Аксиологическая содержательность «московских повестей» Ю.В. Трифонова

Обратим внимание, что А.П. Власкин имеет в виду преимущественно  те аксиологические ориентиры, которые  находят отражение в психологии и поведении персонажей. В то же время существует еще уровень  аксиологических ориентиров самого писателя. Он составляет особое эстетическое измерение в произведении, что  значительно усложняет общую  картину художественной аксиологии. М.М. Бахтин учитывал эту сложность, когда указывал на формально-эстетическое единство произведения, которое образуется благодаря тому, что «ценностный контекст» автора — познавательно-этический и эстетически—актуальный - как бы обнимает, включает в себя «ценностный контекст» героя - этический и жизненно-актуальный.           

 Возможности аксиологического  подхода позволяют учитывать  и еще одно измерение - читательские  ценностные ориентиры. Ведь читатели  разных поколений и в разные  эпохи ищут в литературе так  называемые "актуальные контексты". И в этом аспекте, то есть  на аксиологической основе, открываются  новые перспективы для масштабных  историко-функциональных исследований. Таким образом, аксиологический  аспект исследования литературных  явлений представляется как бы  универсальным: он допускает углубленное  рассмотрение как содержания, так и формы произведений, как авторской индивидуальности, так и тенденций читательского восприятия.

Интересен подход к делению  аксиологии современным литературоведом  А.П. Власкиным на следующие категории: нормы-ценности-идеалы. Ценности- это конкретные ориентиры, к ним можно стремиться, достигать. К ценностям можно двигаться, и тут есть свои нормы жизни. Помимо целей и норм, есть наиболее высшие ориентиры, так называемые мечтательные- это идеалы. То, что вчера было труднодостижимым идеалом, сегодня может стать реальной ценностью, а завтра - нормой жизни. И наоборот, норма сама по себе может оборачиваться в ценность, так как войти в норму – при определенных условиях само по себе цель многих. Или достижение ценностей, их отстаивание и выработка – есть норма.¹

В философском словаре  дается следующее определение данным ориентирам: идеал – такие воображаемые цели, к которым субъект в своей  деятельности стремится приблизиться, но никогда их не достигает. Идеал, вместе с тем, обладает всеми признаками ценности. Он есть высшая ценность, определяющая направление и способы общественного  или индивидуального развития. Таковы идеалы красоты, человеческого совершенства, общественного устройства и т.д. Общественные идеалы выступают как последние основания целей и сила, организующая людей ради решения конкретных задач.

Близки идеалам социальные нормы, хотя и отличаются от них более  конкретным, инструментальным характером. Социальная норма-это общепризнанное в данном сообществе средство оценки существующих и складывающихся ситуаций, а также правило их воспроизведения и изменения. Важнейшая функция социальной нормы – регуляция поведения членов данного сообщества, характера их взаимоотношений, взаимодействия и общения.                                    

Человеческие представления  о том, что собою представляют ценности, называются ценностными представлениями. К ним относятся представления  о добре, красоте, комфорте. Создавая в своем воображении мысленные  образы объектов, в максимальной степени  удовлетворяющих их желания и  потребности, люди формируют идеалы – образцы, эталоны ценности. Содержание идеалов обычно рисуется человеку не слишком отчетливо и зачастую даже не осознается. Тем не менее, в  сравнении с существующими лишь в воображении и не всегда ясно осознаваемыми идеалами люди оценивают  ценность реально существующих материальных и духовных благ.

В широком смысле слова  ценности можно разделить на материальные и духовные. Материальные ценности относятся к ценностям, определяющим повседневные потребности человека, например, к вещам.  Русский культуролог  XIXвека А.С. Кармин отмечает, что материальный или духовный объект имеет ценность, если человек видит в нем средство удовлетворения каких-либо  своих желаний и потребностей [18,с. 45].

