Значение контекста и его деталей на примере перевода произведения Э. Бронте «Грозовой перевал»

Отношения типа «главное значение – частное значение» являются регулярными в многозначных словах, что представляет одну из важнейших характеристик полисемии. А.И. Смирницкий подчеркивал, что «связи между лексико-семантическими вариантами в системе языка оказываются повторяющимися, типичными, закономерными. Главное значение и частные значения, непосредственно данные в регулярно реализуемых позициях, относятся к собственно языковым (как и их семантический вариант – общее значение).

По степени частотности  можно различать узуальные (повторяющиеся) и окказиональные (случайные, индивидуальные) контекстуальные значения. Первые с течением времени, по мере накопления наблюдений, переходят в разряд вариантных соответствий. Вторые могут появляться и исчезать как проявление субъективного употребления слов тем или иным автором и чаще всего встречаются в художественной литературе. «Превращение «окказионального» употребления слова в узуальное» является одним из наиболее частых путей развития многозначности.». X. Касарес приводит ряд причин, побуждающих говорящего отбросить «общепринятое слово, которое вертится у него на языке», и заменить его другим, «употребленным в необычном для него значении». Это в основном, внезапная ассоциация представлений, душевное возбуждение (очевидно, состояние аффекта), стремление к экспрессивно насыщенности, к достижению комического эффекта или просто желание обратить на себя внимание слушающего или читателя. Именно окказиональное, необычное употребление слова и причины, побуждающие к этому, должны обязательно учитываться переводчиком.

Контекстуальные значения не привносятся извне, а являются реализацией  потенциально заложенных в слове  значений. Это можно установить из смысловой структуры слова.

«Определение лексического значения слова через раскрытие  его смысловой структуры как  системы двусторонних минимальных  лексических единиц — лексико-семантических  вариантов слова позволяет учитывать  обычно ускользавшие из поля зрения исследователя  такие факторы, определяющие лексическое  значение, как: 1) общественно осознанные и отстоявшиеся (системные) контексты  употребления слова; 2) принадлежность данного слова к определенному  семантическому или лексико-грамматическому  разряду слов; 3) конкретные лексические  связи с другими словами, обусловленные  присущими данному языку моделями семантической сочетаемости словесных  знаков; 4) семантические соотношения  слов с синонимами и другими близкими по значению словами в системе  языка в целом».

В приведенном выше определении, данном А. А. Уфимцевой, содержится перечень факторов, определяющих характеристику слова как базисной единицы языка, фиксируемой вокабуляром, и как  минимальной единицы речевого потока.

Как уже упоминалось выше многозначное слово представляет собой  сложную семантическую структуру. Его главным значением выступает  номинативное значение. «Первичная функция», пишет Е. Курилович, совпадает с  «главным значением» у Якобсона, «вторичные функции» тождественны с прочими  «частными значениями». Употребление выражений «собственное (буквальное) и переносное значение» по Е. Куриловичу, предполагает определенную иерархию между  ними. «Понятно, - продолжает он что  непосредственно данными являются значения «частные», выступающие в  конкретных условиях (в контексте)»

Главное значение и частные  значения, непосредственно данные в  регулярно реализуемых позициях, относятся к собственно языковым (как и их семантический инвариант  – общее значение). За пределами  регулярности оказываются цепочки  «дальнейших частных оттенков частных  значений» (Е. Курилович), «применения» слова» (В.В. Виноградов), смыслы слова, которые имеют уже внеязыковой  характер (В.А. Звегинцев, Г.П. Мельников  и др.). Это контекстуальные смыслы слова, особые «применения» слова в  контексте, выходящие за пределы  узуальных языковых значений, хотя и опосредовано мотивированные языковыми  значениями через систему «скрытых»  внутренних форм, импликаций. Такие  контекстуальные смыслы (актуальные значения, по терминологии В. Шмидта) не фиксируются толковыми словарями  как выходящие за пределы узуса  и не обнаруживающие регулярных отношений. А.Р. Лурия подчеркивал, что смысл  в отличие от обычного языкового  значения – это актуализация «тех сторон, которые связаны с данной ситуацией и аффективным отношением субъекта», «преобразование значений, выделение из числа всех связей, стоящих за словом, той системы  связей, которая актуальна в данный момент». Легко понять, что слово веревка для человека, который хочет упаковать покупку, имеет один смысл, а для человека, который попал в яму и хочет выбраться из нее, это средство к спасению.

