Тема робинзонады: источники и основные черты

2) Вудс Роджерс, написавший  путевые дневники тихоокеанских  путешествий, в которых описана  история Александра Селькирка (1712), а также брошюру «Превратности судьбы, или Удивительные приключения А. Селькирка, написанные им самим».

А. Елистратова [Еллистратова 1966: 47] выделяет также Френсиса Дрейка, сэра Вальтера Ролея и Ричарда Гаклюйта.

Среди возможных чисто литературных источников позднейшими исследователями выделялись:

1) роман Генри Невиля  «Остров Пайнса, или Четвертый  остров близ неизвестного австралийского  материка, недавно открытый Генрихом  Корнелиусом фон Слоттен» (1668);

2) роман арабского писателя XII в. Ибн-Туфайля «Хай ибн Якзан» (известного также под арабским заглавием «Живой, сын Бодрствующего» и латинскими заглавиями «Философ-самоучка», «Самоучащийся мыслитель»), вышедший в Оксфорде на латыни в 1671 г., а затем три раза переиздававшийся на английском до 1711 г.

3) роман Афры Бен «Оруноко, или Царственный раб» (1688), повлиявший на создание образа Пятницы;

4) аллегорический роман  Джона Беньяна «Путь паломника» (1678);

5) аллегорические повести  и притчи, восходящие к пуританской  демократической литературе XVII в., где, по выражению А. Елистратовой, «духовное развитие человека передавалось с помощью предельно простых, житейски конкретных подробностей, полных вместе с тем скрытого, глубоко значительного нравственного смысла» [Елистратова 1966: 47].

По нашему мнению, в этом ряду также следует назвать роман Ханса Якоба Кристоффеля фон Гриммельсхаузена «Симплициссимус – любитель приключений» (1669). Он примечателен, прежде всего, тем, что автор создает первую в литературе робинзонаду: за полстолетия до появления Робинзона его герой, не желая больше жить с людьми, возделывает необитаемый остров и пишет на пальмовых листьях мемуары в назидание человечеству: «Человек должен трудиться, как птица – летать»[6]. Образ Симплициссимуса ознаменовал начало важной для немецкоязычной литературы традиции, а именно изображения экстремальной ситуации с точки зрения человека заурядного. Многочисленные исследователи не преминули отметить предсказанное в образе Симплициссимуса появление персонажа эпохи Просвещения – Робинзона Крузо [Федоров 1934: 35]. Но надо сказать, что в отличие от его последователя, Симплиций отрекается от мира, полного несправедливости, а не от жизни: неразумно устроенный мир не предназначен для чудаков, подобных Симплицию.

Как уже было упомянуто, одним из источников романа является написанная в XII в. книга арабского писателя Ибн-Тофаиля «Хай ибн Якзан» (сюжет которой, кстати, был заимствован в свою очередь из легенды VII столетия), изображающая некоего Хай Ибн Иокдана (Якзана), со дня рождения живущего на диком острове, где его вскармливает своим молоком газель. Благодаря настойчивости и наблюдательности он все более приспособляется к условиям одинокого существования среди природы. Самовозгорание тростника предоставляет к его услугам огонь, постепенно он учится варить пищу, делать одежду из шерсти животных и т.д. Данное художественное произведение можно отнести к огромной семье «Робинзонов», но в отличие от просветительских робинзонад XVII–XVIII вв., автора интересуют не технические открытия и завоевания героя, как Дефо, не нравственное его просветление и исправление. Основные идеи романа: одинокий и одаренный человек развивается правильнее, чем член общества. Хотя роман этот был переведен на некоторые европейские языки, представляется все же маловероятным, чтобы Дефо был с ним знаком.

Прямым источником сюжета романа Дефо была все же книга о моряке Селькирке. В ней описана подлинная история шотландского матроса, который за провинности был высажен своим капитаном на необитаемый остров, где он прожил свыше четырех лет, пока его не подобрал проходивший мимо корабль. Селькирк не умел ярко рассказывать, и спустя восемь лет этот пробел блестяще восполнил Дефо, растворив его в бесчисленных подробностях, творческой фантазии.

1.4 Развитие темы робинзонады в произведениях современников и потомков Д. Дефо.

После выхода в свет роман Д. Дефо вызвал не только интерес у широких масс читателей, но и неоднозначное отношение у представителей века Просвещения. Кто-то безоговорочно принимал все идеи, высказанные автором, кто-то, наоборот, называл его идеалистом и всячески критиковал.

