Деятельность партии кадетов в третьей и четвертой Госсударственных Думах

Была достаточно интенсивной и  эффективной ее законодательная  работа - были приняты многие важные законопроекты, в том числе и  аграрные, составив основу реформирования России. В заметный экономический  подъем страны в предвоенные годы внесла свою лепту и III Дума. Современники, порой, признавали, что III и IV Думы сыграли прогрессивную роль в истории России. Некоторые из принятых ими законов самим своим фактом существования содействовали экономическому и культурному буму, переживаемому Россией в последнее десятилетие перед первой мировой войной"³⁸ . Продолжение ее курса в последующих Думах при внешнем и внутреннем покое России, снимало с "повестки дня революцию. Так вполне здраво судили не только Столыпин и его сторонники, но и их противни и судят многие современные публицисты. Но все же вся эта совокупная "достаточность" оказалась недостаточной, для того, чтобы именно III Дума сняла с «повестки дня» революцию и притушила революционно-оппозиционное движение, которое в экстремальных условиях могло выйти из-под контроля, что и произошло во время IV Думы.

2.2 Созыв и работа IV Государственной Думы

Трагический парадокс в том, что IV Дума, менее всего желавшая революции и из всех сил стремившаяся предотвратить ее, ходом событий  вынуждена была признать и даже на время как бы возглавить ее с тем, чтобы очень скоро пасть под  натиском революционного процесса. Опустив  исторический занавес над российской монархией, она опустила его и  над собой. Ничего фатального, запрограммированною  в таком повороте судьбы IV Думы не было, несмотря на то, что она начала свою работу в повышенном оппозиционном  тоне, отражавшем левение страны, симптомы которого проявились уже в пору III Думы.

И самые выборы в IV Думу, несмотря на давление правительства, отразили политическое оживление: социал-демократы набирали очки во 11 городской курии за счет кадетов (в рабочей курии большевики взяли верх над меньшевиками), часто  терпели поражение в своей  вотчине, I городской курии. Но в целом IV Дума по партийному составу не слишком  отличалась от III Думы. Набрали больший  вес по сравнению с тем, чем  они были в III Думе правые, прогрессисты и кадеты. В IV Думе по-прежнему возможно было складывание двух большинств: правооктябристского - 283 депутата и  октябристско-кадетского -225 депутатов ³⁹. И по-прежнему исход голосований зависел от фракции октябристов. Несмотря на свое последующее дробление, они оставались решающей "переменной", особенно их центр - группа земцев-октябристов. Весьма "прыткими" показали себя в IV Думе прогрессисты, основавшие в ноябре 1912 г. свою партию. Прогрессисты требовали отмены положения об усиленной и чрезвычайной охране, изменения закона 3 июня о выборах, расширения прав Думы и реформы Государственного совета, отмены сословных ограничений и независимости, земского самоуправления от административной опеки и расширения его компетенции.

Для думского большинства  и для верхов сохранение в целом  достигнутого конституционного статус-кво  было той почвой, на которой они  боролись, стремясь каждый понемногу "тащить одеяло на себя"⁴⁰.

Отношения Думы с правительством временами были настолько "рогатыми", что в высших сферах царем и  министрами всерьез решался вопрос о роспуске Думы и об изменении  ее полномочий, превращении ее в  законосовещательный орган. Верхи  были особенно близки к реализации этой задумки осенью 1913 г., когда у министра внутренних дел Н.А.  Маклакова были уже заготовлены соответствующие бумаги, подписанные царем. Однако новый переворот так никогда и не был осуществлен, - наверху в конце-концов побеждало понимание невозможности «идти назад», хотя Дума вызывала у Николая II род аллергии, раздражала своим вторжением в различные области государственной жизни, речами, будоражившими страну.

Либералы, остро критикуя правительство, власть, «знали меру», границы своей оппозиционности. Особенно характерна в этом отношении речь председателя ЦК октябристов А.И.Гучкова. На совещании «Союза 17 октября», всей думской фракции, делегатов от отделов партии 8 ноября 1913 г. А.И.Гучков говорил, что «правительство приведет страну к неизбежной тяжелой катастрофе» и подчеркивал: . Гучков обращался и к думцам: «Во имя долгожданной политической свободы, в защиту конституционного принципа, в борьбе за реформы должны быть использованы все легальные средства парламентской борьбы: свобода парламентского слона, авторитет думской трибуны, право запросов, право отклонять законопроекты и прежде всего бюджетные права, право отклонять кредиты». Но выводы его были далеки от радикализма: необходимо сделать попытку «образумить власть», открыть ей глаза, «вселить и в нее ту тревогу, которой мы полны, ибо мы, представители тех имущих буржуазных классов, которые всеми своими жизненными интересами связаны с мирной эволюцией государства и на которые в случае потрясений, обрушится первый удар».⁴¹

