История теории исследования художественного текста в литературоведении

     Призывы Дю Белле, равно как и старания более позднего французского литератора Ф. Малерба, способствовали зарождению французского  классицизма, доминировавшего в литературе Франции вплоть до  XIX столетия и породившего не только выдающиеся художественные произведения Корнеля, Расина, но и авторитетные литературоведческие теории.

        2. Литература в осмыслении немецких философов XVIII в. Литературно-критическая мысль в России в начале XIX в. 

      На  исходе XVIII в. наблюдается важнейший сдвиг в европейском литературном сознании, поколебавший устойчивую иерархию художественных ценностей. Включение в научный кругозор средневековых европейских, а также восточных литератур, памятников фольклора поставило под сомнение категорию образца, будь то античное искусство или Возрождение. В сильной степени развивается ощущение самоценности и несоизмеримости художественных критериев разных эпох, полнее всего выраженное И. Г. Гердером. Входит в свои права категория особенного в литературоведении – самоценной литературы данного народа или данного периода, несущих в себе свой собственный масштаб совершенства. Изучая вслед за И. Гаманом восточные источники древнегреческой литературы, обосновывая подход к Библии как к художественному произведению определенной эпохи, Гердер создавал предпосылки сравнительно-исторического метода. У романтиков ощущение различия критериев вылилось в концепцию различных культурных эпох, выражающих дух народа и времени. Продолжая классификацию форм искусств, предложенную И. Ф. Шиллером, они обосновывали противоположность классической (античной) и новой (возникшей с христианством) художественных форм.

      Говоря  о невозможности восстановить классическую форму, романтики подчёркивали вечную изменчивость и обновляемость искусства. Однако обосновывая современное искусство как романтическое, пронизанное христианской символикой духовного и бесконечного, романтики незаметно, вопреки диалектическому духу их учения, восстанавливали категорию образца (в историческом аспекте – искусство средневековья, в региональном – восточное искусство). С другой стороны, в собственно философских идеалистических системах, венцом которых была философия Гегеля, идея развития искусства воплощалась в феноменологию художественных форм с диалектической необходимостью сменяющих друг друга (у Гегеля – это символические, классические и романтические формы); философски обосновывалась природа эстетического и его отличие от нравственного и познавательного (И. Кант); философски постигалась неисчерпаемая – «символическая» – природа художественного образа (Ф. Шеллинг). У Гегеля существенным было также противополагаемое интуитивистским тенденциям (в частности, у романтиков) право опосредствованного (дискурсивно-научного) знания адекватно судить о художественных явлениях, поскольку «...нет в искусстве такого беспорядочного произвола, вследствие которого оно не поддавалось бы философскому освещению». Философский период литературоведения – это время масштабных систем, задуманных как универсальное знание об искусстве (и, конечно, шире – о всём бытии) и «подминающих» под себя и историю литературы, и поэтику, и стилистику и т. д. Ведущим моментом спекулятивной конструкции было понимание теории как знания законов развития конкретного, вследствие чего исторический аспект литературоведения часто совпадал с теоретическим .

     В России в 20-30-е гг. 19 в., испытывая  влияние немецких философских систем и отталкиваясь от них, сложилось  течение «философской критики» (Д. В. Веневитинов, Н. И. Надеждин, отчасти В. Г. Белинский и др.). Оно также обосновывало специфическую природу искусства и движение его форм, но при этом, отвечая на живые запросы русской литературы, особое внимание уделяло разработке новейшей, реально и формы. Выйдя из периода философской эстетики, Белинский в 40-е гг. оригинальным образом увязал её идеи с концепциями гражданского служения искусства и историзмом («социальностью»). Цикл статей Белинского о А. С. Пушкине (1843-1846) по существу явился первым курсом истории новой русской литературы. Объяснение явлений прошлого было связано у Белинского с разработкой теоретических проблем реализма в искусстве. В это время в России, в отличие от западноевропейских стран, несмотря на наметившуюся уже дифференциацию дисциплин, основной формой Л., разрабатывавшей наиболее богатое содержание и синтетично совмещавшей в себе др. отрасли, являлась именно философская критика.