Например, Ж.-Ж. Руссо считал роман Дефо «удачнейшим трактатом  о естественном воспитании» [Руссо 1913: 88]. В своем собственном произведении «Эмиль, или О воспитании» (1762) он отводил ему самое почетное место в библиотеке своего юного героя. В Робинзоне Руссо увидел не исторический урок, но абстрактный пример становления человека, самим же Руссо идеализированного. Следом за Руссо, учившим, что вся правда – в жизни простой, что называется, «естественной», роман Дефо стали так и воспринимать призывом к простоте, природе.

В уже упомянутом трактате «Эмиль, или О воспитании» Руссо  впервые раскрывает философский  смысл произведения Даниэля Дефо. Будучи ненавистником цивилизации, считая, что все пороки идут от нее, а по природе человек прекрасен и добр, Руссо не мог не остановить внимания на Робинзоне, который на своем острове как бы начинает жизнь с нуля, освобожденный от дурных влияний испорченного человеческого общества. По мнению Руссо, жизнь человека наедине с природой – лучший способ избавиться от предрассудков, уродливых традиций и составить верное представление о вещах. Поэтому Руссо считает, что из всего романа нужно оставить лишь приключение на острове, отбросив остальное как ненужный балласт.

В отличие от Руссо и  руссоистов (которые строили свой идеал «естественного человека»  не без оглядки на «островную робинзонаду» [Сидорченко 2001: 67] ) Дефо никогда не сомневался в преимуществах цивилизации над первобытным состоянием и был убежденным сторонником материального и технического прогресса.

Джонатан Свифт, современник  Дефо, вступил в острую полемику с концепцией человека-робинзона  в романе «Путешествия Гулливера» (1726–1727). В противовес новому деятельному  человеку, живущему на лоне природы, Свифт изображает свой тип нового человека в лице йеху. Однако перспективы развития общества в данном направлении представляются безрадостными. Автор рисует их как людей «естественных», произошедших от пары одичавших англичан. По своему физическому строению они напоминают человека, но это самые безобразные из всех животных, с которыми приходилось встречаться Гулливеру. Йеху вызывают полное отвращение своей ленью, недоверчивостью, упрямством, развратом, неопрятностью. Их отличает врожденное пристрастие к золоту, инстинкт собственничества, иными словами, основные черты, присущие свободным людям, – животный эгоизм и стяжательство. Поэтому писатель, высмеивая идею «несвободы на воле», призывает к цивилизации, облагораживающей человека. Выражает Свифт и свое представление о «естественном человеке» и «естественном состоянии». Гулливер, в путешествиях изолированный от уродливого страшного общества, начинает жить по законам природы. Он познает истину пословиц: природа довольствуется немногим, нужда – мать изобретательности. Он обретает прекрасное телесное здоровье и полное душевное спокойствие, потому что не боится предательства, оскорблений, обмана, насилия и самому ему не надо подкупать, льстить, лицемерить.

Свифт понимает, что утопия его несбыточна, в ней больше отчаяния, чем веры. Писатель сумел увидеть социальное зло нового общества – отсюда его ирония, насмешка, но он не смог найти истинные пути искоренения этого зла – отсюда его скептицизм. Особым в сравнении с другими просветителями было отношение Свифта к природе человека, к прогрессу и науке. Просветители считали, что человек по природе добродетелен, а зло, привнесенное извне, уничтожат моральная проповедь, буржуазный прогресс, развитие наук. Свифт отрицает врожденную склонность человека к добру – в «естественных» йеху уже природой заложены дурные наклонности, а цивилизация их только умножает. Автор не верит в прогресс науки в том виде, в каком наблюдает ее в современном обществе.

Возвращаясь к роману Дефо, надо отметить, что он поднял вопрос на такую принципиальную высоту, дал ему такое художественное реалистическое выражение, до какого не поднялся ни один из его последователей и подражателей.

