Пауло Коэльо "Алхимик" Роман

 

Внезапно он услышал грохот, и шквальным порывом неведомого ветра его швырнуло наземь. Облако пыли закрыло луну. Перед собой  юноша увидел огромного белого коня -- он поднялся на дыбы и оглушительно ржал.

 

Когда пыль немного осела, Сантьяго обуял никогда еще доселе не испытанный ужас. На белом коне сидел  всадник в тюрбане - весь в черном, с соколом на левом плече. Лицо его было закрыто так, что видны  были только глаза. Если бы не исполинский  рост, он походил бы на одного из тех  бедуинов, которые встречали караван  и рассказывали путникам, что делается в пустыне.

 

Лунный свет заиграл на изогнутом клинке - это всадник  выхватил саблю, притороченную к  седлу. Громовым голосом, которому, казалось, отозвались гулким эхом все пятьдесят  тысяч пальм оазиса Эль-Фаюм, он вскричал:

 

- Кто осмелился узреть  смысл в полете ястребов?

 

- Я, - ответил Сантьяго.

 

В эту минуту всадник показался  ему необыкновенно похожим на изображение Святого Иакова, Победителя Мавров, верхом на белом коне, топчущем копытами неверных. В точности такой - только здесь все было наоборот.

 

- Я, - повторил он и опустил  голову, готовясь принять разящий  удар. - Много жизней будет спасено,  ибо вы не приняли в расчет  Душу Мира.

 

Но клинок отчего-то опускался  медленно, покуда острие его не коснулось  лба юноши. Выступила капелька крови.

 

Всадник был неподвижен. Сантьяго тоже замер. Он даже и не пробовал спастись бегством. Где-то в самой глубине  его существа разливалась странная радость: он умрет во имя Своей  Стези. И за Фатиму. Стало быть, знаки  не обманули. Вот перед ним Враг, а потому смерть не страшит его, ибо  Душа Мира существует и через мгновение  он станет ее частью. А завтра та же участь постигнет и Врага.

 

Всадник между тем все  не наносил удар.

 

- Зачем ты это сделал?

 

- Я всего лишь услышал  и понял то, что поведали мне  ястребы. Они хотели спасти  оазис. Его защитники перебьют  вас - их больше.

 

Острие по-прежнему лишь касалось его лба.

 

- Кто ты такой, что  вмешиваешься в предначертания  Аллаха?

 

- Аллах сотворил не  только войско, но и птиц. Аллах  открыл мне их язык. Все на  свете написано одной рукой, - ответил юноша, припомнив слова  погонщика.

 

Всадник наконец отвел  саблю. Сантьяго перевел дух.

 

- Поосторожней с предсказаниями, - сказал всадник. - Никто не избегнет  того, что предначертано.

 

- Я видел войско. Я не  знаю, чем кончится сражение.

 

Всаднику понравился такой  ответ, но он медлил спрятать саблю  в ножны.

 

- А что здесь делает  чужеземец?

 

- Я ищу Свою Стезю.  Но тебе не понять, что это  такое.

 

Всадник вложил саблю в  ножны. Сокол у него на плече издал  пронзительный крик. Напряжение, владевшее  Сантьяго, стало ослабевать.

 

- Я хотел испытать твою  отвагу. Ничего нет важнее для  тех, кто ищет Язык Мира.

 

Юноша удивился. Всадник рассуждал  о вещах, в которых мало кто  смыслил.

 

- Кроме того, нельзя расслабляться  ни на миг, даже когда одолел  долгий путь, - продолжал тот. - И  нужно любить пустыню, доверять  же ей полностью нельзя. Ибо  пустыня - это испытание для  человека: стоит отвлечься хоть  на миг - и ты погиб.

 

Его слова напомнили Сантьяго старого Мелхиседека.

 

- Если к тому времени,  когда придут воины, голова  у тебя еще останется на  плечах, разыщи меня, - сказал всадник.

