Мотивы и настроения лирики Анны Ахматовой и Марины Цветаевой

Царю Петру, и вам, о царь, хвала!

Но выше вас, цари: колокола.

Пока они гремят из синевы

Неоспоримо первенство Москвы.

И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

* * *

Ее судьба была трагической "вне обстоятельств", это был какой-то врожденный внутренний надлом.

Эмиграция оказалась тяжким для нее временем, а под конец и трагическим. Но года, проведенные на чужбине, стали временем расцвета ее таланта, временем страдания и возвышенных произведений как в поэзии, так и в прозе. Даже скупой на похвалы Бунин с одобрением принял лирическую прозу Цветаевой.

Но есть в творчестве М.Цветаевой область, которая пока еще малоизучена, недостаточно нашла отклика в работах названных исследователей. Это целый период жизни, который связывал Марину Цветаеву с театром.

Театр рано вошел в сознание Цветаевой и стал фактом ее творческой биографии. Отношение к театру было неравнозначно. Оно заключало и притяжение и отталкивание. Для нее театр — метафора бытия, сокращенный до одного вечера вариант бытия, его макет, адаптированный текст. Теме театра и людям театра посвящены стихи, проза, драматургия. Этот театр вслед за ее лирикой называют трагедийным. Это не благолепный, оранжерейный, идиллический мир. В нем все движется, рвется, сшибается. Сокрушительная лавина цветаевских образов, прорвавших плотину традиционной строфики и вырвавшихся на дикое степное приволье полной и окончательной самобытности.

Позднее в поэзии Цветаевой появится герой, который пройдет сквозь годы ее творчества, изменяясь во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах. Лирическая героиня наделяется чертами кроткой богомольной женщины:

* * *

Пойду и встану в церкви

И помолюсь угодникам

О лебеде молоденьком.

* * *

Поэтический театр Цветаевой — прямое продолжение ее лирики, обладающей свойствами драматического жанра: остротой, конфликтностью, обращением к форме монолога и диалога, перевоплощением во множество обликов. Но главным действующим лицом предстает в цветаевских стихах лирическая героиня, которая "едва уловимой тенью проникает в ее драмы". Цветаева - поэт по преимуществу. Талант Цветаевой поражает избыточностью и своим многообразием. Она активно занималась прозой, писала о Пушкине, М.Цветаева автор блестящих эссе, по свидетельству Бродского — она гениальный поэт и драматург. Лирика, проза, поэмы М.Цветаевой исполнены драматизма, им чужды статика и идилличность.

Цветаева была буйным гением, не умещавшимся в рамки каких-либо школ. Она сама стала школой, в которой была и учителем, и ученицей. Вся ее поэзия - от народной ворожбы, от заклинаний, обрядовых песен, причитаний. Ниагара ее страстей, выпущенная на волю, разломала бетонные дамбы классицизма.

Цветаева была очень жизнестойким человеком. Она жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей громадные требования.

В ней громко говорила «языческая» жажда жизни как лучшей радости, высшего блаженства. Всякая мистика была чужда. Сама душа для неё – «христианская немощь бледная», «вздорная ересь», невесомый «пар», - тогда как тело, плоть существует реально и «хочет жить». В этом

отношении Цветаева совсем не похожа на поэтов-символистов. Их поэзия по преимуществу была проникнута духом «неприятия мира здешнего» во имя призрачных «миров потусторонних», недоверием к жизни и страхом перед ней.

Правда, Цветаева нередко писала о смерти, особенно в юношеских стихах. Но из этого не следует делать выводы. Очевидно, что в ранних стихах это было не более как данью литературной моде. Писать о смерти было своего рода признаком хорошего литературного тона, и юная Цветаева не составила в этом смысле исключения.

Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой – её неугасимая ненависть к «бархатной сытости» и всяческой пошлости. Попав из нищей, голодной, только что пережившей блокаду России в сытую и нарядную Европу, Цветаева ни на минуту не поддалась её соблазнам. В её творчестве всё более крепнут сатирические ноты. Чего стоит одна «Хвала богатым»!