Беспримерный  успех романа Дефо в среде современников  вызвал длинный ряд переводов, переделок  и подражаний. Так, в XVIII в. появились Робинзоны английский, берлинский, богемский, бранденбургский, голландский, греческий, датский, еврейский, ирландский, лейпцигский, мюнхенский, силезский, франконский, французский, швейцарский (обозначенные так по месту происхождения или по языку, на котором написано подражание). Были робинзонады, касавшиеся самых разнообразных профессий, вплоть до робинзонад книгопродавческой и медицинской; появились также девушка-Робинзон и Робинзон-невидимка. По сведениям немецкого библиографа Р. Коха [Аникст 1935: 720], в одной Германии до 1760 г. появилось 40 робинзонад. Надо сказать, что роман Дефо оказал огромное влияние на развитие авантюрного романа вообще. Поэтому в целом ряде произведений имеются черты, так или иначе соотносимые с произведением Дефо и развивающие отдельные мотивы его книги.

Поскольку роман  Дефо характеризуется с двух позиций – приключенческой и нравственной (заключающейся в морально-этических выводах, извлекаемым по прочтении и анализу произведения), которые можно почерпнуть из судьбы главного героя, то и все подражания естественно разделяют на две группы в зависимости от того, какую сторону романа Дефо они развивают. Из многочисленных робинзонад, продолжающих авантюрную сторону романа Дефо, наиболее популярными английскими робинзонадами XVIII в. были «Путешествия и приключения Вилльяма Бингфильда», «Жизнь и приключения Джона Даниэля» и «Морское путешествие Петра Вилькинса» Роберта Пултока. Описание одинокой жизни Петра Вилькинса на необитаемой земле явно написано под непосредственным влиянием Дефо. Самый стиль, манера точного и подробного описания деталей заимствованы автором у Дефо. Из большого количества приключенческих робинзонад, вышедших в Германии, наряду с популярным «Островом Фельзенбургом» (1731–1743) наибольший интерес представляет роман «Удивительная судьба некоторых мореплавателей, особенно Альберта Юлия…».

Наиболее крупными произведениями, продолжавшими нравоучительную  идею романа Дефо, были «Новый Робинзон» И. Кампе и «Швейцарский Робинзон» пастора Висса, написанные под влиянием Руссо. Эта книга подчеркивает воспитательно-трудовую идею, почерпнутую из романа Дефо и высказываний Руссо. Обе эти переделки, однако, чрезвычайно страдают от излишней дидактичности, в них не чувствуется биения пульса живого реалистического искусства, столь характерного для Дефо.

Хотя тема робинзонады продолжала привлекать писателей в XIX и даже XX в., литература XIX в. при этом знает мало оригинальных произведений подобной тематики. Одними из наиболее талантливых из них являются книга Жюль Верна «Таинственный остров» и «Остров сокровищ» Р.Л. Стивенсона. Из более поздних робинзонад отмечают книгу Жана Психари «Отшельник Тихого океана», в которой автор пытался создать новый тип Робинзона. Взяв эпиграфом слова «Человек – общественное животное», он показывает, как его Робинзон постепенно дичает на своем острове и впадает в полуживотное состояние (что, скорее, является продолжением традиции, заложенной Дж. Свифтом).

Такой аспект темы робинзонады, как выживание человека в экстремальных условиях, получил широкое развитие в мировой литературе, ему посвящены, например, следующие произведения: «Коралловый остров» Р. Баллантайна, «Любовь к жизни» Дж. Лондона, «Маугли» Д. Р. Киплинга, «Остров доктора Моро» Г. Уэллса, «Остров накануне» У. Эко, «Остров Фельзенбург» И. Г. Шнабеля, «Семеро братьев» Алексиса Киви, «Тарзан» Э. Р. Бэрроуза, современные и популярные романы «Голубая лагуна» Г. де Вера Стэкпула, «Жизнь Пи» Я. Мартелла, «Новый швейцарский Робинзон» П. Сталь и Масе, «127 часов» А. Ралльстона, «Остров голубых дельфинов» Скотта О’Делла, «Полесские робинзоны» Янки Мавра, и бесконечное количество других увлекательных и ценных произведений, входящих в фонд робинзонской классики.

Считаем целесообразным более подробно остановиться на некоторых произведениях, являющихся наиболее оригинальными интерпретациями темы робинзонады, а также наиболее современными и известными читателю.

В форме философского романа-притчи Уильям Голдинг рассказал  свою историю о детях, попавших в авиакатастрофу и пытавшихся приспособиться к жизни на необитаемом и полном опасностей острове в романе «Повелитель мух» (1954).

