Государственный суверенитет и глобальные проблемы

71-140364 (2336x3613x2 tiff)

особое беспокойство со стороны России, Китая и Индии. Причин тому несколько - это инерция политики времен «холодной войны», но сохраняющиеся гегемонистские устремления со стороны США, вера в необходимость своей «цивилизаторской» миссии, забота прежде всего о собственной безопасности и поиск экономических выгод,.

Центральноазиатские лидеры в целом готовы расширять партнерство с Североатлантическим альянсом, но не в ущерб их отношениям с Россией. Центральноазиатские государства не ставят перед собой цели вхождения даже в отдаленном будущем в Североатлантический альянс. Страны Центральной Азии обозначают четкие пределы сотрудничества с НАТО. Натовцы пока согласны соблюдать эти пределы и не настаивают на раздвижении рамок партнерства с государствами региона до уровня союзничества. С другой стороны, Североатлантический альянс внимательно следит за тем, чтобы военные связи центральноазиатских государств с Россией тоже не переходили определенную грань.

Отношения стран Центральной Азии с ведущими государствами Запада и Востока пока не достигли состояния паритета, что потенциально создает угрозы для их национальной безопасности, но определенная взаимная заинтересованность способствует привлечению инвестиций и новейших технологий, содействует выходу из кризиса и модернизации экономики.

Независимые государства Центральной Азии, ориентируясь на мировые тенденции и основываясь на национальных интересах, формируют стратегию независимого развития, которая предполагает интенсификацию внутрирегиональных связей и диверсификацию внешних связей. Существует стремление восстановить в полном объеме свою прежнюю историческую связь со странами Востока и идентифицировать себя с географической "большой" Центральной Азией как традиционной частью всего восточного мира. Во внешней политике каждого из центральноазиатских государств можно увидеть перемещение своих интересов и ориентиров все дальше и глубже в азиатский

71-140365 (2336x3613x2 tiff)

континент. He порывая с Россией, другими государствами СНГ, центральноазиатскне государства развивают свои международные связи с западными государствами, преследуя определенные геополитические и экономические цели. От того, сможет ли Россия сохранить свое присутствие и в каком качестве в Центральной Азии, зависит и баланс отношений центральноазиатских государств с другими великими мировыми и региональными державами.

Анализ социально-политических процессов в Центральной Азии дает все основания утверждать, что идет процесс формирования в пространствах Азии самостоятельного региона. Возрастание роли Центральной Азии в мировой и региональной политике может привести к изменению существующего баланса в мировой системе международных отношений.

 
 
Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat http://www.dissercat.com/content/problemy-i-perspektivy-integratsii-gosudarstv-tsentralnoi-azii-v-mirovoe-soobshchestvo#ixzz2za5iSuMw

2. Глобализация  и национальная стратегия

Глобализация – это результат интеграции и сближения регионов и мира в целом. Поэтому в какой-то мере уместна аналогия с возникновением централизованных государств. А любой историк скажет, что такие процессы обычно шли очень тяжело. Следовательно, в известном смысле, положение граждан современных государств сейчас можно сравнить с ощущениями людей, которые соотносят себя с тем или иным городом-государством, княжеством, небольшой республикой, тогда как уже начался период централизации. И этот процесс, как катком, стремится сгладить все различия, сделать всех подданными огромного государства. А в новом образовании центральное княжество одно, и именно по его законам, языковому диалекту, правилам должна теперь идти жизнь. Даже если они и не лучшие.

Разумеется, интеграция в региональном и тем более в мировом масштабе не аналогична процессу возникновения империй (то есть не может совершаться, говоря словами Бисмарка, железом и кровью). И не должно быть единственного центра, в котором решается все. Тем не менее принуждения и насилия, ломки стереотипов, болезненного унижения национальной гордости будет предостаточно. Недаром в последнее десятилетие военная сила и угроза ее применения в качестве последнего аргумента в международных отношениях стала применяться активнее, чем это можно было предполагать в конце 80-х годов ХХ века.

Глобализация, с легкой руки американских политологов, порой предстает в некоторых работах как процесс навязывания воли США остальному миру, как процесс установления нового мирового порядка, выгодного США (см. об этом: Бажанов 2004; Бжезинский 1999; Медведев 2004: 3; Столярова 2002: 72; Терентьев 2004; Collins 2002: 118). Действительно, влияние США, в том числе, говоря языком прошлого, в роли “мирового жандарма”, очевидно и очень реально. Но означает ли глобализация, что непременно должен установиться именно Pax Americana (то есть американский мир), как искренне верят многие в США?