Цветаеву не спутаешь ни с кем другим. Стихи её узнаешь безошибочно - по особому распеву, неповторимым ритмам, необщей интонации. Это, бесспорно, верный критерий подлинности и силы поэтического дарования. Она всегда хотела добиться максимума выразительности при минимуме средств. В этих целях Цветаева предельно сжимала, уплотняла свою речь и жертвовала всем, чем только могла, - эпитетами, прилагательными, предлогами …Она так торопится в свое речи, что ей некогда исчислять свойства предмета и тратить время на метафоры.

Сила эта заметно пробивалась уже в самых ранних, полудетских стихах, ещё совсем незрелых, ученических. Уже тогда начала сказываться особая цветаевская хватка в обращении со стихотворным словом, стремление к афористической чёткости и завершённости. При всей своей книжной романтичности юная Цветаева не поддалась соблазнам того безжизненного декадентского жаргона. Самая отличительная черта её манеры - сильный и звонкий голос, так не похожий на распространённый в тогдашней лирике плаксивый тон или придыхательно – элегический шёпот. Марина Цветаева хотела быть разнообразной, искала в поэзии различные пути.

Своим богатым арсеналом средств поэтической выразительности Цветаева пользовалась расточительно и всегда по-разному. Из своей власти над стихом она умела извлекать самые разнообразные и неожиданные эффекты.

Но примерно в 1921 году в творчестве Цветаевой обнаруживается явный перелом. Она отказывается от своей манеры и начинает искать новые пути. От чисто лирических форм она всё более охотно обращается к сложным лирико – эпическим конструкциям, к поэме, к стихотворной трагедии. И сама лирика её становится монументальной: отдельные стихотворения сочетаются по принципу лирической сюжетности в целостные циклы, подчиненные особым законам композиции. Главенствующая форма лирики Цветаевой – монолог, но очень часто обращённый к своему собеседнику, которого оспаривают либо убеждают.

Не приняв Октябрьскую революцию, в 1922 году Цветаева уехала из страны. Жила в Берлине, потом в Праге и в Париже. В 39-м её уговорили вернуться в СССР, но "официальные" критики поставили свой диагноз: "Создав много ценных произведений, она все же не смогла выйти на широкую дорогу той поэзии, которая говорит с целым народом, осталась "одиноким духом".

А вернулась в Россию даже не от своей ностальгии - от отчаяния. Ее не убили, не арестовали. Ей уготовили другую мученическую жизнь - вокруг нее начали арестовывать самых близких и дорогих людей - мужа, дочь, сестру. Стихов ее не печатали. Пастернак, провожая в эвакуацию, дал ей для чемодана веревку, не подозревая, какую страшную роль этой веревке суждено сыграть. Цветаева пыталась устроиться судомойкой в писательской столовой в Чистополе, но совет писательских жен счел, что она может оказаться немецким шпионом. Измученная, потерявшая веру, 31 августа 1941 года Марина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством - повесилась, оставив записку для сына Георгия. В ней были слова: "...безумно тебя люблю, но я - тяжело больной человек. Дальше было бы хуже."

... Время говорит с индивидуумом разными голосами. У времени есть свой бас, свой тенор. И у него есть свой фальцет. Если угодно, Цветаева - это фальцет времени. Голос, выходящий за пределы нотной грамоты…

Глава 4

Так, для лирических героинь лирики А.Ахматовой и М.Цветаевой любовь - это прежде всего боль:

* * *

От любви твоей загадочной,

Как от боли, в крик кричу...

* * *

Для обеих одним из основных в любовной лирике является состояние брошенной, разлюбленной женщины. Поэтому так естественно цветаевские и ахматовские (в таком порядке) строки сливаются как бы в одно стихотворение, единое в развитии его смысла:

* * *

Вчера еще в глаза глядел.

А нынче - все косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел -

Все жаворонки нынче - вороны!

* * *

   Общим мотивом звучит в лирике А. Ахматовой и М. Цветаевой отношение той и другой лирической героини к сопернице: равнодушие, чувство гордого женского превосходства, но не зависть и не ревность к ней - "простой женщине", "трухе рыночной" (М. Цветаева), "дурочке" (А. Ахматова).