     В первой четверти ХIХ в. в европейских странах расширяется область литературоведческих исследований: возникает новая волна историко-литературных курсов (Ф. Бутервек – Германия, Л. С. Сисмонди – Швейцария, А. Вильмен – Франция, и др.), развиваются дисциплины, комплексно изучающие культуру данной этнической группы (например, славяноведение - И. Добровский, Я. Коллар, П. Шафарик и др.). Рост историко-литературных интересов повсеместно сопровождался переключением внимания с великих художников на всю массу художественных фактов и с мирового литературного процесса на свою национальную литературу (например, «История поэтической национальной литературы немцев» Г. Г. Гервинуса). В русском литературоведении параллельно с этим утверждалась в правах древняя русская литература (по мнению философской критики, не приобщившаяся ещё к общеевропейской линии развития и потому не включаемая в эстетическую систему). Усиливающимся интересом к допетровской литературе отмечены работы М. А. Максимовича, А. В. Никитенко,С. П. Шевырёва.

3. Богатство и национальное своеобразие  русской литературной науки второй половины XIX в. (мифологическая школа,

культурно-историческая школа, сравнительно-историческое литературоведение, психологическое направление)  

     Во  второй половине столетия складываются общеевропейские методологические школы, среди которых одной из первых была мифологическая школа (её философская основа – труды по эстетике Ф. Шеллинга и бр. А. и Ф. Шлегелей). Пробужденный романтизмом интерес к мифологии и фольклорной символике  был углублён немецкими мифологами до осознания единой арийской прамифологии. Актуализировалось исследование общности первобытного мышления, запечатленной в языке и преданиях. В России мифолог Ф. И. Буслаев, не ограничиваясь исследованием мифологической основы, прослеживал её историческую судьбу, в том числе взаимодействие народной поэзии с письменными памятниками. Впоследствии «младшие мифологи» (М. Мюллер – Англия, В. Шварц – Германия; в России – А. Н. Афанасьев) поставили вопрос о первоистоках мифа.

     Ф.И. Буслаев  начинал научную деятельность как лингвист. В основе его мифологической теории  лежит идея «органической связи  языка и народного предания», «родства преданий и верований индо-европейских народов, в основе  которого лежит единство воззрения этих народов на природу, то есть их мифологические представления» (Баландин 1976, 28). Ученый разрабатывал  вопросы происхождение жанров народной поэзии,  связь древнерусской литературы с фольклором, поддержал теорию заимствований.

     Вопросы сущности мифа и его исторических судеб разрабатывались младшими мифологами А.Н. Афанасьевым, О.Ф. Миллером, А.А. Котляревским.

     В наши дни интерес к наследию мифологов, прежде всего, к собранному и систематизированному ими фактическому материалу, проявляют  сторонники структурно-семиотических  методов исследования ( работы В.В. Иванова, В.Н. Топорова), к мифологии обращены также труды Юнга.

     Под влиянием другой стороны романтической теории – об искусстве как самовыражении творческого духа – сложился биографический метод. Биографизм в той или иной мере проходит через всё новейшее литературоведение, то смыкаясь с культурно-историческим методом, то переходя в откровенный импрессионизм в критике. Вместе с тем биографический метод подготовил психологические теории творчества конца 19 - начала 20 вв.

     Влиятельной во 2-й половине 19 в. была культурно-историческая школа, сложившаяся под воздействием многообразных факторов, в том числе тенденции детерминизма в литературоведении предшествующего столетия, интереса романтиков к национальному и «местному колориту» (couleur locale), а также под влиянием французской исторической науки (Ф. Гизо, О. Тьерри, Ф. О. Минье). При этом, ориентируясь на успехи естественных наук, культурно-историческая школа стремилась довести понимание причинности и детерминизма в Л. до точных, осязаемых факторов: таково, по учению И. Тэна, триединство расы, среды и момента.

     В русских условиях литература в течение  почти всего ХIХ  века была почти единственным средством выражения общественных идей. Поэтому тем более культурно-историческая теория нашла в России благоприятную почву и получила особенное распространение во второй половине ХIХ века.  Идея отражения в литературе жизни общественной к середине века широко распространилась в русском обществе, среди писателей и ученых. «Литература каждого образованного народа идет параллельно с обществом, следя за ним  на разных ступенях его жизни», «Ничто не дает верного знания людей, кроме искусства», – писал А.Н. Островский (цит. по: Гришунин 1976, 108). Культурно-историческая школа в России, таким образом, имела подчеркнуто обществоведческий, народоведческий характер.

       Традиции этой школы развивали в Европе Де Санктис , В. Шерер, М. Менендес-и-Пелайо, в России – Н. С. Тихонравов, А. Н. Пыпин, Н. И. Стороженко и др.

     По  мере становления культурно-исторического  метода выявлялись не только недооценка им художественной природы литературы, рассматриваемой преимущественно как общественный документ, но и сильные позитивистские тенденции, пренебрежение эстетическими критериями.

