Средства выражения семантики сомнения на материале русского и болгарского языков

Cредства выражения семантики сомнения

(на  материале русского и болгарского  языков в сопоставительном аспекте)

Введение

Работа посвящена  изучению средств репрезентации  ментальной сферы человека. Ментальная сфера человека представляет собой обширную, мало исследованную область. Знания, полученные на основе анализа языкового материала, отражающего ментальные процессы, не только представляют ценность для лингвистики, но и позволяют более глубоко исследовать природу человека и человеческих отношений, его внутренний мир.

Сомнение является одним из наиболее часто испытываемых человеком состояний в его  повседневной жизни. В языке это состояние выражается с помощью специальных маркеров. Способностью  выражать значение сомнения обладают многие лексические, грамматические и синтаксические единицы, отдельные указания на это имеют место в ряде практических пособий или теоретических исследованиях. Для изучения представляет интерес выявление основных характеристик феномена сомнения как одного из видов субъективной модальности и особенности ее вербализации в определенных ситуациях общения. Сопоставительный подход позволяет провести более детальные наблюдения над особенностями выражения указанного значения в родственных славянских языках. Все вышесказанное свидетельствует об актуальности темы исследования.

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые предпринята попытка провести сопоставительный комплексный анализ языковых средств, выражающих модальность сомнения, систематизировать языковые средства, служащие для выражения сомнения в родственных русском и болгарском славянских языках.

Объектом исследования является семантика сомнения в русском и болгарском языках, а предметом рассмотрения –  языковые способы выражения этой категории.

Целью работы является комплексный анализ языковых средств выражения семантики сомнения в сопоставительном аспекте (на материале русского и болгарского языков) и особенностей их функционирования. Цель работы обусловила решение следующих задач:

-  изучить теоретическую литературу по теме исследования;

− составить картотеку фактического материала;

- проанализировать и обобщить опыт исследователей категории сомнения;

–  рассмотреть сомнение как один из видов категории модальности;

- выявить способы выражения сомнения в языке;

– описать семантико-прагматические и языковые особенности выражения сомнения.

−   сопоставить языковые средства выражения значения сомнения в русском и болгарском языках.

Теоретической базой исследования явились труды  отечественных и зарубежных лингвистов, посвященные проблемам модальности [13],[7],[25] вопросам моделирования функционально-семантического поля[11],[12],[24].

Источниками фактического материалом послужили романы                             К. Симонова «Живые и мётрвые» и Д. Ангелова «На живот и смърт». Картотека составлена приемом сплошной выборки и насчитывает 172 ситуативных контекста, выражающих семантику сомнения на русском и болгарском языках.

В качестве основных методов были использованы метод описания, компонентного и функционально-семантического анализа, а также метод математического подсчёта.

Цель  и  задачи исследования обусловили его структуру: работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников, который насчитывает __ наименований.

1 Теоретические основы исследования

1. Становление коммуникативно-прагматической парадигмы современного языкознания

В настоящее нет четкого определения термина парадигма, он близок по значению с выражением «методология научного исследования» [21,с.5].

По данным «Большого  энциклопедического словаря», парадигма - исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, господствующих в течение определённого исторического периода в научном обществе. Смена парадигмы представляет собой научную революцию [6].

Вплоть до середины ХХ века существовало убеждение, что лингвистические учения развиваются линейно: обновление и пополнение знаний о языке происходит за счет расширения эмпирической основы исследования. Однако к концу ХХ-го века обнаружилось: законом лингвистического познания выступает единство двух противоположных тенденций: рождения новой, более адекватной концепции языка и процесса поступательного развития знаний в рамках данного видения предмета исследования. В центре внимания оказываются связи и отношения языка с другими объектами научного познания, такими, как речь, общение, деятельность, психика, культура, этнос. Внутри каждого из них существуют разветвления не только различного, но и противоположного плана, накопление которых приводит к кардинальным изменениям в науке. Эти изменения американский философ Томас Самюэл Кун называл «научными революциями», а подлежащие заменам феноменологические состояния науки – парадигмами, призванными показать сложный и многоаспектный процесс смены способов «лингвистического философствования».  «Под парадигмами, – пишет Т. Кун, – я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [17, с. 11].