В отличие от материальных ценностей, духовные ценности соответствуют  умственной, эмоциональной и волевой  способностям или Истине, Добру и  Красоте. Из этих двух видов ценностей  аксиология в первую очередь имеет  дело с духовными ценностями, а  литература – как с духовными, так и с материальными.

Ценность определяется не столько свойствами объекта, сколько  свойствами человека и его отношением к объекту. Свойства объекта, несомненно, приходится учитывать, но решающее значение имеют не они сами по себе, а сложившиеся  в культуре представления о них и о том, как и какими средствами люди должны удовлетворять свои потребности (а также то, в какой мере данный человек освоил эти представления и разделяет их).

Мир ценностей сложен. Ценности разнообразны и неоднородны. А.С. Кармин выделяет финальные, инструментальные, производные ценности. Все они  взаимообусловлены. Финальные- это  высшие ценности и идеалы, важнее и  значимее которых ничего нет. Они  являются конечными целями человеческих устремлений. Это самоценности, то есть такие ценности, которые ценны  сами по себе, а не потому, что служат средствами для достижения каких-либо иных ценностей. Стремление к ним  не нуждается ни в каких обоснованиях – наоборот, стремление к другим ценностям обосновывается тем, что  последние позволяют приблизиться к финальным ценностям. Финальные  ценности, по мнению Кармина, - это человеческая жизнь, свобода, справедливость, красота, счастье, любовь, дружба, честь, достоинство  личности, законность, гуманизм. Относительно таких ценностей бессмысленно спрашивать, зачем или для чего они нужны. Они нужны сами по себе. Философ М. Мамардашвили отмечает: «Это ведь вещи, производящие сами себя… Для чего нужна свобода и что она? Свобода ничего не производит, да и определить ее как предмет нельзя. Свобода производит только свободу, большую свободу … А уж затем она – условие других вещей, которые может сделать свободный человек»[22].То же можно сказать и о других финальных ценностях. Так, например, одежда, украшения, картины, статуэтки могут иметь инструментальную ценность как средства выражения красоты- финальной ценности. Продвижение по службе может рассматриваться человеком как инструментальная ценность, но вытекающая из этого реализация своих личных возможностей или творческих замыслов, желание власти является финальной ценностью.

Наконец, производные ценности –это следствия или выражения  других ценностей, имеющие значимость лишь как признаки и символы иных ценностных ориентиров. Так, подарок  – производная ценность финальной  ценности – любви, дружбы. Вероятно, деньги, власть – это производная ценность финальной ценности – счастья.

Но А.С. Кармин также отмечает, что ценности во многих случаях оказываются  несовместимы друг с другом. Зачастую  для достижения одних ценностей человек вынужден жертвовать другими. Образование – ценность, равно как и отдых. Но человеку необходимо выбрать: либо получать образование и отказаться  от отдыха, либо отдыхать, отказавшись от получения образования. Иногда в эту дилемму «вмешиваются» финальные ценности. Кармин пишет,  что  жизнь  есть ценность, честь его ценность, но человек может пожертвовать жизнью, чтобы защитить свою честь. Например, дворянин предпочитал погибнуть на дуэли, чем  стерпеть оскорбление чести.²

Для нас является важным вопрос о функционировании ценностных парадигм на уровне обыденного сознания, занятого вопросами повседневной жизни  людей, и на уровне идеологической мысли, на котором в общественном сознании отражаются и оцениваются социально-исторические условия, перспективы и цели развития общества. Повседневная жизнь людей  протекает на фоне исторических событий, происходящих в жизни страны, государства, общества. Но для большинства людей  повседневность – это область житейских «малых дел»: ежедневного быта, покупки и потребления, труда, отдыха, общения.