    Но так ли уж часто два голоса поэтов-женщин сливаются в один в теме любви? Нет. И об этом говорит восприятие широким читателем их любовной лирики. В этом восприятии есть любопытные особенности. На вопрос, чья любовная лирика - А. Ахматовой или М. Цветаевой - вам больше нравится, мужчины гораздо чаще женщин отвечают: "Конечно, А. Ахматовой".

    Другая особенность восприятия лирики М. Цветаевой заключается в том, что ей приписывают мужское, сильное начало. Но парадокс в том, что на вопрос, чья любовная лирика - А.Ахматовой или М. Цветаевой - вам больше нравится, женщины гораздо чаще отвечают: "Конечно, М. Цветаевой!".

    Так что же глубоко женское в лирике М. Цветаевой? И что различного в чувстве любви М. Цветаевой и А. Ахматовой? Ответить на эти вопросы – и есть цель моих рассуждений.

    Итак, первое "но" между лирическими героинями А. Ахматовой и М. Цветаевой. Приведем несколько цитат из лирики А. Ахматовой разных лет:

* * *

Я умею любить,

Умею покорной и нежною быть.

Умею заглядывать в очи с улыбкой

Манящей, призывной и зыбкой.

Я умею любить. Я обманно-стыдлива.

Я так робко нежна и всегда молчалива.

Только очи мои говорят.

* * *

У меня есть улыбка одна:

Так, движенье чуть видное губ.

Для тебя я ее берегу -

Ведь она мне любовью дана.

* * *

Села, словно фарфоровый идол,

В позе, выбранной ею давно.

* * *

Надо быть психологически гениальной женщиной, чтобы облечь большое чувство (а не просто кокетство) в форму, нужную любимому: "выбрать" взгляд, улыбку, позу, обманную стыдливость. Что сходного с этим процитировать из лирики М. Цветаевой? Нечего. Совсем нечего. Нет в ее лирике любви-игры, никогда нет видения себя со стороны. Взамен игры есть несдерживаемая лавина чувства во всей его изливающейся силе и открытости. Во всей его активности, если можно так сказать:

* * *

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.

Оттого, что лес - моя колыбель, и могила - лес.

Оттого, что я на земле стою - лишь одной ногой.

Оттого, что я о тебе спою - как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,

У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я закину ключи и псов прогоню с крыльца -

Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,

Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой.

И в последнем споре возьму тебя - замолчи! -

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

* * *

Неженственно? По-мужски? Напротив. Здесь выражена глубоко женская натура, только другая, чем в лирике А. Ахматовой. Женщина часто бывает гениальна в любви, ее отношение к любви универсальное, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы... Мужчина бывает скорее талантлив, чем гениален в любви, его отношение к любви не универсальное... он не всего себя вкладывает в любовь... И в стихии женской любви есть что-то жутко страшное для мужчины, что-то грозное и поглощающее, как океан. Притязания женской любви так безмерны, что никогда не могут быть выполнены мужчиной. На этой почве вырастает

безысходная трагедия любви". Отсюда и отталкивание мужской душой сущностно женского начала в любовной лирике М. Цветаевой.    Итак, любовь безудержная, безмерная, открытая в признании любимому - чувство глубоко женское. В своих литературных истоках оно сродни любви Татьяны Лариной, выливающейся в поступок - письмо Е. Онегину. Но знака равенства здесь поставить нельзя, так как выражение любви лирической героини М. Цветаевой гиперболизировано другим временем, веком, характером!

Однако пойдем дальше в нахождении следующих "но" в любовной лирике А. Ахматовой и М. Цветаевой. Второе различие вот в чем. Лирическая героиня А. Ахматовой мудра: она наделена знанием предела близости душ - мужской и женской. Это знание для лирической героини горькое, доставшееся опытом чувства и жизни. Знание горькое, но понимаемое лирической героиней как психологический закон:

* **

Есть в близости людей заветная черта,

Ее не перейти влюбленности и страсти, -

Пусть в жуткой тишине сливаются уста

И сердце рвется от любви на части,

И дружба здесь бессильна, и года

Высокого и огненного счастья...

* * *

Лирическая героиня М. Цветаевой, как бы не понимает этого закона. Или не хочет понимать: