Определение и функции СМИ

Обобщая, можно сказать, что молодежь считает  наиболее престижными те профессии, которые обладают особой значимостью  в условиях перехода к рыночной экономике. Как в 60-70 гг. наиболее престижными были профессии (от физика-ядерщика до космонавта), отражавшие приоритеты поддержания статуса СССР как великой державы и сохранения его позиций в гонке вооружений, так и сейчас молодежь в своих приоритетах вполне адекватно отражает запросы российского общества, только сами эти запросы изменились. Не случайно на первом месте среди всех вариантов ответа на вопрос о том, что помогает получить хорошую работу, молодежь поставила “наличие высокой квалификации, знаний”, что никак не может свидетельствовать о падении престижности знаний и квалификации.

В то же время престижность работы является отнюдь не главным  при выборе молодыми россиянами места  работы (см. рис.10).

Рисунок 10

Требования к  работе, которая могла бы устроить представителей 
молодежи и старшего поколения, в %

Наряду с требованием  хорошей оплаты, характерного и для  старшего, и для молодого поколений, главным для “взрослых” и молодых  россиян оказывается содержание работы, её “интересность”. Вообще следует  заметить, что в отношении ряда основных требований к работе, как  видно из полученных данных, позиции представителей поколений “отцов” и “детей” очень схожи, и можно говорить скорее о ярко выраженной преемственности трудовых ценностей, чем о меркантильности современной молодежи.

О том, что такой вывод  носит достаточно обоснованный характер, говорит и анализ результатов  выбора одного из двух основных требований к работе при ответе на альтернативный вопрос — либо интересная работа, либо высокий заработок. Среди молодежи интересную работу высокому заработку  предпочли 59,0%, а среди старшего поколения  — 53,0%. Как видим, и здесь показатели очень близки, но все же материальные факторы для молодежи чуть менее  значимы, чем для представителей старшего поколения.

В то же время молодежь выгодно отличалась от поколения “отцов” наличием “достижительных мотиваций”, которые, согласно современной теории управления, резко повышают ценность работника  даже при наличии у него той  же квалификации, что и у остальных. Так, возможность профессионального роста важна для каждого четвертого молодого россиянина (и только для 16,3% представителей старшего поколения), возможность сделать быструю карьеру — для 11,2% молодежи (5,9% представителей старшего поколения). Люди старшего поколения больше ориентированы на удобство и комфортность работы — хорошие условия труда и неутомительность работы для них заметно важнее, чем для молодежи.

Из остальных различий заслуживают внимания несколько  большая значимость “полезности  работы для общества” у старшего поколения и “престижности” работы у молодежи. Впрочем, и “полезность”, и “престижность работы” не относятся к лидирующей тройке ни у “детей”, ни у “отцов” (в ответе на этот вопрос допускался выбор трех характеристик работы).

Дополняют картину представлений  молодежи о хорошей работе и трудовых мотивациях ответы на вопрос о том, что в первую очередь помогает её получить (см. таблицу 1, допускалось  несколько ответов).

Таблица 1

Что помогает получить хорошую работу?

Молодежь		Старшее  поколение
62,4	Наличие высокой квалификации, знаний	53,5
22,5	Готовность трудиться с полной отдачей	20,2
34,3	Инициативность, предприимчивость	30,2
23,4	Умение ладить с начальством	28,9
20,6	Дисциплинированность,  исполнительность, ответственность	20,9
28,1	Обладание специальностью	35,7
62,0	Связи и знакомства	63,0

 

На заметно большую  в глазах молодежи роль квалификации для получения хорошей работы уже обращалось внимание выше. Но для  молодых россиян более значимые и такие факторы, как инициативность и готовность трудиться с полной отдачей сил. Особенно наглядно это  проявляется у той части молодежи, которая работает в частном секторе (см. рис.11).

В то же время молодежь, так  же как и представители старшего поколения, понимает, что устроиться на хорошую работу без связей и  знакомств (которые на современном  рынке труда выполняют не столько  роль “блата”, сколько функции, близкие  к роли рекомендаций на рынке труда  западных стран), даже при наличии  у работника самых замечательных  качеств, весьма проблематично. Словом, и в этом вопросе молодежь демонстрирует  высокий уровень преемственности  и близости к старшему поколению,  
а различия отражают несколько лучшее понимание ею требований, предъявляемых современным рынком труда к работникам.