Недовольство в Думе и обществе начавшейся усиливаться распутинщиной, которая компрометировала императорскую фамилию и вела к падению престижа царской власти в стране. Взывая к царю о необходимости проведения широких реформ, думское большинство «знало свой шесток», не выходило из границ «пристойности»и потому еще, что у него не было ни широкой социальной основы в стране, ни уверенности в том, .что реформы не усугубят напряженности ситуации, не спровоцируют новые революционные эксцессы, не приведут к разгару «анархии». Сюда же густо примешивались и опасения потерпеть материальный ущерб, лишиться привычных привилегий. Даже такой столп российского либерализма, интеллектуал с обостренным чувством "категорического императива", как князь Е.Н.Трубецкой, не был чужд сословного эгоизма. Он был против демократизации земств, опасаясь, что некультурные крестьяне выставят оттуда помещиков. По его мнению, надо было ждать пока подрастут здоровые силы, вызванные к жизни столыпинским аграрным законодательством. Но это надежда на время у князя была весьма призрачной.

Подобный аспект отношения к реформам, был свойствен и правым, и царю. Чем больше съеживалась "шагреневая кожа" самодержавия и постепенно уплывали привилегии дворянства, шла мобилизация земли в руки крестьянства, тем чаще и яростнее были контратаки справа. Если Капнист говорил в Думе, что оппозиция порождается отсутствием реформ и слабостью правительства, то верно было и другое: слабость правительства заставляла его «опускать шлагбаум» перед реформами, опасаясь, что они приведут к еще большей немощи «исторической власти». В этом попятном движении большую роль играла и личность последнего царя. Вряд ли в России можно было найти большего приверженца самодержавия, чем сам Выступление питерских рабочих в июле 1914 г., если и не оказалось гласом "вопиющего в пустыне", то и не было поддержано в других городах и регионах страны. На войну Россия откликнулась взрывом патриотизма и даже, в известной мере, реанимацией монархических чувств. Успешно прошла мобилизация и затем в течение 1914 и начале 1915 г. в России было сравнительно тихо, - не отмечалось серьезных революционных и оппозиционных выступлений. Государственная дума, собранная на один день 26 июля, по наблюдении современников, явила собой самый яркий пример патриотического сплочения разнородных политических сил. Для ее заседания лидеры фракций (социал-демократическая фракция приняла декларацию, осуждающую войну, не голосовала за военные кредиты, покинула зал заседаний Думы) выступили с призывом сплотиться вокруг «своего державного вождя, ведущего Россию в священный бой с врагом славян», отложив внутренние споры с правительством.⁴²

Прогрессистами было высказано и мнение о необходимости создания ответственного правительства, что не нашло пока большого отклика среди общественности. Кадеты, например, высказывались за образование кабинета, способного обеспечить правильную организацию тыла войны, соблюдение внутреннего мира в войне и тесное сотрудничество правительства и общества⁴³.

Дела на фронте становились все хуже. Военный министр Поливанов 6 августа 1915 г. на заседании Совета министров говорил, что армия уже не отступает, а попросту бежит. Царь решил даже отстранить вел. кн. Николая Николаевича и самому вступить в Верховное командование армией. В исторической литературе есть основательное мнение о том, что смена командования была отчаянной попыткой укрепить трон, внушить народу, что в тяжкую годину военных испытаний "сам царь встал на защиту своей страны"⁴⁴.

Расстройство всего народного  хозяйства, обострение продовольственного кризиса усиливали недовольство властью на фронте и в тылу. Но и Дума не стяжала себе в стране прочного авторитета. За ее разговорами  и внутрипарламентской борьбой  не было видно дела. Престиж ее несколько  возрос после 1 ноября 1916 г., когда лидеры Прогрессивного блока подпер ли резким нападкам правительство Штюрмера и «закулисные влияния», «темные силы», деятельность которых Милюков квалифицировал повторявшимся в его речи вопросом: «Глупость или измена?». Его выступление и речи его коллег, хотя и нашли громкий отзвук в стране, вовсе не были «штурмовым сигналом» к началу русской революции, как однажды показалось Милюкову. Да и сам он в приватной беседе с одним из эмигрантских друзей позже признавался, что речь, в которой он предоставлял слушателям решить - глупость это или измена, была произнесена в Думе с целью предупредить, а не вызвать революцию. Он сознавал, что революция во время войны приведет Россию к величайшей катастрофе.

М.В.Родзянко на докладе царю говорил: «Я убежден, что не пройдет и трех недель, как вспыхнет такая революция, которая сметет Вас и Вы уже не будете царствовать». Но в то же время Николай II не очень верил этому, считал, что народ предан ему, а уступки губительны, - в этом он следовал обожаемому папа, Александру III: «Дай мизинец, так всю руку отхватят». Тем более, что царица и ее окружение требовали от царя «быть сильным, самодержавным». Порой, уступая оппозиции в не принципиальном (например, уделяя наиболее одиозных министров), он не соглашался с их основным требованием – призвать министерство общественного доверия.

