, председателем  Думы правого октябриста Родзянко. Смысл избрания состоял в том, что они предпочли его другому  варианту – избранию «левого» октябриста М.М. Алексеенко вторым – октябристско-кадетским  – большинством, к чему их подталкивали и призывали прогрессисты и кадеты.

Сам Столыпин в интервью одной из немецких газет суть случившегося с западным земством объяснял следующим  образом: Дума «еще слишком юна и  чересчур нестройна по Духовно-политической подготовке своих членов, чтобы ее взгляды и решения считались  без дальнейших справок непогрешимыми». Его шаг с 87-й статьей должен был показать «ясно и понятно  что в теперешней России нет места  парламентаризму. Дума Пуришкевича  для меня так же неприемлема как  Дума Милюкова »

5 сентября 1911 г. Столыпин  скончался, но политический его  конец, как он сам хорошо  понимал, наступил намного раньше⁵².

3 .2 ПАРТИЯ КАДЕТОВ  В IV ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ

Депутатами IV Госдумы стали 59 кадетов. С первых же дней работы в Думе кадеты выдвинули ряд законопроектов, касающихся всеобщего избирательного права  и политических свобод (совести, собраний, союзов, неприкосновенности, частной  собственности). После этого кадеты активизировали поиски выхода России из кризисной ситуации, которая еще  более усугубилась после убийства П.А. Столыпина. Правое крыло кадетов  призывало к либерализации власти, т.е. к привлечению в правительство  либеральных элементов. Но этот лозунг никто не поддержал.

Нетрудно заметить, как  падал авторитет кадетов, хотя бы по тому, как уменьшалось количество кадетских депутатов в каждой думе. На мой взгляд, это во многом произошло из-за их утопической, плохо  совместимой с реальной жизнью, программой. Также из-за большого количества демагогии  и противоречивых действий.

На деле либералы не противопоставляли  свою политику третьеиюньскому курсу. Это был курс на постепенное реформирование России, форсировать его либералы не желали. Но либералы, тем не менее, находились в перманентной оппозиции  правительству. Это вовсе не являлось ни симуляцией, ни спекуляцией оппозиционной  борьбы. Это был элемент тактики, борьбы за избирателя, «улицу», для  отвлечения населения от революционных  выступлений, приобщения его к политической культуре, цивилизованным формам борьбы за свои права. В еще большей степени  это было проявлением сущности либерализма – российские либералы никогда не забывали напоминать правительству о необходимости осуществления свобод, дарованных манифестом 17 октября. То, что страна «зашевелилась» и пугало Думу и подхлестывало ее, – громче звучали оппозиционные речи депутатов, недовольных неспособностью правительства обуздать революционное движение. Как говорил в Думе земец – октябрист граф Д.П.Капнист: «Мы оппозиция потому, что ... не видим ни либеральных мер, ни сильной власти»⁵³.

Огромное значение в деятельности IV Государственной Думы имел Прогрессивный блок, фактическим лидером которого был Милюков П. Н. лидер фракции Кадетов.11 и 12 августа на совещаниях Госдумы и Госсовета с участием думских фракции - прогрессистов, кадетов, «Союза 17 сентября», земцев-октябристов, националистов и двух групп Госсовета – академической и центра – было положено начало Прогрессивному блоку. Он составлял абсолютное большинство Думы: 236 депутатов из 420.

Цель его программы  обеспечить сохранение внутреннего  мира и устранение розни между  национальностями и классами. Одну из главных своих задач парламентский  блок видел в смене министерства создание объединенного правительства  из лиц, пользовавшихся доверием страны и согласившихся с законодательными учреждениями относительно выполнения определенной программы. Вплоть до февральской  революции вся тактика Прогрессивного блока сводилась к поискам  компромисса с властью, при котором могло бы состояться министерство общественного доверия. Один из лидеров блока П.Н.Милюков рассматривал его в качестве спасательного пояса тонущей монархии, как последнее средство и выход из ситуации, которая со дня на день становилась все более угрожающей⁵⁴.

Программа (Декларация) Прогрессивного блока сводилась к требованиям  создания «правительства доверия», проведения политики, направленной на «сохранение  внутреннего мира», частичной амнистии осуждённых по политическим и религиозным  делам, отмены некоторых ограничений  в правах крестьян. Содержание программы  определялось стремлением найти  почву для соглашения с правительством на основе минимума либеральных реформ и доведения войны до «победного конца». Отношения кадетов с общественными организациями также не были простыми. Кадеты смогли занять руководящие посты в Всероссийском союзе городов, но это не привело к усилению их политических позиций как партии. Кадетские лидеры в значительной степени разочаровались в политическом значении общественных организаций. «Земский союз в политическом значении ноль», – говорил Ф.Ф. Кокошкин на заседании ЦК 11 августа. Кадеты сходились на «необходимости борьбы с главарями Земского и Городского союзов». Отношения с кн. Г.Е. Львовым и, прежде всего, А.И. Гучковым правильнее всего было бы определять в терминах политической конкуренции.

Начало борьбы кадетов за созыв  Думы не было связано напрямую с  неудачами на фронте. Это была борьба за инициативу, внутренняя борьба с  союзниками – конкурентами в рамках широкой прогрессивной оппозиции. Оставаться в стороне от событий  кадеты уже не могли – это грозило  партии окончательным крахом. Тактика  «священного самоустранения» зашла  в тупик. Но и останавливаться  на одном лишь созыве, отдав Думу на откуп октябристам, было нельзя, предстояло взять в свои руки всю  думскую работу.