Конечно, это возможно. Однако реально ли поддерживать такой порядок? Ведь даже сверхдержаве приходится считаться с тем, что ее воля сталкивается не просто с желаниями других наций, но уже с региональными, а то и мировыми интересами. Невозможно все время уверять, что интересы США – это интересы мира, немыслимо неопределенно долго нести бремя сверхдержавы, вмешиваясь во все[3]. Раньше или позже это станет непосильным, а за этим наступает изменение мирового порядка. Как говорится, крот истории копает медленно, но верно. Впрочем, в современном мире, когда десять лет – целая эпоха, вовсе не так уж медленно. Не стоит забывать также, что влияние на других – это все равно двусторонний процесс. Когда-то Римская держава интегрировала варваров, умудряясь делать одни племена защитниками от других. Как известно, это привело к варваризации империи в целом и ее краху. Поэтому многие сегодняшние явления, например быстрое увеличение мусульманского населения в ряде стран Европы или небелого в США, исподволь могут готовить серьезные трансформации в них[4].

Таким образом, более вероятно, что в не слишком далеком будущем расклад сил в мире изменится. Ведь наличие каких-то тенденций не означает, что будущее уже предначертано[5]. Напротив, направление, формы и результаты процессов будут постоянно зависеть от меняющегося баланса сил в мире, от стратегии, которую выберут те или иные страны и объединения, от различных геополитических вещей, в том числе и тех, которые сегодня не принимаются в расчет[6]. Это, по сути, означает, что те, кто стремится играть более важную роль в интегрирующемся и меняющемся мире, должны прогнозировать и предугадывать тенденции, используя их в собственных целях. И чем яснее понимается их природа, тем – при прочих равных условиях – легче использовать их в своих интересах и, грубо говоря, играть в свою игру.

Несомненно, и Россия сможет сыграть важную роль в новом мировом порядке, если правильно выберет стратегию. Поэтому нужно не горевать о том, что идет глобализация по-американски, а найти собственное место в глобальных процессах, не теряя своих особенностей, в частности, используя общие культурно-языковые традиции на просторах СНГ[7]. Если процессы неизбежны, значит, нужно превратить их в национальную идею. Например, чтобы Россия заняла достойное ее место в интеграции мира, со всеми вытекающими отсюда последствиями и выбором средств для достижения цели. Для нашей страны, которая всегда имела на своих знаменах мировые лозунги, это вполне возможно. И, думается, никакая наша национальная идея не будет эффективной без учета роли России в глобализации.

3. Глобализация и прогресс

В принципе, всю историю можно представить как процесс сближения человечества. Именно поэтому идут споры, когда имен-

но началась глобализация. По крайней мере, со времени Великих географических открытий процесс сближения мира стал очевидным и все ускорялся. Тем не менее то, что называется сегодня глобализацией, находится еще в начальных стадиях. Главные изменения, несомненно, впереди.

Но что такое, в конце концов, глобализация? Как всегда возникло множество определений, ни одно из которых не удовлетворяет всех. Общепринятого нет и, вероятно, скоро не будет, поскольку в это понятие вкладывается самое разное значение[8].

Без претензии на однозначное определение можно сказать, что глобализация – это процесс, в результате которого мир становится более связанным и более зависимым от всех его субъектов. Происходит как увеличение количества общих для государств проблем, так и расширение числа и типов интегрирующихся субъектов. Нужно согласиться, что “процессы глобализации в самом широком смысле характеризуются резким усилением и усложнением взаимных связей в основных областях экономической, политической и общественной жизни, приобретающих планетарные масштабы” (Иванов 2004: 19).

Иными словами, возникает своеобразная система, при которой проблемы отдельных стран, наций, регионов и иных субъектов (корпораций, различных объединений и т. п.) соединяются в единый клубок. Отдельные локальные явления и конфликты задевают множество стран. В то же время решения в наиболее значимых центрах мира отражаются на судьбах всех.

Глобализация – исключительно разноплановый процесс. Практически все области жизни испытывают на себе эти воздействия. Многие как позитивные, так и негативные явления также приобретают глобальный характер. Например, борьба за охрану окружающей среды, само движение антиглобализма, терроризм (см., например: Мирский 2004б: 80), наркомафия и т. п. В этом плане интересной представляется и идея о глобализации ислама (Мирский 2004а: 35), а также и других религий.