Все это создает предпосылку  для разграничения собственно языкового  и внеязыкового содержания слова:

значение слова (главное, частные) ~ смысл слова.

Такая оппозиция основана на противопоставлении регулярных и  нерегулярных отношений значений в  словах или в ином плане – значений с эксплицитными и имплицитными внутренними формами. Используя  известное положение А.А. Потебни  о том, что в словообразовании в кругу слов одного корня всякое предшествующее может быть названо  внутренней формой последующего, можно  утверждать, что и в семантической  деривации (структуре многозначного  слова) каждое топологически предшествующего, способом представления его внеязыкового содержания.

Смысл слова как внеязыкового применение знака основывается на модификации, контекстуальном расширении исходной внутренней формы, ее актуальной конкретизации. Контекстуальная внутренняя форма  определяется не только спецификой данного  языкового текста, но и системой внеязыковых знаний, актуальной когнитивной  ориентацией речемыслительной деятельности человека, теорией познания – эпистемологией. Знак и его смысл благодаря  такой подвижной внутренней форме, занимающей промежуточное положение  между языком и действительностью (в том числе поэтически моделируемой), получают в тексте специфическую, обычно «смещенную» по сравнению с узусом референцию. Такую контекстуальную  внутреннюю форму в отличие от обычной можно было бы назвать  лингвоэписистемой.

В семиотическом плане  оппозиция «значения слова» («внутренняя  форма») – «смысл слова» («лингвоэписистема») находит обоснование в предложенном Г. Клаусом разграничении семантики, исследующей отношения между  знаком и значением, и сигматики, рассматривающей отношения между знаком и объектом, которые оперируют соответственно понятиями «узуальное (языковое) значение» и «актуальный (внеязыковой) смысл».

Понятие «смысл» оказывается, таким образом, неразрывно связанным  с гносеологической семантикой, выходящей  за пределы собственно лингвистической, с общей теорией референции. Оппозиция  «значение слова» - «смысл слова» не является жесткой, он предполагает переходные случаи, сам же смысл оказывается  связанным со значением системой мотивировок, импликацией, подкрепляемых  внеязыковыми данными.

Характер и типы лингвоэписистемы могут быть разнообразными: детерминирующий  ею смысл слова определяется как  его исходным значением и спецификой текста, так и факторами внеязыкового характера (предметно-понятийной структурой самой действительности).

1.3.2 Основные возможности передачи контекстуального значения слова

Человек, выражающий свою мысль  средствами языка, не создает, за весьма редким исключениями, своих новых  слов, а пользуется словами, уже существующими  в языке, принадлежащими к его  словарному составу. Если же говорящий  или пишущий и создает отдельное  новое слово, то он делает это, как  правило, или на основе элементов  существующих слов, или по аналогии с существующими словами. Так  же поступает и переводчик, выбирая  из словарного состава языка, на который  он переводит, слова, наиболее соответствующие  словам подлинника, в взаимосвязи, в  их соответствии смыслу целого предложения  и более широкого контекста. В  тех редких случаях, когда он, например, для передачи термина или авторского неологизма прибегает к созданию нового слова, он делает это при помощи уже имеющихся лексических и  морфологических элементов.

Как правило, словарные возможности  переводчика, зависящие от словарного состава языка, на который он переводит, бывают достаточно широкими. Более  того, даже если в данном языке нет  слова, точно соответствующего слову  другого языка, поскольку в материальной обстановке жизни данного народа нет обозначаемого словом предмета, возможности описательного выражения  нужного понятия тем шире, чем  вообще богаче словарь языка. Вот  почему всегда легко осуществим перевод  на русский язык с языков народов, живущих в совершено иной материальной обстановке. И вот почему, напротив, так труден (но это не значит - невозможен) перевод с языков словарно богатых  и связанных с более широким  кругом человеческой деятельности, на языки народностей, где сфера  производственной деятельности человека еще узка, ограничена. По мере экономического и культурного развития таких  народностей, появления и обогащения их письменности, литературы, соответственно облегчаются возможности перевода на их языки, как это мы могли наблюдать  за последние шестьдесят лет у народов Северного Кавказа или у народов Дальнего Севера России.