Сюжет строится вокруг судьбы маленьких детей, оказавшихся  на острове, пытающихся подражать взрослым и жить по их законам. Назначение главного, распределение обязанностей, совместный труд, совет – события протекают своим чередом. Но, как и в любой робинзонаде, окружающая среда начинает поглощать туземцев, начинается борьба за выживание, стираются понятия «дружба», «взаимовыручка», «стараться на благо всех». Роман отличен способом трактовки темы выживания на необитаемом острове: из, казалось бы, компании милых и безобидных существ сформировалась группа озлобленных и жестоких дикарей, которые нападают, избивают друг друга и воруют у бывших приятелей, дети пропадают, гибнут. Один, сохранивший в себе самое человечное, детское, прячется от себе подобных, рассуждает о смерти, как взрослый, мудрый человек, всей душой жаждет спасения и, абстрагировавшись от вождя острова и его охраны, счастливо покидает злосчастный остров. Так, читатель невольно соглашается с автором во мнении, что жизнь вдали от цивилизации «озверяет» даже чистое и незапятнанное сознание ребенка; деградация является следствием влияния жизни в цивилизованном «нецивилизованном» обществе. Эвакуируя детей как можно дальше от катастрофы, они находятся в еще большей досягаемости для нее. Так возникает сходство с романом Дж. Свифта, отстаивавшем идею благополучного существования человека в цивилизованном мире.

В каждом человеке от рождения живет греховное звериное начало. Обыкновенный британский мальчик становится под влиянием обстоятельств жестоким, безжалостным зверенышем, возбужденным видом крови, способным убить своего товарища. Охота на дикую свинью превращается в охоту на ребенка. Непосредственно происходящее с мальчиками на отдаленном острове должно в то же время аллегорически представлять судьбу человечества. Звериное существо в человеке не умирает никогда, хотя и сдерживается цивилизацией, оно спрятано недалеко и выступает наружу в любых благоприятных для этого обстоятельствах.

Поистине уникальной находкой, повествующей о жизни на необитаемом острове, чей сюжет  также был навеян приключениями  Робинзона Крузо и верного  Пятницы стал написанный в лучших традициях Фрейда и Юнга роман  южноафриканского писателя Мишеля Турнье «Пятница, или Тихоокеанский лимб» (1967).

С первых страниц  складывается впечатление, что Турнье лишь переписал бессмертный текст  Дефо, облагородив его некоторыми экзотическими деталями. Как это  ни странно, первая часть книги, построенная  в романтическом ключе, копирующая сюжетную канву оригинального «Робинзона», приковывает внимание читателя и завораживает его. Таро, предсказания, символы, пещеры, цветы удивительно красиво, выразительно сплетаются с дальнейшим абсурдным и шокирующим описанием отдельных деталей быта и образа жизни Робинзона на острове.

Разрушение  его выстроенного царства, даже целой  вселенной доказывает поднимаемую  уже несколько раз в данной главе несостоятельность идеи цивилизации.

Главное отличие  варианта Мишеля Турнье – финал: Робинзон Крузо встречает долгожданное спасительное судно, прощается с Пятницей, «обменяв» его на судового мальчика, он полон энтузиазма отстроить новое государство Робинзона на Сперанце. Дикая природа побеждает в борьбе с цивилизацией. Здесь впервые прозвучал призыв назад к «голому человеку». От изначального замысла Дефо показать находчивость человека, попытки усмирить пыл девственного климата не осталось следа. Турнье убедительно доказал, что усилия человека сохранить себя в подобном «мире», какой царил на Сперанце, несостоятельны, и человек возвращается к земным корням.

Джулиан Барнс, условно назвав свое произведение романом, описал «Историю мира в 10 1/2 главах» (1989) в постмодернистском ключе. В  цикле из десяти с половиной новелл, связанных между собой разве что морской тематикой, где каждая читается в качестве самостоятельного произведения, представлены разные варианты приключений.

Идейную основу данного романа составляет поиск  ответов на вопросы о природе  человека, о прошлом, настоящем и  будущем человеческой цивилизации. Писатель уподобляет мир кораблю-тюрьме, который движется в никуда, и чем дальше плывет корабль, тем меньше у человечества шансов на спасение. Роман «История мира в 10 1/2 главах» является попыткой рационально разобраться в специфике человеческого бытия, избавиться от прекраснодушных иллюзий относительно человеческой природы и путях развития цивилизации.