Источники международного права

Пытаясь детальнее  разобраться в данном вопросе, нельзя не упомянуть и не придать особое значение выступлению 10 мая 2007 г. Председателя Европейского суда Жана-Поля Коста  в Конституционном Суде России. Обращаясь  к В.Д. Зорькину, он отметил следующее: 
«В Вашем выступлении в январе 2005 года Вы упомянули, господин Председатель, что Ваш Суд выносит свои решения на основе Конституции, но также опираясь на нормы Конвенции, и даже использует правовые позиции нашего Суда для обоснования своих решений (в более чем 90 случаях имели место ссылки на решения нашего Суда, что подтверждает их использование в качестве источника права). Таким образом, ваш Суд гармонизирует свою судебную практику с практикой Страсбургского суда. Он ей руководствуется, и более того, эта практика является источником вдохновения для вашего Суда»⁴³.

Таким образом, следует сделать следующий вывод: постановления Европейского суда, принятые в отношении Российской Федерации, имеют прецедентное значение, а судебную практику по решениям, принятым в отношении Российской Федерации, следует считать источником российского права. Если же речь идет о постановлении, которое вынесено в отношении другого государства, то такие положения суду также следует учитывать, так как это может помочь избежать нарушений, которые уже были предметом рассмотрения и по которым уже сформулированы правовые позиции Европейского суда в отношении других государств. 
В связи с вышесказанным следует констатировать, что роль судебной практики в правовой системе РФ постоянно возрастает и, соответственно, суды при рассмотрении спора, аналогичного делу, по которому Европейский суд ранее вынес постановление против России, должны руководствоваться как Конвенцией, так и принятыми ранее постановлениями Европейского суда.

При этом мы не можем согласиться с мнением, согласно которому, исходя из того, что Европейский суд по правам человека не является правотворческим органом, а имеет право лишь толковать Европейскую конвенцию по правам человека, суды должны руководствоваться соответствующими пунктами Конвенции с учетом их обязательного для российских судов толкования Европейским судом⁴⁴. 
М.А. Травников поддерживает вышеуказанное мнение и полагает, что вряд ли следует призывать национальные суды непосредственно руководствоваться в своей деятельности решениями Европейского суда, минуя стадию имплементации соответствующих стандартов в национальное законодательство. Такой подход потенциально грозит отрывом национальной судебной практики от действующего в стране законодательства, что, по мнению ученого, не только не послужит укреплению авторитета судебной власти, а, напротив, введет в замешательство граждан, которые не видят связи между писаными нормами и решениями судов⁴⁵.

Сегодня можно  говорить о том, что в современном  праве фактически преобладают правовые позиции Европейского суда, а не нормы Конвенции. Специалисты связывают это с тем, что Конвенция применяется уже более 50 лет. Ее текст, вполне типичный для любой современной декларации прав, никогда не мог дать точных ответов на все вопросы, связанные с защитой прав человека в Европе. Единожды заключенная как договор между несколькими западноевропейскими государствами, Конвенция стала общим документом для всего континента. Приспособиться к меняющейся социально-политической действительности и отвечать на все новые возникающие вопросы позволяет прецедентное право, создаваемое Европейским судом по правам человека⁴⁶.

Л. Гарлицкий, отражая  значение постановлений Европейского суда, указывает, что вопрос о прецедентном значении решений Европейского суда напрямую в Конвенции не отражен. Тем не менее очевидно, что если государства-участники обязаны обеспечить каждому человеку права и свободы, определенные в разд. I Конвенции (ст. 1 Конвенции), то они равным образом обязаны обеспечить единообразное применение Конвенции в соответствии с тем толкованием, которое дает ей Европейский суд. Однако, по мнению автора, на практике национальные суды сохраняют значительную свободу действия в вопросах применения страсбургских прецедентов⁴⁷.

Что касается вопроса  об использовании в своих решениях судами Российской Федерации Конвенции и постановлений Европейского суда, то на этот счет следует отметить следующее. Примеры использования судами РФ Конвенции (помимо Конституционного Суда РФ) имеются, но они единичны. Так, в актах Конституционного суда Республики Татарстан встречаются ссылки на использование международных актов, а вот постановления Европейского суда пока не нашли своего отражения.