 

В руке, которая совсем недавно  сжимала рукоять сабли, теперь появилась  плеть. Конь рванулся, снова взметнув тучу пыли из-под копыт.

 

- Где ты живешь? - крикнул  Сантьяго вслед.

 

Всадник на скаку ткнул  плетью в сторону юга.

 

Так юноша повстречал Алхимика.

 

 

На следующее утро под  финиковыми пальмами оазиса Эль-Фаюм стояли две тысячи вооруженных людей. Солнце было еще низко, когда на горизонте  показались пятьсот воинов. Всадники проникли в оазис с севера, делая  вид, что пришли с миром, и пряча  оружие под белыми бурнусами. Лишь когда  они подошли вплотную к большому шатру вождей, в руках у них  оказались ружья и кривые сабли. Но шатер был пуст.

 

Жители оазиса окружили всадников  пустыни, и через полчаса на песке  лежали четыреста девяносто девять трупов. Детей увели в пальмовую  рощу, и они ничего не видели, как  и женщины, которые оставались в  шатрах, молясь за своих мужей. Если бы не распростертые тела погибших, оазис выглядел бы таким же, как  всегда.

 

Уцелел только тот, кто  командовал конницей, налетевшей на Эль-Фаюм. Его привели к вождям племен, и  те спросили, почему он дерзнул нарушить Обычай. Он отвечал, что его воины, измучась многодневными боями, голодом  и жаждой, решили захватить оазис  и потом вновь начать войну.

 

Вождь сказал, что как ни сочувствует он воинам, но нарушать Обычай не вправе никто. В пустыне  меняется под воздействием ветра  только облик песчаных барханов, все  же прочее пребывает неизменным.

 

Военачальника приговорили  к позорной смерти: не удостоив ни пули, ни удара сабли, его повесили на засохшей финиковой пальме, и ветер из пустыни  долго раскачивал его труп.

 

Вождь позвал чужестранца  и вручил ему пятьдесят золотых  монет. Потом снова рассказал  историю Иосифа и попросил юношу  стать своим Главным Советником.

 

 

Когда зашло солнце и на небе тускло (потому что было полнолуние) засветились первые звезды, Сантьяго пошел на юг. Там стоял только один шатер, и встречные говорили ему, что место это излюблено  джиннами. Однако он уселся возле шатра  и стал ждать.

 

Алхимик появился нескоро - луна была уже высоко. С плеча у него свисали два мертвых ястреба.

 

- Я здесь, - сказал Сантьяго.

 

- И напрасно. Разве ко  мне ведет твоя Стезя?

 

Алхимик спешился и знаком пригласил Сантьяго войти в шатер, - точно такой же, как и у  всех жителей оазиса, если не считать  убранного со сказочной роскошью шатра вождей. Сантьяго искал взглядом тигли и горн, стеклянные алхимические реторты, однако ничего не нашел, кроме  нескольких растрепанных книг и покрывавших  ковер листов с какими-то таинственными  рисунками.

 

- Садись, я приготовлю  чаю, - сказал Алхимик. - Поужинаем  этими ястребами.

 

Юноша подумал, что это  те самые птицы, которых он накануне видел в небе, но вслух не сказал ни слова. Алхимик растопил очаг, и  вскоре шатер заполнился ароматом жареной  дичи. Он был вкуснее дыма наргиле.

 

- Зачем ты хотел меня  видеть?

 

- Все дело в знаках. Ветер рассказал мне, что ты  придешь и что тебе потребуется  моя помощь.

 

- Нет, это не я, это  другой путник - англичанин. Это он  искал тебя.

 

- Прежде чем он меня  найдет, ему предстоит много других  встреч. Однако он на верном  пути. Он смотрит уже не только  в книги.

 

- А я?

 

- Если ты чего-нибудь  хочешь, вся Вселенная будет способствовать  тому, чтобы желание твое сбылось, - повторил Алхимик слова старого  Мелхиседека, и юноша понял,  что повстречал еще одного  человека, который поможет ему  следовать Своей Стезей.