Любой прогресс всегда означает, что определенная часть изменений ухудшает ситуацию по сравнению с тем, что было раньше (подробнее см.: Гринин 1997: 68–69). Поэтому то, что какие-то процессы имеют в будущем большую перспективу, ни в коем случае не предполагает признания позитивности каждого их аспекта. Соответственно и глобализация далеко не всегда дает положительный эффект, что постоянно подчеркивают ее критики. В частности, они указывают на неравномерность в получении выгод от глобализации и на увеличивающийся разрыв в уровне жизни разных стран (см., например: Капра 2004: 171). Естественно, и сокращение национального суверенитета имеет не только положительную сторону. Как и любой крутой перелом, и этот несет в себе массу негатива, например ослабление таких качеств, как патриотизм. Да и открытость границ – в чем-то благо, а в чем-то зло, например в плане распространения терроризма. Особенно много отрицательных последствий бывает, когда ломка происходит быстро, резко, без переходной и длительной трансформации, если на смену уходящему не идет что-то нравственно достойное[9]. Отсюда понятная и во многом оправданная ностальгия по прошлому.

С одной стороны, против некоторых тенденций бороться бесполезно. Но с другой – если знать, какова плата за развитие, можно уменьшить неизбежное зло, облегчить тяготы перехода, попробовать сгладить какие-то негативные последствия, сохранить наиболее ценное из старого.

4. Глобализация  и производительные силы

Как уже сказано, развитие производительных сил и средств информации, их интернационализация выступают как мотор глобализации[10]. Конечно, эти изменения совершаются обычно ради весьма практических корпоративных и личных целей. Но вызванные первоначально одними причинами, они затем могут привести к совершенно непредвиденным и непредсказуемым результатам, когда многочисленные частные изменения вдруг превращаются в какой-то ощутимый сдвиг, затрагивающий далекие от техники сферы[11]. Однако между переменами в производстве и трансформацией в других подсистемах общества существует значительный временной разрыв. Кроме того, в обществе всегда наличествует сложное переплетение взаимодействия различных факторов. Отсюда глубинная причинная связь между производством и политикой заметно трансформируется и реализуется далеко не сразу, а потому не всегда заметна.

Все же сегодня уже трудно отрицать, что перед современными техническими и экономическими силами национальные границы стали гораздо менее серьезным, чем ранее, рубежом (подробнее см.: Гринин 1999а, 2003а: 158–159; Habermas 2003). Этому способствуют многие факторы, в частности, мощное развитие торговли, транспорта, роли международного капитала, ТНК и т. п.[12] Стоит иметь в виду также, что “в глобализирующемся мире взаимодействуют не только государства, но все больше территории и регионы” (Гребенщиков 2004: 89).

Но все это старые, давно обозначившиеся вещи. Из новых тенденций в технике и информатике особо стоит отметить: 1) быстроту распространения информации и возможность прямого общения людей, находящихся в любых местах планеты; 2) техническую свободу выхода в широкий эфир; 3) многократный рост аудитории; 4) доступность информации и все большую ее полноту по разным вопросам в международных масштабах; 6) доступность компьютерной технологии и копировальных машин. Образно говоря, современный человек приобретает функции мини-станции, принимающей и передающей разнообразную информацию, часто при этом минуя национальные границы (подробнее см.: Гринин 1999а).

Наиболее же быстро растущие области производства как раз по природе своей наднациональны. Например, космос или Интернет, который все более активно используется в коммерческих целях (см., например: Филиппова 2000; Болескина 2000).

Тесная связь национальных экономик между собой ведет к очень быстрому и во многом неуправляемому реагированию на локальные кризисы в разных местах планеты. Это подтвердили кризисы в разных странах недавнего времени, когда горячий международный капитал вызывал их в считанные часы (Волконский 1998: 217)[13]. Одна из главных причин такой неустойчивости коренится в том, что политические институты отстают от экономики, которая давно переросла национальные рамки и требует наднационального планирования[14], каких-то форм совместного контроля над источниками колебаний финансовых и иных рынков. Как резюмирует Роберт Катгнер, редактор журнала “Америкэн проспект”, “ставки просто-напросто чересчур высоки, чтобы позволять спекулятивному капиталу и колебаниям валютных курсов определять судьбу реальной экономики” (цит.: Капра 2004: 167).

Таким образом,изменения в производительных силах, так или иначе, ведут к изменению всех остальных областей жизни, включая и политическую сферу (см.: Гринин 1999а, 1999б). Формирование глобальной экономики, полагает Мартин Вебер, приводит к ослаблению влияния отдельных государств на мировые исторические процессы (см.: Фомичев 2003: 13). Однако не стоит преувеличивать и без того большую роль экономики в трансформации государства (как делает, например, Тураев 2001: гл. 2). Она выступает ведущим в этом плане фактором только в конечном счете. Для коренного же изменения суверенитета нужны еще очень серьезные перемены в других сферах общества, подобно тому, как для формирования буржуазного общества было мало изменений в экономике, но потребовались политические революции.