Еще одним важным аспектом в рассматриваемом вопросе  является то, что, ратифицировав международную  Конвенцию, наше государство приняло  на себя обязательство привести национальное законодательство и правоприменительную  практику в соответствие с положениями  Конвенции. 
Как было отмечено в Постановлении Европейского суда по правам человека от 24 октября 1979 г. по делу Винтерверп (Winterwerp) против Нидерландов , само внутреннее законодательство должно соответствовать Конвенции, включая общие принципы, выраженные или подразумеваемые в ней. Именно поэтому применение Конвенции к практическим юридическим вопросам является обоснованным⁴⁸.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что внутреннее законодательство страны - участника Конвенции объективно должно соответствовать как самой Конвенции, так и позициям Европейского суда, выраженным в его судебных решениях. В связи с этим следует отметить, что в этом направлении ведется активная работа как судебных, так и законодательных органов. Примеры тому есть как в арбитражном процессуальном, так и в гражданском процессуальном законодательстве.

Так, согласно п. 7 ст. 311 АПК РФ одним из оснований  пересмотра судебных актов по вновь  открывшимся обстоятельствам является «установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека».

Это означает, что  компетенция арбитражных судов по рассмотрению имущественных споров и компетенция Европейского суда по рассмотрению жалоб на нарушения имущественных прав взаимосвязаны. Эта связь базируется на необходимости решения единой задачи международного и внутригосударственного судопроизводства - защиты имущественных прав частных лиц при надлежащей охране общественного порядка. 
Однако решение Европейского суда не является актом, отменяющим решение российского арбитражного суда. Его значение состоит в том, что в нем могут быть установлены факты и обстоятельства, свидетельствующие о нарушении прав, гарантированных Конвенцией, а именно - неправильное толкование и применение арбитражным судом сопряженных с Конвенцией российских законов и правил, игнорирование принципов состязательности, справедливости и гласности, обеспечивающих право на справедливое судебное разбирательство, гарантированное Конвенцией⁴⁹. 
Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ может являться основанием к отмене или изменению судебного акта. Неправильное применение нормы международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права.

Как отмечает Л.А. Терехова, решения против Российской Федерации выносятся в случаях  обнаружения в конкретном деле нарушений  норм Конвенции и Протоколов к  ней . Помимо прочего, как выше уже  было отмечено, обязательны также правовые позиции Европейского суда, сформулированные им в решениях как в отношении Российской Федерации, так и в отношении других государств. Однако, как показывает судебная практика Европейского суда, создается такое впечатление, что суды РФ иной раз не знают ни о нормах Конвенции, которая является источником российского права, ни о решениях Европейского суда, вынесенных по делам, по которым Европейским судом было признано нарушение прав и свобод человека по смыслу норм Конвенции, которые также, на наш взгляд, являются источниками российского права. Между тем, как известно, судья не может не знать закон. Поэтому, отмечает Л.А. Терехова, если российский судья допустил при рассмотрении дела нарушение норм Конвенции либо не применил эти нормы в случае необходимости, это его виновная ошибка и, следовательно, здесь невозможно констатировать основания для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам. Судья не имеет права ссылаться на незнание закона . На наш взгляд, в данном случае все-таки можно говорить о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, так как основанием будет являться не незнание закона, а именно закрепленное в п. 7 ст. 311 АПК РФ «установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод»⁵⁰. 
Анализируемая норма является показателем реформирования национального процессуального законодательства. При этом в данном случае норма АПК РФ представляет собой положительную законодательную новеллу, так как гражданин - участник процесса по делу, по которому было принято решение Европейским судом и назначена компенсация, сможет в конкретных случаях обратиться в суд, принявший решение, за отменой этого решения по делу. Такая норма действительно имеет важное значение, поскольку Европейский суд не отменяет решение по делу, соответственно, лицо не может рассчитывать на другое решение, если нет специально предусмотренного для таких случаев внутреннего механизма. В АПК РФ он есть. 
Однако ГПК РФ, как это ни странно, до сих пор такого механизма не имеет, «хотя Европейский суд рассматривает именно обращения граждан и неправительственных организаций, а стало быть, именно суды общей юрисдикции в первую очередь должны иметь процедурные правила о возобновлении производства по делу». В литературе высказывается мнение, что с учетом ч. 4 ст. 1 ГПК РФ суд общей юрисдикции может применять ст. 311 АПК РФ и пересматривать по вновь открывшимся обстоятельствам судебный акт на основании решения (определения) Конституционного Суда РФ или Европейского суда по правам человека⁵¹. Л.А. Терехова не согласна с указанным мнением и считает, что возможность применения в гражданском процессе п. 7 ст. 311 АПК РФ по аналогии, через ч. 4 ст. 1 ГПК РФ, проблематична, так как нет оснований констатировать пробел в правовом регулировании⁵².