     В середине же 40-х гг. в рамках исследования фольклора и древней литературы зарождается сравнительно-исторический метод, к нему уже близок Пыпин в «Очерке литературной истории старинных повестей и сказок русских» (1857). Позднее Т. Бенфей («Панчатантра», 1859) изложил миграционную теорию, объяснявшую сходство сюжетов не единством происхождения народов, но их позднейшим общением и в связи с этим миграцией сюжетов из Индии. Теория Бенфея стимулировала как исторический подход к межнациональным связям, так и интерес к самим поэтическим элементам (сюжеты, персонажи и т. д.); однако она отказывалась от исследования их генезиса и часто приводила к случайным и поверхностным сопоставлениям.

       Параллельно со сравнительно-исторической школой, корректируя и углубляя её выводы, возникли теории, стремившиеся объяснить сходство поэтических форм единством человеческой психики (народно-психологическая школа Х. Штейнталя и М. Лацаруса) и общим для первобытных народов анимизмом (Э. Б. Тайлор), что послужило для А. Ланга (Англия) основой теории самозарождения сюжетов, или антропологической теории (см. «Самозарождения сюжетов теория»).

     На  скрещении многих методологических традиций 19 в. возникло научное творчество А. Н. Веселовского. Принимая от мифологов учение о мифе как о первичной форме творчества, Веселовский направил исследование в русло конкретных историко-литературных сопоставлений. Однако, в отличие от миграционной школы, он ставит вопрос о предпосылках заимствования – о «встречных течениях» в литературе, испытывающей влияние. Несмотря на некоторый позитивизм исходных позиций, у Веселовского открывается путь к историко-генетическому исследованию художественных форм. В «Исторической поэтике», выясняя сущность поэзии из её истории, Веселовский обращается к исторической действительности и исследует образно-поэтическое переживание и выражающие его формы. Таким образом, устанавливается специфический предмет исторической поэтики – развитие поэтических форм и тех законов, по которым определенное общественное содержание укладывалось в какие-то неизбежные поэтические формы» (такие, как жанр, эпитет, сюжет). С другой стороны – со стороны структуры художественного произведения как целого – подошёл к проблеме образности А. А. Потебня. Исследуемая им аналогичность слова и образа в связи с их социальными «применениями» обосновывает многозначность произв., в которое как бы вложено множество содержаний, вечную обновляемость образа в процессе его исторической жизни, а также конструктивную роль читателя в этом изменении. Выдвинутая Потебнёй идея о «внутренней форме» слова содействовала диалектическому исследованию проблемы художественного образа и явилась перспективной для последующего изучения поэтической структуры в связи с её функциями.

     В последней трети 19 в. в западноевропейском литературоведннии культурно-исторический метод углубляется с помощью сравнительно-исторического и особенно психологического подхода («Научная критика», 1888, Э. Эннекена - Франция; «Главные течения в европейской литературе 19 в.», 1873-1890, Г. Брандеса). Возникает психологическая школа [В. Вундт, И. Фолькельт, Р. Мюллер-Фрейенфельс, Потебня (отчасти), Д. Н. Овсянико-Куликовский].

      Психологическая школа отражала общий поворот социологии, философии и эстетики к психологизму. Пересматривая и развивая идеи культурно-исторической школы и особенно биографического метода, она противопоставляла себя «общефилософской» эстетике (в т. ч. классической немецкой). Главным предметом изучения для психологической школы стала внутренняя, психологическая сторона творчества, и прежде всего – душевная жизнь автора, поскольку искусство, по словам одного из основоположников этой школы В. Вундта, «выражает все то, что человек носит в себе, как впечатления внешнего мира и как свои собственные душевные движения» (СЛТ www). Художник творит для себя: воплощая в образы мучающие его мысли, чувства, настроения, он тем самым освобождается от них; само произведение становится моделью души создателя. Все особенности произведения выводятся из своеобразия личности художника, а различия между произведениями объясняются различием переживаний и психологических типов (поэты выражения и поэты воплощения, художники-наблюдатели и художники-экспериментаторы). Историческое развитие искусства (литературы), его общественная обусловленность отодвигались на второй план. Сторонники психологической школы не признавали объективного характера художественного содержания: оно всегда сиюминутный процесс, поскольку его порождает («вкладывает») сам читающий в зависимости от собственного, неповторимого опыта жизни. «Заслуга же художника не в том minimum содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание» (Потебня 1999, 187).

     На рубеже 19-20 вв. психологическая школа уступает место школам интуитивизма и психоанализа; как целое перестала существовать в 1920-е гг 

       4. Теория изучения художественного текста в отечественном литературоведении XX в. (русская формальная школа,   структурализм и постструктурализм, московско-тартуская школа, социологическое литературоведение)