Ценностные парадигмы  начинают формироваться у человека с детства. От того, как складываются у него отношения с родными  и близкими, какие условия его  окружают, во многом зависят ценностные ориентации, которыми он будет руководствоваться  в дальнейшем. По мере взросления вырабатывается способность личности оценивать пространственно-временные условия своего существования. Именно хронотоп определяет то, что называется бытом. Подмена ценностей их вещественными носителями может привести к равнодушному, пренебрежительному отношению к высшим духовным ценностям и идеалам человека. В конечном счете, сама личность теряет свою значимость, начинает рассматриваться как вещь. В итоге оказывается, что человек поглощен вещной средой и сам становится вещью, т.е. происходят нравственное падение личности, ее духовная гибель. По выражению немецкого философа М. Хайдеггера, жизнь, которую ведут люди в таких условиях, - «неподлинное бытие»[20]. Спасение от «неподлинного бытия», от обыденности, подавляющей личность, достигается только тогда, когда жизнь человека обретает смысл. Явления природы сами по себе не имеют никакого смысла. Смысл в них вкладывает сам человек. Жизнь как таковая тоже есть природное явление. Поэтому она, как и другие явления природы, сама по себе лишена смысла. Смысл в нее вкладывает человек. Для одних смысл жизни – в том, чтобы есть, пить, развлекаться. В таких случаях смысл жизни сводится к решению текущих проблем, в достижении сиюминутных целей. Философы утверждают, что необходимости искать смысл жизни не бывает только у счастливого человека, потому что его жизнь и без этих поисков наполнена смыслом. Счастливые люди о смысле своей жизни обычно не думают. Но как понять, что такое счастье, отделить истинное проявление счастья от ложного, кажущегося – вот вопрос, занимающий человека на протяжении всей его истории. В системе духовных ценностей человека категория счастья занимает одно из первых мест. Счастье- психологическое состояние, при котором человек испытывает внутреннюю удовлетворенность условиями своего бытия, полноту и осмысленность жизни и осуществление своего назначения. Каждый человек имеет свое представление о счастье: для одних это материальное благополучие, для других-наличие смысла жизни, для третьих-это сочетание множества различных факторов: положительных эмоций, межличностного общения, здоровья и др. В античной этике проблема счастья являлась центральной категорией. Первым ее исследовал Аристотель, который определил счастье как «деятельность души в полноте добродетели»[19,с.34]. Добродетель определялась как нечто, что ведет к счастью. Восточная философия, провозгласив недостижимость счастья в материальном мире, учит практическому пути достижения индивидуальной счастливой жизни. Противоположный путь философского, интеллектуального, логического, теоретического изучения проблемы счастья – труден, утомителен, бесконечен и разочаровывающе бесполезен. Русская философия  постулирует не только достижимость (обретаемость) счастья в материальном мире, но и провозглашает его обретение  главной задачей человечества. Представления  человека о счастье входят в смысложизненную систему его ценностей и выражают сущностное отношение к миру. Счастье, благо – это те основные человеческие  ценности, изучением которых занимается специальный раздел философии- аксиология, учение о ценностях. Некоторые ученые выделяют науку «фелицитология» - философию счастья[19].Так, «фелицитарные» идеи существовали во все эпохи, их можно найти в философских воззрениях почти всех мыслителей с древности и до наших дней, от Платона, Аристотеля, Эпикура до современных нам философов.  В настоящее время в исследовании человеческого счастья  существуют три подхода: «психология счастья», «аксиология счастья» и «социология счастья». Первый из упомянутых подходов рассматривает счастье как переживание, характеристику личности как «счастливого человека». Так, в западной философии по-прежнему принято считать счастье проблемой научной психологии. Социология счастья рассматривает счастье как общественное благо, а также определение и значение этой философской категории с социальной точки зрения. В отличие от ценностной категории счастья, любовь не всегда приносит человеку удовлетворенность. Зачастую человек испытывает внутреннее беспокойство, несвободу. Любовь- чувство, свойственное человеку, глубокая, самоотверженная привязанность к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии.                 Любовь – одна из фундаментальных и общих тем в мировой культуре и искусстве. Рассуждения о любви и ее анализ как явления восходят к древнейшим философским системам и литературным памятникам, известным каждому образованному человеку. Любовь рассматривается также как философская категория в виде субъектного отношения, интимного избирательного чувства, направленного на предмет любви. У Аристотеля понятие любви скорее плотское, он относил любовь к одной из первичных энергий человеческого тела. Платон в трактате «Пир» связал любовь с познанием. Любовь у него – это процесс непрерывного движения. Платонический эрос- есть эрос познания. Иной смысл в понятие любовь вкладывали суфийские философы и литераторы Персии и арабского Востока в эпоху средневековья. Так, в поэзии Омара Хайяма и Алишера Навои любовь в духе суфийской традиции отождествляется с вином. В эпоху Возрождения, благодаря трудам М. Фичино, Ф. Каттани, Д. Бруно и других, начинает развиваться течение неоплатонизма. В основе любовной философии неоплатоников лежит учение о красоте. Согласно которому, природа любви есть стремление к красоте. Эта теория связывает этику и эстетику и оказывает значительное воздействие на искусство эпохи Возрождения. В XXвеке любовь постепенно становится предметом строго научного изучения, связанного прежде всего, с работами З. Фрейда[19]. С точки зрения философии, любовь составляет основу для ценностей Истины, Добра и Красоты. Изучению этих ценностей посвящены работы В. Виндельбанда (1848-1915), последователя Лотце. С точки зрения философа, Истина, Красота и Добро – это ценности, соответствующие трем видам способностей души: умственной, эмоциональной и волевой. Иначе говоря, когда субъект воспринимает какой-либо элемент объекта как ценность, он оценивает его как истину, красоту или добро, пользуясь своими умственными, эмоциональными и волевыми способностями. Умственные, эмоциональные и волевые способности стремятся к святыням Истины,  Добра и Красоты, и на их основе будет восстановлено общество истины, искусства и этики [20]. При этом, как полагает Виндельбанд, для осуществления ценности истины в обществе истинности необходима теория воспитания; для осуществления ценности добра в обществе добродетели или обществе этических норм важна теория этики; для осуществления ценности красоты в обществе прекрасного или обществе искусства нужна теория искусства[20]. В отличие от Канта, Виндельбанд, вслед за Лотце, полагал, что нормы управляют не только нравственными действиями; они также лежат в основе теоретической и эстетической деятельности. Всякая ценность выступает как цель сама по себе, к ней стремятся ради нее самой, здесь уже говорим не о материальном благе или удовольствии, важна именно ценность,  ее природа. Ценность – это не реальность, а сознание вообще, как источник и основа всяких норм. (мысль оборвана..)

Долгое время в философии  утверждалось, что источником ценности являлась воля. Так, немецкий философ  Ф. Брентано (1838-1917) придерживался мнения о том, что основу ценности составляет не воля, а чувство. По его мнению, источник  ценностей – эмоциональные  акты предпочтения любви, а отрицательные  ценности – выбора, предполагающие волю[33]. Философ М. Шелер, развивая идеи  И. Канта, утверждал, что человеческую волю нельзя ставить в зависимость от внешних благ и целей, так как с их изменением меняется смысл доброго и злого. По его мнению, содержание воли определяется не внешними целями, а наоборот, цели различаются по тому, какими ценностями направляется воля: добрая личность ставит себе и благие цели. По убеждению Шелера, ценности, явленные в благах, не следует отождествлять с эмпирической (основанной на опыте, опирающейся на реальные факты) природой самих благ. Подобно тому, как цвета можно отделить от цветных предметов и созерцать сами по себе, так и ценности – приятное, благородное, величественное, священное – могут созерцаться не только как свойства вещей или людей, которым они принадлежат[33].Намного выше рангом стоят ценности «прекрасного» или «познавательные ценности». Они неделимы и потому все, участвующие в созерцании красоты или познания истины, получают объединяющую радость. Высшей, по М. Шелеру, является ценность «святое» или «божественное», которая объединяет и связывает всех причастных к нему и дает наиболее глубокое удовлетворение. Таким образом, в концепции М. Шелера все ценности в качестве своей основы имеют ценность божественной личности – «бесконечный личный дух».