Следует также  отметить, что Постановлением Пленума  Верховного Суда РФ от 6 февраля 2007 г. № 4 в Государственную Думу Федерального Собрания РФ вносился проект Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации», в котором в числе предлагаемых новелл предусматривалось изменение ст. 392 ГПК РФ и дополнение ее п. 5 следующего содержания: «Признание постановлением Конституционного Суда РФ закона, примененного в деле, в отношении данного лица не соответствующим Конституции РФ либо установление Европейским судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом РФ данного дела». Однако данное предложение не было одобрено⁵³. Пункт 5 ст. 392 ГПК РФ в настоящее время предусматривает в качестве основания к пересмотру по вновь открывшимся обстоятельствам только признание Конституционным Судом РФ несоответствия Конституции РФ закона, примененного в конкретном деле, по которому было принято решение, в связи с которым заявитель обращался в Конституционный Суд РФ. Установления Европейского суда при этом остались за рамками новеллы ст. 392 ГПК РФ. Несмотря на данные обстоятельства, с целью унификации процессуального законодательства, устранения существующего в настоящее время пробела в гражданском процессуальном законодательстве, приведения ГПК РФ в соответствие с положениями Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» и Конвенции о защите прав человека и основных свобод, на наш взгляд, все же необходимо предусмотреть в ст. 392 ГПК РФ положение, аналогичное нормам ст. 311 АПК РФ и ст. 413 УПК РФ.

В данной главе, в результате проведенного анализа определено значение постановлений Европейского суда, а также был сделан вывод о том, что решения Европейского суда, принятые в отношении Российской Федерации, следует считать источниками российского права. Но если такие решения воспринимать как источники российского права, то в таком случае необходимо определить и их место в системе источников российского права.

Заключение

Подводя итог всему  вышесказанному, можно отметить следующее.

Под источниками  права в юридической науке  обычно понимают внешние формы выражения  правотворческой деятельности государства, т.е. акты компетентных государственных органов, устанавливающих нормы права.

Однако применительно  к понятию «источники международного частного права» используется более широкий подход, когда под ними подразумевается не только форма правовых актов, в которых содержатся нормы, регулирующие общественные отношения в сфере международного права, но и сами эти нормы, содержание и система которых и образует международное право. По нашему мнению, такой подход обеспечивает более полное восприятие источников права.

Здесь необходимо заметить, что под источниками  права в юридическом смысле понимаются формы выражения, объективизации нормативной государственной воли. На наш взгляд, для обозначения форм выражения международных правовых норм целесообразно использовать термин «источник норм международного частного права», тогда «источником международного частного права» можно обозначать социальные условия и предпосылки права, а «юридическим источником» - правотворческое решение компетентного органа о принятии, изменении или отмене нормативного правового акта, правовых норм. Смысл данного разграничения в том, что правотворческое решение не сливается с самим нормативным правовым актом.

Источниками международного частного права, как и любой другой отрасли национального права, могут быть лишь национально-правовые формы, в которых существуют нормы права, и которые являются выражением их обязательной юридической силы в пределах государства. Это - законы и подзаконные акты, санкционированный обычай, а также судебный прецедент в ограниченном круге государств.

Международный договор не имеет прямого применения во внутригосударственной сфере  и, следовательно, не является источником внутреннего права, в том числе  и международного частного права  как одной из отраслей внутреннего  права. В частноправовых отношениях, осложненных иностранным элементом, действие международного договора опосредовано национально-правовыми актами. В результате международный договор действует как национально-правовой акт, что снимает проблему «двойственности» источников международного частного права.

Отсутствие  у международного договора качества источника национального права  ни в коей мере не умаляет его  все возрастающей роли в развитии международного частного права. По сути, такой договор является формой тех стадий правотворческого процесса, на которых осуществляется формирование соответствующих норм международного частного права. Конечная стадия правотворческого процесса (придание этим нормам юридической силы в пределах национальной юрисдикции государства) осуществляется в национально-правовых формах, которые и выступают официально-юридическими источниками международного частного права.

Каковы же основные пути усовершенствования источников международного частного права в современной  России?

Во-первых, при  улучшении форм права надо полнее учесть юридические традиции России, взять лучшее из дореволюционной правовой системы.

Во-вторых, назрела  потребность в подготовке и издании  специального закона об основных формах права. В этом акте надлежит подчеркнуть, что сведение форм права только к нормативно-правовым актам неоправданно. В законе желательно с максимальной определенностью выразить отношение государства к прецедентному, обычному и договорному праву.