Готовность ориентироваться  на требования рынка труда отражается и в предпочтениях молодежи по отношению к различным секторам экономики, заметно отличающимся от предпочтений поколения “отцов”. Основная часть молодежи ориентирована на работу в частном секторе экономики. При этом приоритет отдается инофирмам, частным российским предприятиям и занятиям предпринимательством. В государственном секторе экономики хотел бы работать лишь каждый шестой молодой россиянин. В основном это те, кто невольно ориентирован на работу в госсекторе в силу  
особенностей своей специальности. Так, склонны работать на государственных предприятиях почти половина (45,5%) имеющих ученую степень или обучающихся в аспирантуре (вузы, в основном государственные, равно как академические и отраслевые исследовательские институты). Однако и из этой категории работников, 36,3% хотели бы работать на частных предприятиях, в том числе 27,3% — на инофирмах.

Рисунок 11

Мнение молодежи, занятой на предприятиях различных  форм собственности, 
о том, что помогает сегодня получить хорошую работу, в %

 

Ориентиры старшего поколения  существенно иные. Правда, 44,7% его  представителей также хотели бы работать в частном секторе. При этом приоритет  отдавался инофирмам, частным компаниям, предпринимательству. Но все же на первом месте для представителей старшего поколения — государственные  предприятия.

Выгодно отличающие молодежь уровень квалификации, характер трудовых мотиваций, а также  готовность учитывать требования рынка  труда (согласие на переквалификацию, ориентация на работу в негосударственном  секторе экономики, предъявляющем  основной спрос на высокооплачиваемую рабочую силу, престижность наиболее “рыночных” профессий и т.п.) дополняются  заметно большей распространенностью  тех знаний, навыков и умений, которые высоко ценятся на современном  рынке труда. Речь идет в первую очередь  о навыках работы на компьютере, общения на иностранных языках, вождения автомобиля (см. рис. 12-14).

Обращает на себя внимание не только то, что среди молодежи вдвое больше тех, кто может работать на компьютере, и в полтора раза — имеющих навыки общения на иностранном  языке, но и то, что она гораздо  активнее приобретает эти навыки. Каждый четвертый молодой россиянин  осваивает в настоящее время  компьютер и учит иностранный  язык, каждый седьмой — приобретает  навыки вождения транспортных средств.

Стремление молодежи к  активному освоению знаний, навыков  и умений, необходимых для успешной конкуренции на рынке труда, проявилось и в ответах на вопрос  
о желании уехать за рубеж. Число желающих уехать за рубеж на стажировку или учебу среди молодежи достигает 27,7% и втрое больше, чем среди представителей старшего поколения, хотя численность тех, кто хотел бы поехать туда “на заработки” почти одинакова.

Рисунок 12

Владение иностранным  языком у молодежи и старшего поколения, в %

Рисунок 13

Владение навыками работы на компьютере у молодежи и  старшего поколения, в %

Рисунок 14

Владение навыками вождения автомобиля у молодежи и  старшего поколения, в %

Как видим, молодежь, в целом как работники, отличается от старшего поколения в  лучшую сторону, и объективные различия в их позиции на рынке труда  находят соответствующее отражение  в уровне их материального благосостояния. Не удивительно, что молодежь гораздо  оптимистичнее оценивает для  себя и последствия экономических  реформ. Если среди молодежи каждый седьмой считает, что он выиграл от реформ, то среди старшего поколения так считают почти втрое меньше. Зато считающих, что они проиграли от реформ, среди поколения “отцов” вдвое больше, чем в поколении “детей”.

В контексте представленных данных особый интерес приобретает  вопрос о том, кто же из молодого поколения живет плохо и ожидает  дальнейшего ухудшения своего положения, и чем эта группа отличается от своих благополучных сверстников?

С сожалением приходится констатировать, что формирование застойной бедности, как, впрочем, и  закрытие каналов для вертикальной социальной мобильности молодежи, стало  в России свершившимся фактом. Идет закрепление благополучного положения  одних и ухудшение и без  того плохого положения других. Достаточно сказать, что 57,0% тех молодых людей, кто оценивает свое положение как благополучное, смогли улучшить его за прошедший год, и 51,0% — ждут его дальнейшего улучшения в 1998 году. С другой стороны, у 44,5% тех, кто оценил свое положение как плохое, оно за последний год ухудшилось, и только 18,7% ждут его улучшения в новом году.

“Неблагополучная” молодежь по своему социальному происхождению  концентрируется в основном в  нижних статусных группах общества. Если у “благополучных” указали на то, что их отцу удалось добиться успеха в жизни 63,7%, а матери — 62,3%, то у “неблагополучных” соответствующие показатели составляли всего 36,5% и 40,1% соответственно. Относительно возможности перейти в более высокие по статусу группы шансы “благополучных” и “неблагополучных” также различны. Если среди “благополучных” (в массе своей выходцев из наиболее преуспевающих слоев общества) 60,1% рассчитывают добиться большего, чем их родители, то среди “неблагополучных” надеются добиться большего, чем их родители, только 44,3%. Таким образом, если среди “благополучных” доминирует ориентация на вертикальную мобильность и успешную реализацию довольно широкого спектра запросов, то среди “неблагополучных” формируется не просто застойная бедность, но и неверие в свои возможности вырваться из “низов” общества.

Кто же входит в эти “низы”? Как ни странно, их представители  не имеют ярко выраженной специфики  ни по полу, ни по образованию, ни по их нынешней социально-профессиональной принадлежности (кроме предпринимателей, среди которых их удельный вес  примерно вдвое меньше, чем среди  других групп). Наиболее значимой из объективных  характеристик является форма собственности  предприятия, на котором работают респонденты. Так, среди проигравших от реформ половина — те, кто работают на государственных  предприятиях. А среди выигравших — почти столько же работают на частных предприятиях. Работники  акционерных предприятий занимают промежуточную позицию.

Та же тенденция характерна и для распределения на “благополучных”  и “неблагополучных”. Более того, и в будущем “благополучные” в большей степени ориентированы на работу в частном секторе — 70,7%. При этом каждый четвертый “благополучный” склонен к занятиям предпринимательством. Среди “неблагополучных” хотели бы работать в частном секторе, включая инофирмы, только 56,9%, а к занятиям предпринимательством был склонен лишь каждый двадцатый. Приведенные данные позволяют предположить, что в основе различий между успешно адаптировавшейся к рыночной экономике частью молодежи, и теми, кто не сумел этого сделать — не столько сама работа в определенном секторе экономики, сколько те причины, условия, благодаря которым одни оказались в частном секторе, а другие остались в государственном, при том, что их уровень благосостояния очень низок.

Одним из этих условий выступает  регион проживания. В Нижнем Новгороде, Твери, Владивостоке, Калининграде и  других регионах с высокой интенсивностью развития частного сектора вообще и  малого бизнеса в частности, положение  молодежи заметно лучше, так как  широкий рынок труда предоставляет  возможность найти подходящую работу. Например, в Твери число “благополучных”  и “неблагополучных” оказалось  практически одинаково — 15,2% и 15,9% соответственно (остальные считали  свое положение “удовлетворительным”), а в Нижнем Новгороде на 21,8% “благополучных” приходилось 30,3% “неблагополучных” при соотношении 11,3% и 29,8% по массиву в целом.

В Кемерово, Новгороде и  других регионах с относительно низкими  темпами рыночных реформ и узким  рынком труда положение молодежи довольно тяжелое. Так,  
в Кемерово охарактеризовали свое материальное положение как “благополучное” только 1,4% молодых россиян, а как “плохое” — 37,2%. В Новгороде на 4,9% “благополучных” приходилось 50,7% “неблагополучных”.

Особая ситуация в Санкт-Петербурге и, особенно, в Москве, где рынок  труда достаточно широк, но самооценка молодежью своего положения заметно  хуже, чем, например, в Твери. Очевидно, в силу сильной социальной дифференциации населения в обеих столицах и высоких стандартов жизни части населения, уровень запросов столичной молодежи выше, чем в других регионах. Поэтому, хотя число “неблагополучных” здесь соответствует средним показателям по всему массиву опрошенных, число “благополучных” относительно невелико — 11,8% в Санкт-Петербурге и 6,4%  
в Москве.