Когда мы говорим о значении тех или иных слов в переводимом  подлиннике и о передаче их определенными  словами языка, на который делается перевод, мы, естественно, не может отвлечься  от того контекста, в каком они  находятся в переводе. Именно контекст – более узкий (т.е. одно определенное предложение, в котором найдут свое место слова, отражающие те или иные слова оригинала), и контекст более  широкий (т.е. ближайшие соседние предложения, целый абзац, глава и т.д.) –  играют решающую роль при передаче значения иноязычных слов, т.е. при выборе нужных слов родного языка, из которых  сложится фраза.

При этом, однако, надо иметь  в виду, что словарный состав языка  представляет не просто совокупность слов, а систему, допускающую бесконечно разнообразные, но не любые сочетания  слов в любом контексте: отдельные  элементы словаря связаны друг с  другом определенными смысловыми и  стилистическими отношениями. Это  обстоятельство дает себя знать при  переводе и часто не позволяет  использовать ближайшее словарное  соответствие слову подлинника.

При передаче значения слова  в переводе обычно приходится произвести выбор между несколькими представляющимися  возможностями перевода. Здесь следует  выделить три наиболее характерных  случая:

1) в языке перевода  не словарного соответствия тому  или иному слову подлинника (вообще  или в данном его значении);

2) соответствие является  неполным, т.е. лишь частично покрывает  значение иноязычного слова;

3) различным значениям  многозначного слова подлинника  соответствуют различные слова  в языке перевода, в той или  иной степени, точно передающие  их.

И только тот случай, когда  совершенно однозначному слову подлинника находится твердое однозначное  же (при разных контекстах) соответствие – относительно более редок; такая однозначность соответствия возможно в принципе по отношению к определенным слоям лексики – к терминам, к обозначениям календарных понятий (названия месяцев, дни недели), к некоторым именам родства, к некоторым названиям животных и общеупотребительных предметов, к личным местоимениям.

Во избежание неясностей или недоразумений надо четко  оговорить, что даже знаменательное слово, не говоря уже о словах служебных, не является постоянной единицей перевода. Смысл слова не автономен, он зависит  как в оригинале, так и в  переводе от контекста, проясняется  в контексте (иногда достаточно широком), и это всегда учитывается сколько-нибудь опытным и внимательным переводчиком. И нередки случаи, когда одно слово  оригинала передается на другом языке  сочетанием двух или нескольких слов или когда сочетание двух или  нескольких знаменательных слов передается одним словом, или когда слово  подлинника (притом полнозначное –  даже термин) в переводе опускается, будучи ясным из предыдущего текста, или передается местоимением или, наконец, когда местоимение передается полнозначным существительным.

Но постоянной самостоятельной  единицей перевода не может быть признан  и гораздо больший по объему и  формально законченный отрезок  текста, каким является предложение. Смысл предложения далеко не всегда абсолютно автономен, а часто  зависит от содержания окружающих предложений, целого абзаца, а иногда и от соседних абзацев. Нередки случаи, кода одно предложение разбивается при  переводе на несколько меньших или, наоборот, несколько предложений  оригинального текста сливаются  в одно большее в тексте перевода.

Строго говоря, не только слово, не только предложение, но порой  и более крупный отрезок текста (цепь предложений или даже абзац) нельзя считать постоянной единицей перевода, ибо слишком переменный характер имеют смысловые отношения  между всеми этими отрезками  текста (и не только в произведении художественной литературы). Порою  слова, повторяющиеся в подлиннике на значительном расстоянии друг от друга в различных контекстах, требуют воспроизведения одним и тем же словом в переводе, чему контекст может оказать и сопротивление. А это в свою очередь, может вызвать необходимость для переводчика искать среди слов своего языка такое, которое одинаково подходило бы для разных контекстов. (Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М, 1983)