Аксиология как научная теория, определившись с  конца ХVIII века в своих категориях, не могла долго оставаться в границах только философии. В западной науке аксиология давно уже составляет передний край научной мысли, причем в самых разных областях. Сначала в философии и в эстетике, затем в социологии, экономике, литературоведении аксиология вступила в свои права и дала толчок к развитию этих наук, расширила и приблизила их горизонты.

В отечественной гуманитарной науке долгое время природа, состав и соотношение ценностей предполагались раз и навсегда определенными марксистко-ленинской теорией. Эта теория входила в обиход научной мысли в основном через культурологические анализы С.С. Аверинцева, А.Я. Гуревича, Г.С. Кнабе, В.Л. Рабиновича, А.М. Пятигорского, Г.С. Померанца и др., психологию (Д.Н. Узнадзе), социологию (В.А. Ядов). В трудах П.А. Флоренского и М.М. Бахтина современные исследователи обнаруживают аксиологические идеи, которые в свое время не были актуализированы. Аксиологию прошлого века в России стали активно разрабатывать, а аксиологический подход как метод познания обрел признание.

Литературовед А.Б. Есин, который  занимался изучением ценностного  мира русской литературы и одним  из первых ввел в научный оборот термин «аксиоматика», позже закрепившийся  в литературоведении, говорит о  том, что ценности русской классики служат неким ориентиром для героев, читателя и автора. По его словам, «реальная жизнь литературы в  веках состоит не только в последовательности меняющихся интерпретаций и восприятий. Независимо от интерпретаций и часто  вопреки им, тот или иной литературный феномен входит (или не входит) в  культурное сознание последующих поколений  и закрепляется в нем в качестве необходимой части» [13], во многом меняя сформированные духовные ценности читателя. Об этом также пишет литературовед В.Е. Хализев  в своей книге «Ценностные ориентации русской классики»[42].Ценностный мир писателей близок миру читателя, так как изображение души героев как некоего абсолюта художественного произведения, берется не откуда-то извне, а привносится из реальной жизни. Рассматривая ценностный мир писателей XX века, исследователь приходит к выводу о том, что всем им было свойственно бережное отношение к «живым человеческим душам», в отличие от XX века, в котором заметно ощутимы «нападки на классику» тех, кто считает ее обличительной или пророческой. В.Е. Хализев приводит целый ряд жестких характеристик «русской души», взятых из книги о русском богословии Г.В. Флоровского (1937): «безответственность», «предательская склонность», «душа, потемневшая и ослепленная, в которой есть любование, но нет любви», «духовное рабство» в сочетании с «одержимостью»[42].Между тем русская литература XIX века гораздо более чем это было раньше и позже, выявляла, говоря словами литературоведа М.М. Бахтина, «не-алиби» человека в бытии. Она была максимально внимательна ко всяческим «здесь» и «сейчас»[2;42]. А.Б. Есин правомерно утверждает: «не было, пожалуй, ни одного крупного писателя той эпохи, который не попытался бы воплотить свои положительные представления о действительности в конкретные художественные образы»[13].

«Предпринимая опыт сопряжения (далеко не первый и не последний) литературоведения  с аксиологией, - пишет В.Е. Хализев, - мы исходим из того, что отечественная классика не только преломила и запечатлела ценностные ориентации самих авторов, но и выявила в реальности  (наряду с горестными следствиями «зигзагов» русской истории, вопиющим социальным неравенством, оторванностью господствующих слоев от народной жизни, извечными несовершенствами людей и их сообществ) то, что было позитивно значимо в опыте разных «кругов» общества и нации как таковой. При этом речь идет не о героях в ореоле исключительности (бунтари, революционеры, «духовные скитальцы»), а о людях обыкновенных, не притязающих на амплуа избранников и на масштабные свершения»[42].((указать страницу))