 Тем не  менее, определение, введённое Куном, было в большей степени ориентировано на мир точных наук. Поэтому в качестве отправной точки целесообразнее взять определение парадигмы в лингвистике, предложенное академиком Ю. С. Степановым в книге «В трёхмерном пространстве языка».  «Под «парадигмой», - пишет ученый, - мы понимаем здесь господствующий в какую-нибудь данную эпоху взгляд на язык, связанный с определённым философским течением и определённым направлением в искусстве, причём таким именно образом, что философские положения используются для объяснения наиболее общих законов языка, а данные языка в свою очередь – для решения некоторых философских проблем. <…>  Парадигма связана с определённым стилем мышления в науке»  [28, с.27]. Подобную точку зрения разделяет профессор Н.Ф. Алефиренко: «научная парадигма - это господствующая на каждом этапе истории лингвистических учений система воззрений на язык, определяющая предмет и принципы  лингвистического исследования в соответствии с культурно-историческим и философским контекстом эпохи [1, с.416].

Особенностью развития современного языкознания является сосуществование подходов к изучению языка, в частности диахронического и синхронического, внутриструктурного и функционально-деятельностного, которые соответствуют трем научным парадигмам, сформировавшимся в процессе становления науки, – сравнительно-историческая, системно-структурная и новая антропоцентрическая.

Сравнительно-историческая (лингвистический компаративизм) ознаменовала своим появлением в начале XIX в. возникновение языкознания как науки в трудах Р. К. Раска, Ф. Боппа, Я. Гримма, А. Х. Востокова. В ее рамках выдвигается особое средство постижения истины через сравнение и принцип исследования «историзм». Основные положения состоят в том, что каждый язык отличается неповторимыми особенностями, раскрывающимися только при сравнении с другими языками, поэтому языки группируются в языковые группы, семьи, различия родственных языков могут быть объяснены только непрерывным историческим развитием. Недостаток этого подхода -  рассмотрение языковых явлений обособленно,  вне закономерных связей одного явления с другим. По определению А. М. Ломтева, это была элементарно-таксономическая парадигма, поскольку она выявила и классифицировала основные единицы языка и разработала его  уровневую модель [18, с. 29]. 

Системно-структурная парадигма предполагает концентрацию внимания исследователей на предмете, вещи, имени, поэтому в центре внимания находилось слово. Структурная парадигма ознаменовала перелом в развитии языкознания, происшедший в 20-х годах ХХ века и связанный с трудами Ф. де Соссюра, И. А. Бодуэна де Куртенэ. В основу новой парадигмы был положен принцип целостности и системности.  В связи с этим утверждается взгляд на язык как строго структурированное и имманентное образование. Основой языкового структурирования служат оппозиции «язык-речь», «парадигматика-синтагматика», «синхрония-диахрония». Но, как отмечает Алефиренко, эта парадигма не смогла преодолеть замкнутости и зашоренности лингвистического поиска, поскольку исключала из поля своего зрения человека. Тем не менее эта парадигма продолжает существовать в лингвистике [1].

Следующим витком в истории языкознания становится появление третьей парадигмы. Антропоцентрическая парадигма объединила в себе три лингвистические теории: теорию номинации, теорию референции и теорию речевых актов [22, с.8]. В этой парадигме происходит переключение интересов исследователя с объектов познания на субъекта, т.е. анализируется человек в языке и язык в человеке [22, с. 8]. В рамках антропоцентрической парадигмы исследователями предпринимаются попытки более глобального междисциплинарного подхода к интерпретации сущности языка как специфического человеческого феномена, через посредство которого можно понять природу личности, её место в социуме и этносе, её интеллектуальный и творческий потенциал, т.е. глубже осмыслить для себя, что же такое Человек [30, с. 89]. По мнению М. Л. Макарова, антропоцентрическая парадигма не отменяет правомерности существования и развития исторического и системно-структурного подхода. Переход от одной доминирующей парадигмы к другой не подразумевает ее буквальной замены или полного отрицания, а скорее, выражается в изменении научных метафор, точек зрения на язык, новых приоритетах, методах и перспективах, в «снятой» форме содержащих идеи и достижения предшественников [19].

 Антропоцентрический подход в начале XXI столетия приобретает когнитивно-коммуникативную направленность. Как показывают научные изыскания последних лет, взаимное интегрирование когнитивной и коммуникативной парадигм происходит по двум направлениям:

• от когнитивного к прагмалингвистическому;
• от прагматического к когнитивному.