 

- Ты будешь меня учить? - спросил он.

 

- Нет. Ты уже знаешь  все, что нужно. Я лишь сделаю  так, чтобы ты добрался до  цели и дошел до своих сокровищ.

 

- Но в пустыне идет  война, - повторил Сантьяго.

 

- Я знаю пустыню.

 

- Я уже нашел свое  сокровище. У меня есть верблюд,  деньги, которые я заработал, торгуя  хрусталем, и еще полсотни золотых.  Теперь на родине я стану  богачом.

 

- Однако все это ни  на шаг не приближает тебя  к пирамидам, - напомнил Алхимик.

 

- У меня есть Фатима. Это сокровище стоит всего  остального.

 

- От нее до пирамид  тоже далеко.

 

Они замолчали и принялись  за еду. Алхимик откупорил бутылку  и налил в стакан Сантьяго какой-то красной жидкости. Это оказалось  вино, равного которому юноша в  жизни своей не пробовал. Однако Закон запрещает пить вино.

 

- Зло не в том, что  входит в уста человека, а в  том, что выходит из них, - сказал  Алхимик.

 

От вина Сантьяго повеселел. Но хозяин по-прежнему внушал ему страх. Они сидели рядом у входа в  шатер и глядели, как меркнут  звезды при свете полной луны.

 

- Выпей еще - это отвлечет  тебя, - сказал Алхимик, который  заметил, как подействовало вино  на юношу. - Наберись сил, как  подобает воину перед битвой. Но не забывай, что сердце  твое там, где сокровища. А  их надо найти, ибо только  так все, что ты понял и  прочувствовал на пути к ним,  обретет смысл.

 

Завтра продай своего верблюда и купи коня. У верблюдов коварный нрав: они шагают и шагают без  устали. А потом вдруг опускаются на колени и умирают. Конь же выбивается из сил постепенно. И всегда можно  сказать, сколько еще он может  проскакать и когда падет.

 

 

Прошел день, и к вечеру Сантьяго, ведя в поводу коня, пришел к шатру Алхимика. Вскоре появился и тот, сел на коня, а сокол занял  свое место у него на левом плече.

 

- Покажи мне жизнь пустыни, - сказал он. - Лишь тот, кто найдет  здесь жизнь, сможет разыскать  сокровища.

 

Они пустились в путь по пескам, освещенным луной. "Вряд ли мне  удастся это, - думал Сантьяго. - Я  совсем не знаю пустыни и не смогу  найти в ней жизнь".

 

Он хотел было обернуться к Алхимику и сказать ему об этом, но побоялся. Подъехали к тем  камням, возле которых юноша следил за полетом ястребов.

 

- Боюсь, ничего у меня  не выйдет, - решился все же  Сантьяго. - Знаю, что в пустыне  есть жизнь, но найти ее не  сумею.

 

- Жизнь притягивает жизнь, - отвечал на это Алхимик.

 

Юноша понял его, отпустил поводья, и конь его сам стал выбирать себе дорогу по пескам и камню. Алхимик  ехал следом. Так прошло полчаса. Уже  скрылись вдали финиковые рощи, исчезло  все, кроме валунов, в свете гигантской луны отблескивавших серебром. Наконец  конь Сантьяго остановился - юноша никогда  не бывал здесь прежде.

 

- Здесь есть жизнь, - сказал  он Алхимику. - Мне неведом язык  пустыни, зато мой конь знает  язык жизни.

 

Они спешились. Алхимик хранил молчание. Поглядывая на камни, он медленно двигался вперед. Потом вдруг остановился, осторожно нагнулся. В земле между  камней чернело отверстие. Он сунул  туда палец, а потом запустил руку по плечо. Что-то зашевелилось там внутри, и Сантьяго увидел в глазах Алхимика - только глаза ему и были видны - напряженное выражение: он словно боролся с кем-то. Потом резко, так что Сантьяго вздрогнул от неожиданности, выдернул руку из этой норы и вскочил на ноги. Он держал за хвост змею.

 

Сантьяго, тоже вскочив, отпрянул назад. Змея билась в пальцах Алхимика, разрывая своим шипением безмятежное  безмолвие пустыни. Это была кобра, чей укус убивает за считанные  минуты.

 

"Как он не боится?"' - мелькнуло и голове юноши.  Алхимик, сунувший руку в гнездо  змеи, не мог уцелеть, однако  лицо его оставалось спокойно. "Ему двести лет", - вспомнил  Сантьяго слова англичанина. Должно  быть, он знал, как обращаться  со змеями в пустыне.

 

Вот он подошел к своей  лошади и обнажил притороченную  к седлу длинную кривую саблю. Очертил на песке круг и положил  в его центр мгновенно притихшую  кобру.

 

- Не бойся, - сказал он  Сантьяго. - Отсюда она не выйдет. А ты получил доказательство  того, что и в пустыне есть  жизнь. Это мне и было нужно.

 

- Разве это так важно?

 

- Очень важно. Пирамиды  окружены пустыней.

 

Сантьяго не хотелось вновь  затевать разговор о пирамидах - еще  со вчерашнего дня у него на сердце лежал камень. Отправиться за сокровищами  значило потерять Фатиму.

 

- Я сам буду твоим  проводником, - сказал Алхимик.

 

- Хорошо бы мне остаться  в оазисе, - ответил Сантьяго. - Я  ведь уже встретил Фатиму, а  она мне дороже всех сокровищ  на свете.

 

- Фатима - дитя пустыни.  Ей ли не знать, что мужчины  уходят, чтобы потом вернуться.  Она тоже обрела свое сокровище  - тебя. А теперь надеется, что  ты найдешь то, что ищешь.

 

- А если я решу остаться?

 

- Тогда ты станешь Советником  Вождя. У тебя будет столько  золота, что ты сможешь купить  много овец и много верблюдов.  Женишься на Фатиме и первый  год будешь жить с нею счастливо.  Ты научишься любить пустыню  и будешь узнавать каждую из  пятидесяти тысяч финиковых пальм.  Поймешь, как они растут, доказывая,  что мир постоянно меняется. С  каждым днем ты все лучше  будешь разбираться в знаках, ибо нет учителя лучше, чем  пустыня.

 

Но минет год, и ты вспомнишь  о сокровищах. Знаки будут настойчиво говорить тебе о них, но ты постараешься не обращать на это внимания, а свой дар понимания обратишь только на процветание оазиса и его обитателей. Вожди отблагодарят тебя за это. Ты получишь много верблюдов, власть и  богатство.

 

Пройдет еще год. Знаки  будут по-прежнему твердить тебе о  сокровищах и о Стезе. Ночами напролет будешь ты бродить по оазису, а Фатима - предаваться печали, ибо она  сбила тебя с пути. Но ты будешь давать ей и получать от нее любовь. Вспомнишь, что она ни разу не просила тебя остаться, потому что женщины пустыни  умеют ждать возвращения своих  мужчин. И тебе не в чем будет  винить ее, но много ночей подряд будешь ты шагать по пустыне и между  пальмами, думая, что если бы больше верил в свою любовь к Фатиме, то, глядишь, и решился бы уйти. Ибо  удерживает тебя в оазисе страх - ты боишься, что больше не вернешься  сюда. В это самое время знаки  скажут тебе, что сокровищ ты лишился  навсегда.

 

Настанет четвертый год, и знаки исчезнут, потому что ты не захочешь больше замечать их. Поняв  это, вожди откажутся от твоих  услуг, но ты к этому времени уже  станешь богатым купцом, у тебя будет множество лавок и целые  табуны верблюдов. И до конца дней своих ты будешь бродить между  пальмами и пустыней, зная, что не пошел по Своей Стезе, а теперь уже поздно.