Аксиологическая содержательность «московских повестей» Ю.В. Трифонова

     В изображении реакции объекта предательства (Нюры) на поступок отсутствуют какие-либо внешние проявления негативных эмоций. В описании встречи главных героев повести со своей бывшей домработницей речевые средства, характеризующие поведение и внутреннее состояние Нюры, передают семантику смирения и душевного равновесия. Этот смысловой аспект эксплицирован в повести с позиции главного героя как субъекта восприятия и объекта рефлексии-оценки («На другой день вдруг явилась Нюра. <…> Сказала, что отпустили на два часа; взять вещи. Размотала свой всегдашний платок, сняла пальто <…> и села с нами обедать как ни в чем не бывало. На ее тусклом лице было написано громадное удовольствие. И она все время улыбалась, глядя на Риту. <…> она очень жалела Риту. <…> «Ой, Маргарита Николаевна, да как же вы без помощницы? <…> Вам человек нужен». И то, что она назвала кого-то неведомого, кто займет ее место, так спокойно и равнодушно «человек», значило, что она смирилась и ни о чем говорить не нужно»).

Негативная реакция на намерение главного героя и его  жены расстаться с Нюрой представлена в тексте с позиции персонажа, который  не является  непосредственным участником ситуации, а выступает  сторонним наблюдателем – врача, Радды Юльевны. Ее отрицательная эмоциональная реакция на поступок, который собираются совершить главные герои, получает речевую реализацию в описании телефонного разговора Радды Юльевны с главными героями.

Экспликация негативной оценки поступка представлена в прямой и  косвенной речи Радды Юльевны, а также характеристике ее эмоционально-поведенческих реакций, которая выражается в составе точки зрения главного героя как субъекта восприятия и субъекта рефлексии-оценки («… Радду Юльевну крайне раздражило. Она сказала, что не ожидала таких разговоров, что все это ее  изумляет»; «Радда Юльевна грубо прервала ее и попросила к телефону меня. Я услышал резкий голос, привыкший распоряжаться младшим персоналом: «Вы как будто человек интеллигентного труда, не так ли? Переводите литературу? Как же вы допускаете, чтобы ваша жена говорила, простите меня, такую чушь? Мы не часовая мастерская и не даем никаких гарантий»; «Радда Юльевна пресекла и меня: «Извините, мне некогда вести душеспасительные беседы…»).

Причина, по которой Радда Юльевна испытывает негативные эмоции в связи с отказом главных героев принять в семью Нюру, заключается в том, что врач считала хозяев Нюры порядочными людьми и не ожидала от них бесчестного поступка по отношению к своей домработнице. Значение этого компонента в эксплицитной форме представлено во фрагменте текста, где Радда Юльевна является субъектом речи, а главный герой – субъектом восприятия («По рассказам Аннушки я представляла вас совсем другими людьми, не такими, простите меня, расчетливыми и черствыми».)

Информация о прекращении  отношений между главными героями  и Нюрой представлена в повести  имплицитно и выводится из содержания текста, в котором отсутствует информация о каких-либо дальнейших взаимоотношениях семьи со своей бывшей домработницей.

Многочисленные речевые  средства в повести участвуют  в изображении «душевного дискомфорта», который испытывают главные герои, совершая предательство. В изображении этической ситуации предательства в центре внимания оказывается не столько сам поступок, сколько отражение в сознании главного героя событий прошлого, связанных с оценкой предательства, рефлексии над причинами и мотивами совершенного поступка.

Точки зрения других участников ситуации также представлены опосредовано, через сферу сознания главного героя. Например, точка зрения Риты передается  в повести формами прямой, косвенной  и несобственно-прямой речи.

А) «Рита обрадованно кричала  в трубку: «Конечно, что вы, как  можно! Ждем, не дождемся!».

Сфера сознания главного героя  представлена внешней по отношению  к Рите точкой зрения главного героя  как субъекта наблюдения, которая  выражена в оценке, характеризующей  Риту как субъекта действия.

Б) «Рита говорила, что  мы злостные бездельники, не помогая  ей, она с ног сбилась, и теперь еще мы хотим навьючить на нее  больную домработницу».

В передаче косвенной речи сознание главного героя, являющегося  субъектом восприятия того, что сказала  Рита, проявляет себя в самом ракурсе  изображения ситуации, где он выступает адресатом сообщения Риты.

В) «Нюра попросила Риту, чтоб та прислала в больницу старую икону, и Рита, хотя и расстроилась, поручила Кириллу отвезти.  <…>  Сначала были муки жадности и колебания  совести, но потом Рита стала гордиться  и рассказывать всем, что отдала домработнице лучшую вещь, украшение  дома: безумно жаль, но что делать. Там, в обители страдания, она  нужнее, чем на розовой стене рядом  с Пикассо. И – надо делать добро, а не только читать о нем в книжках. При этом как-то забывалось, что драгоценность  принадлежит Нюре».

В данном контексте суждения Риты, включенные в форме несобственно-прямой речи в рефлексию главного героя, оказываются объектом иронии со стороны  последнего. Ироническое отношение  рождается из противопоставления (несоответствия) возвышенной самооценки Риты и заниженной оценки, отражающей точку зрения главного героя как субъекта сознания, «знающего истину».

Повествование, в основном, представлено как внутренний монолог  главного героя. При этом изображение  процесса совершения предательства  реализовано преимущественно в  формах внутренней речи главного героя, а негативная оценка поступка выражается  иной оценочной позицией, отражает внешнюю точку зрения, вербализуя раздражение и презрение.

Центральной темой повести  является распад семейных отношений. В  этой связи в перспективе смысла целого текста ситуация предательства  приобретает знаковый характер: уход Нюры символизирует окончательное  разрушение семьи.

Процесс принятия решения  о том, как поступить со своей  домработницей, связан с изображением нравственного конфликта, который  переживают главный герой и его  жена. Возникновение нравственного  конфликта обусловлено тем, что  любой из вариантов (оставить Нюру у  себя или расстаться с ней), соответствуя одним ценностям, будет одновременно противоречить другим. Так, в изображении первичной реакции Риты на сообщение о скором возвращении Нюры из больницы эксплицирована радость («В начале марта позвонила врач из больницы, некая Радда Юльевна, и сказала, что может нас обрадовать: Аннушке стало лучше и к женскому празднику ее выпишут. Только вот куда? Свободно ли у нас место? никого не взяли? Мы никого не взяли. Рита обрадовано кричала в трубку: «Конечно, что вы, как же можно? Ждем, не дождемся!»). Положительная реакция обусловлена тем, что во время отсутствия Нюры семья испытывает трудности, связанные с бытовыми неудобствами. Значение данного компонента получает речевую реализацию во фрагменте текста, в котором главный герой представлен субъектом рефлексии-оценки («Без Нюры стало худо.  Все трое мы люди безалаберные, обедали, как попало, квартира пришла в запустение»).

Результатом нравственного  выбора становится предательство, совершение которого сопровождается изображением внутреннего конфликта: мучительной  борьбы главных героев со своей совестью. Ю.В. Трифонов  показывает, как в  человеке рождается готовность к подлости, предательству, как он учится подавлять угрызения совести, выстраивая систему оправданий и убеждая себя «в правильности» своего поступка или отсутствии альтернатив выбора.

Главным мотивом поступков  трифоновских героев становится стремление к  материальному благополучию, страх, равнодушие и безответственность по отношению к судьбе других, даже самых близких людей, а также внутренняя неспособность противостоять тому, что противоречит нравственным законам.

Отсутствие «должной»  нравственной реакции и стремление оправдать свои поступки временем и  обстоятельствами характерны для всех героев повестей «московского цикла».

Таким образом, герои «московских  повестей» оказываются в ситуации моральной безысходности, нравственного  конфликта: совершение аморального поступка толкает героя на «сделку с совестью», что вызывает чувство вины и внутренний разлад. При этом источником «бесконечных напряжений, конфликтов, споров, недопониманий, бед», в которые вовлекаются трифоновские герои, являются окружающая их повседневность и «мелочи быта». «Мелочи жизни» в художественном мире Ю.В. Трифонова принимают активное участие в развитии действия произведений и наделяются нравственно-философским смыслом: так, по мнению Н.Б. Ивановой, «на вещи у Трифонова скрещиваются разнонаправленные стремления героев; вещь проверяет героя и организует сюжет»[41].

В повести «Обмен» (1969) этическая  ситуация связана с обменом квартиры.

Описание ситуации: Главный  герой повести – Дмитриев соглашается  с предложением своей жены (Лены) обменять две комнаты, одна из которых  принадлежит умирающей матери главного героя, на отдельную квартиру. В связи с тем, что обмен станет для матери явным свидетельством того, что надежды на выздоровление нет, и дни ее сочтены, Дмитриев переживает нравственный конфликт, а выбор сопровождается муками совести.

Участники ситуации: субъект  нравственных переживаний- Дмитриев, главный герой повести. Поступок: главный герой соглашается на обмен.

Дмитриев оценивает предстоящий  поступок и его последствия с  точки зрения того, что является для Дмитриева наиболее ценным.

Рациональная оценка последствий  обмена приводит Дмитриева к осознанию  того, что в связи со сложившимися отношениями между его матерью  и Леной предложение об обмене лишит мать всякой надежды на выздоровление. Возникшее в этой связи чувство  страха свидетельствует о том, что главный герой дорожит счастьем и здоровьем матери. Данный смысловой компонент реализован в изображении внутреннего состояния главного героя, который выступает субъектом восприятия: «Внезапно Дмитриеву пришло в голову – это была та самая мысль, что неясно тревожила, а теперь вдруг прорезалась, - как же сказать матери насчет обмена? Она прекрасно ведь знает, как Лена относилась к этой идее, а теперь почему-то предложила съезжаться. Почему? Дмитриева даже бросило в пот, когда он все это вдруг сообразил».

  Размышляя над сложившейся ситуацией, главный герой пытается найти возможность оправдать свой выбор и тем самым снять с себя ответственность за последствия, к которым может привести обмен. Главный герой старается убедить себя и окружающих в целесообразности/необходимости обмена, который может способствовать выздоровлению матери («И Дмитриев второй раз за сегодняшнее утро с робостью подумал о том, что, может быть, все и обойдется. Они обменяются, получат хорошую отдельную квартиру, будут жить вместе. И чем скорее обменяются, тем лучше. Для самочувствия матери, свершится ее мечта. Это есть психотерапия, лечение души!»?) Главный герой осознает, что окружающие не сомневаются в том, что причина обмена заключается в болезни матери, а цель – в стремлении извлечь выгоду (получить отдельную квартиру). Это становится причиной стыда, который испытывает Дмитриев перед окружающими. Семантика стыда имплицитно представлена в формах повествования, где главный герой является субъектом действия.

Семантика вины связана с  семантикой отчаяния, боли и оправдания и получает речевую реализацию в  изображении душевного дискомфорта, который испытывает главный герой  во время разговора с сестрой. Дмитриев переживает муки совести, испытывает душевные страдания, осознавая, что  своим согласием на обмен предает  мать. В результате обмен не приносит главному герою счастья, о чем  свидетельствует описание событий, последовавших после того, как  обмен произошел: «В конце июля Ксении Федоровне сделалось резко хуже и ее отвезли в ту же больницу, где она была почти год назад. После смерти Ксении Федоровны у  Дмитриева сделался гипертонический  криз, и он пролежал три недели дома в строгом постельном режиме. Выглядел он неважно. Он как-то сразу сдал, посерел. Еще не старик, но уже пожилой, с  обмякшими щечками дяденька» (…).

В повести «Обмен» (1969) нравственный конфликт изначально переведен в  систему пространственных координат: создана своеобразная оппозиция  двадцатиметровой квартиры на Профсоюзной  улице, в которой мать Дмитриева, Ксения Федоровна, проживает одиноко, и комнаты Дмитриевых, поделенной ширмой на взрослую и детскую части, служащей местом проживания трех человек. Поводом для снятия этой оппозиции  становится смертельная болезнь  Ксении Федоровны, а способом - квартирный и нравственный обмен, организованный женой Виктора Дмитриева Леной. Поначалу главный герой пытается уклониться от этой ситуации и сыграть  роль «постороннего»: не идти на моральный  компромисс, но и не противостоять  злу напрямую, предпочитая бездействие. В дальнейшем обнаруживается, что  невмешательство, не противодействие злу само по себе оборачивается злом: философия Мерсо (на которую, пусть даже неосознанно, ориентируется Дмитриев) не выдерживает проверки жизнью, а единственным точным нравственным диагнозом становятся слова матери: «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел…»

Вывод: Ю. Трифонов пишет о том, как бывает губительна беспринципная жалость, а добро к недостойному может быть злом, зато иногда необыкновенно способствует карьере. И «человек не замечает, как он превращается во что-то другое…» Он добивается всего, и лишь то, что наиболее ценно в его жизни, родной человек – уходит, выпадает из этого круга компромиссов и предательств. И что слабые и на вид неудачливые люди, люди без «почвы» под ногами, из старой интеллигенции, люди со всех точек зрения неудобные, «не сделают подлости». Как это делают те, кто считает себя хозяевами жизни. Они всегда готовы подчиниться более сильному, именно по причине своего реального взгляда на вещи.

3.2. Дом как ценность  в творческом сознании Ю. Трифонова( на примере повести «Дом на набережной»).

Писателя глубоко волновала  социально-психологическая характеристика современного общества. И, в сущности, все его произведения,героями которого были в основном интеллигенты большого города, - о том, как трудно порой сохранить человеческое достоинство в сложных, засасывающих переплетениях повседневного быта, и о необходимости сберегать нравственный идеал в любых обстоятельствах жизни.

Повесть Трифонова «Дом на набережной», опубликованная журналом «Дружба народов» (1976, №1), - пожалуй, самая социальная его вещь. В этой повести, в его остром содержании, было больше «романного», чем во многих разбухших многострочных произведениях, горделиво обозначенных их автором  как «роман».

Время в «Доме на набережной»  определяет и направляет развитие сюжета и развитие характеров, временем проявляются  люди; время - главный режиссер событий. Пролог повести носит откровенно символический характер и сразу же определяет дистанцию: «...меняются берега, отступают горы, редеют и облетают леса, темнеет небо, надвигается холод, надо спешить, спешить - и нет сил оглянуться назад, на то, что остановилось и замерло, как облако на краю небосклона»¹⁶. Главное время повести - это социальное время, от которого герой повести чувствует свою зависимость. Это время, которое, беря человека в подчинение, как бы освобождает личность от ответственности, время, на которое удобно все свалить. «Не Глебов виноват, и не люди, - идет жестокий внутренний монолог Глебова, главного героя повести, - а времена. Вот путь со временами и не здоровается»¹⁷. Это социальное время способно круто переменить судьбу человека, возвысить его или уронить туда, где теперь, через 35 лет после «царствования» в школе, сидит на корточках спившийся, в прямом и переносном смысле слова опустившийся на дно Левка Шулепников, потерявший даже свое имя «Ефим - не Ефим», гадает Глебов. И вообще - он теперь не Шулепников, а Прохоров. Трифонов рассматривает время с конца 30-х годов по начало 50-х не только как определенную эпоху, но и как питательную почву, сформировавшую такой феномен уже нашего времени, как Вадим Глебов. Писатель далек от пессимизма, не впадает он и в розовый оптимизм: человек, по его мнению, является объектом и - одновременно -субъектом эпохи, т.е. формирует ее.