Рассмотрим специфику обоих направлений развития взаимодействия. Когнитивные исследования - анализ вербализации концептов категорий - находят логическое продолжение в освещении функционирования тех или иных объектов изучения в прагматическом ракурсе. Целесообразность такой эвристической цепочки заключается в неразрывности самих базовых функций языка - когнитивной и коммуникативной. Используя предложенное Т. Гривоном разделение языка знаковой системы на когнитивные системы репрезентации, включающие понятийный лексикон, пропозициональную информацию и символические коммуникативные коды, можно увидеть, что речевое функционирование концептов зависит от контекста [37, с.1]. Вне контекста слово имеет лишь лексико-понятийное значение, заложенное в словаре.

По мнению профессора И. С. Шевченко, коммуникативные коды - явления нейро-когнитивного плана. Он также считает, что использование кодирующих систем зависит от контекста. Контекст дискурса определяет как направленность речевых актов (далее РА), сценарии развёртывания речевых ходов, так и последовательность самих речевых событий в дискурсе [шевченко]. При этом, согласно концепции профессора И. С. Шевченко, дискурс в когнитивно-коммуникативной парадигме следует понимать как интегрирующий феномен, как мысле-коммуникативную деятельность, предстающую как совокупность процесса и результата и включающую экстралингвистический и собственно-лингвистический аспект, где помимо текста выделяется пресуппозиция и контекст: прагматический, социальный, когнитивный, обусловливающие выбор языковых средств. Единицы дискурса (РА) также следует трактовать не изолированно, а в единстве с когнитивными ментальными процессами, предваряющими их произнесение.

Связь когнитивного и прагмалингвистического компонентов  отмечает Р. Карстон. Он считает, что возможность привнесения когнитивного компонента в прагмалингвистику заложена в системно-деятельностном подходе к речевой коммуникации. Ученый трактует прагмалингвистику как когнитивную систему, составными частями которой являются:

• система интерпретирования намерений коммуникантов в терминах ментальных состояний;
• система адекватного понимания коммуникативного поведения;
• вербальная система коммуникативного поведения [37, с.1].

Отношение к  рассматриваемым парадигмам современного языкознания не является однозначным. Традиционные, т.е. более ранние парадигмы претерпели существенные изменения и стали вполне соответствовать реалиям современной языковедческой науки. Однако, как справедливо отмечает Степанов, внутри каждой парадигмы действует принцип «парадигмального детерминизма» [29]. Господство той или иной парадигмы сохраняется, пока несовместимые с ней языковые факты не разрушают ее методологической доктрины. Наиболее сложной в преемственности парадигм является ситуация, когда старая парадигма показала свою несостоятельность в решении актуальных проблем языкознания, а новая еще не сформировалась. Это период непарадигмального подхода к поиску истины, что имеет место и в настоящее время, поскольку антропоцентрическая парадигма находится на стадии формирования.

1.2 Модальность как категория и ее подвиды

         Модальность является одной из ключевых функционально-семантических категорий, посредством которой устанавливается смысловая связь высказывания с внеязыковой действительностью и реализуется коммуникативный потенциал. Однако, языкознании до сих пор не дано единого определения модальности. В практике лингвистических исследований границы употребления термина «модальность» утратили свою определенность. Трактовка модальности в современной лингвистике необычайно широка, к тому же трудно найти двух авторов, которые понимали бы модальность одинаково [4, с.67 ].

Неоднородность  содержания объясняется тем, что оно используется  для  обозначения  различных  явлений,  неоднородных  по  смысловому  объему,  грамматическим  свойствам  и  по  степени  оформленности  на  разных  уровнях  языковой  структуры. Тем не менее в научных исследованиях модальность интерпретирована, как правило, как категория.

  «Модальность (от ср. лат. modalis - модальный; лат. modus – мера, способ) – функционально-семантическая категория, выражающая  разные  виды  отношения высказывания  к действительности,  а также разные  виды  субъективной  квалификации  сообщаемого.  Модальность  является  языковой  универсалией,  она  принадлежит  к  числу  основных  категорий  языка,  в  разных  формах  обнаруживающихся  в  языках  разных  систем.  В  языках  европейской  системы  она  охватывает  всю  ткань  речи» [6, с.303]. Вопрос о границах этой категории также решается разными  исследователями  по-разному.