В 1917 году, когда казалось, что Февраль всерьез и надолго, когда апологетам Временного правительства  было необходимо обосновать правомерность  и закономерность его власти, его  заслуги перед страной, появились  публикации об общенациональном характере  революции, которую начала и возглавила Государственная дума, образовавшая из своей среды Временный комитет, взявший в свои руки дело создания Временного правительства. Именно об этом писали Е.Н.Трубецкой, П.Н.Милюков и другие столпы отечественного либерализма. Отчасти они были правы: думцы своей оппозиционной деятельностью, формированием Временного Комитета и Временного правительства способствовали крушению монархии, Но все это «не от хорошей жизни» и вопреки своим принципам.

Дума фактически прекратила свое существование задолго до своей официальной «кончины» 6 октября 1917 г. С элегической грустью ее депутат С.П.Мансырев прознес: «Прощай, Дума! Мы отцвели, не успевши расцвесть». Эти печальные слова можно было бы поставить эпиграфом-эпитафией ко всей истории российского парламентаризма начала XX столетия⁴⁵.

ГЛАВА 3 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПАРТИИ КАДЕТОВ В III И IV ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДУМАХ

3 .1 ПАРТИЯ КАДЕТОВ  В III ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ

В III Думе кадеты играли в  «ответственную оппозицию», оппозицию  с родительным падежом. Во имя  этого они вотировали неоднократно бюджеты правительства («демократы»!), они объясняли октябристам безопасность и безобидность, своего «принудительного» (для крестьян принудительного) выкупа – вспомните Березовского 1-го, они  посылали Караулова на трибуну вести  «богомольные» речи, они отрекались от движения масс, они обращались к  «верхам» и обрывали низы (кадетская  борьба против рабочих депутатов  в вопросе о страховании рабочих) и т. д., и т. п .

Кадеты – партия контрреволюционного  либерализма. Своей претензией на роль «ответственной оппозиции», т. е. признанной, законной, допущенной к конкуренции  с октябристами оппозиции не третьеиюньскому  режиму, а третьеиюньского режима, – этой претензией кадеты окончательно похоронили себя, как «демократов». Бесстыдная веховская проповедь  кадетских идеологов, гг. Струве, Изгоева, зацелованных Розановым и Антонием Волынским, и роль «ответственной оппозиции» в III Думе, это две стороны одной медали. Либерально-монархическая буржуазия, терпимая Пуришкевичами, желает усесться рядом с Пуришкевичем .

Изучение протоколов кадетского ЦК и других материалов за последнее  десятилетие существования царизма  дает основание утверждать, что за кадетской партией не стояла ни одна группировка буржуазии как таковой, что по своему составу это была на 90% партия интеллигентов, весьма малочисленная, варившаяся в собственном соку.⁴⁶

Возникла, таким образом, парадоксальная ситуация: партию, наиболее полно, четко и последовательно  выражавшую общеклассовые интересы буржуазии, последняя не считала  своей. Несколько лучше она относилась к октябристам, но в целом также  не считала их выразителями этих интересов. В частности, Совет съездов представителей промышленности и торговли – главная  представительная организация крупной  буржуазии – осудил деятельность кадетов и октябристов в III Думе. В 1912 г. он выпустил специальную книгу, в которой подверг резкой критике их деятельность в сфере социально- экономического законодательства, их полное непонимание интересов «народного хозяйства» (т. е. интересов буржуазии). Вывод, который делался из этой оценки, был весьма показателен: в IV Думу, для подлинной защиты своих интересов, буржуазия должна послать собственных представителей, а не полагаться впредь на фракции второго думского большинства. Результат деятельности III Думы, констатировалось во введении к этой книге, таков, что «требует самого серьезного внимания и самого живого участия со стороны торгово-промышленного класса в выборах в четвертую Думу», причем это «живое участие» должно носить подчеркнуто аполитичный характер. «Печать всевозможных политических оттенков, – заявлял орган Совета съездов, – стремится подвести наш призыв к торгово-промышленному классу об участии в выборах в IV Думу под определенные политические лозунги. Совет съездов партии кадетов призывал промышленность и торговлю объединиться на экономических вопросах, не касаясь политических».⁴⁷

16 ноября 1907 г., спустя две  недели после начала работы III Думы, Столыпин выступил перед  ней с правительственной декларацией.  Первой и основной задачей  правительства являются не «реформы»,  а борьба с революцией.

Второй центральной задачей  правительства Столыпин объявил  проведение аграрного закона 9 ноября 1906 г., являющегося «коренной мыслью теперешнего правительства, руководящей  его идеей. Отвечая кадету Маклакову, призвавшему правительство приступить к «реформам», премьер пояснил, что сперва надо создать мелкого земельного собственника и только после этого серьезно говорить о реформах, включая и создание мелкой земской единицы. Правые полностью поддержали Столыпина.