Рыцарская культура

«Кабанья голова» имела вид колонны, слегка суженной спереди. Давно известно, что конницу водить в колоннах очень выгодно, так как в этом случае лучше всего сохраняется сила её массированного, таранного удара. Это не столько боевое, сколько походное построение — когда «клин» врезается в ряды противника, воины, едущие в задних рядах, немедленно «разливаются» в стороны, чтобы каждый всадник не топтал передних, но в полную меру проявил свои боевые качества, равно как и качества коня и оружия. У «клина» было и ещё одно преимущество: фронт построения был узок.

Дело в том, что рыцари очень любили сражаться, но совсем не хотели умирать — ни за сеньора, ни за святую церковь. Они должны были и хотели только побеждать. Этому, собственно, и служили их доспехи. Этому служил и «клин». Ведь когда отряд рыцарей медленно, шаг за шагом, приближался к врагу, он становился великолепной мишенью для лучников противника. Хорошо, если у того нет метких лучников. А если есть? Если у них вдобавок отличные дальнобойные, мощные луки? Монголы при Лигнице и англичане при Кресси и Пуатье именно из луков буквально расстреляли прекрасно защищённых доспехами рыцарей. А при построении «клином» перед вражескими стрелками оказывалось только несколько всадников в самом надёжном защитном снаряжении.

Да, рыцари умирали весьма неохотно. Они предпочитали бежать или сдаваться в плен в случае неудачи. В европейских войнах гибло их очень мало — единицы, и лишь в крупнейших битвах, решавших судьбы стран, — несколько сотен.

И дело тут не только в доспехах. Рыцари к XIII в. ощутили себя неким всемирным орденом, кастой, для которой не важны никакие территориальные границы, никакое подданство. Ведь границы всё время менялись, области переходили от одного короля к другому, а рыцари сидели в тех же замках, изъяснялись на французском языке и все, как один, считались слугами святой католической церкви. И убивать собрата, кто бы и откуда бы он ни был, становилось неприличным. Вот одолеть его — сбить с коня, взять в плен и, главное, получить выкуп — это победа. А что пользы от трупа? Войны превращались в массовые турниры. Но не превратились.

Не позволили «грубые мужики» — крестьяне и горожане, воевавшие в пехоте. Им-то рыцари пощады не давали. Но уж и они в долгу не оставались — пленных не брали. А когда в XIV в. сформировалась боеспособная пехота, сражающаяся в плотном строю, не боящаяся конных атак и с длинными алебардами сама бросающаяся в бой, рыцари обращались в бегство при одном виде швейцарских «баталий» и гуситских повозок, с ужасом и возмущением рассказывая о непривычных кровавых побоищах: ведь у швейцарцев, например, под страхом смерти запрещалось брать пленных. И когда рыцари тоже стали всё чаще применять глубокие плотные построения, так что отряд превращался в железного дикобраза, их снова смела — теперь уже навсегда — пехота, вооружённая огнестрельным оружием.

Рыцарские турниры.

Происхождение рыцарских турниров.

Военные игры, пожалуй, были везде и всегда. Однако рыцарские турниры – не совсем то же самое. Они появляются около 1125 года между Луарой и Шельдой как новое социальное явление своего времени, быстро вовлекающее в свою орбиту тысячи людей. Уже в 1179-м турнир в Ланьи, устроенный по случаю коронации Филиппа Августа, собирает  четырнадцать герцогов и графов. За возникновением и моментальным распространением турниров встают насущные социальные проблемы века и среды.

Основная масса турнирных бойцов – рыцарская «молодежь» (лат. iuvenes, в отличие от viri, «взрослых»). На языке эпохи так называют холостых, не обзаведшихся своим домом мужчин. Средневековый принцип майората (старшинства) отдавал львиную долю родового наследства старшему сыну. Младшим братьям оставалось позаботиться о себе самостоятельно. Мечтающие о социальном возвышении, они обречены на бродячую жизнь в поисках славы и добычи, приобретаемых на войне, а еще больше – на турнирах.

Если «молодежь» предстает наиболее агрессивным и малоуправляемым социальным элементом своего времени, то турниры, переводящую военную агрессию прозябающих без настоящего дела рыцарей в игровые формы, возникают в роли инструмента относительно умиротворения «молодежи». Не случайно турниры развились в тех землях, где княжеская узда сделалась к 12 веку наиболее ощутимой. По сообщению Гальберта из Брюгге, фландрийский граф Карл Добрый в 20-е годы 12 века, а по Гислеберту Монсскому, юный граф Эно Бодуэн пятый в 70-х годах, пресекающие частные войны с неслыханной твердостью, лично ведут на турниры знать своих регионов. 

По числу участников, характеру и пространству схватки турниры этого времени скорее напоминают нешуточные битвы. Турнирное поле лишено точных границ. Барьеры отделяют лишь места, где можно перевести дух и подкрепить силы. Пересеченная местность с естественными преградами и укрытиями подходит для устройства засад и ловушек – наличие зрителей пока явно не предусматривается.

Как на войне главными действующими лицами выступают рыцари. Подобно настоящим сражениям, турниры – время, место и форма столкновения знати разных областей. Во главе со своим князем или без него земляки («французы», «анжуйцы», «бретонцы», «шампанцы») группируются затем в две команды, силы которых не обязательно равны; у каждой – свой кафтан, общие цвета и воинский клич. «Нормандцы» обычно объединяются с «англичанами» против «французов», естественными союзниками которых являются  рыцари Шампани и Бургундии. 

Рыцари сражаются в конном строю отрядов по 10-30 человек, плотном настолько, чтобы «подброшенная перчатка не смогла упасть на землю». В этом залог неуязвимости для противника. Необходимостью благоразумно сохранять спасительный строй готовы пренебречь те, кто жаждет славы и добычи. Сама задача заключается в том, чтобы рассеять вражеский отряд, после чего начинается настоящая охота за богато экипированными противниками. Ради этого многие и приезжают на турниры. Победитель завладевает лошадью и вооружением своего пленника, которого отпускают на свободу под залог или поручительство выкупа.

Хотя серьезные ранения и смертельные случаи скорее непредумышленны, на особенно кровопролитных турнирах гибнут десятки участников; по утверждению Мецкой хроники – более 80 на одном немецком турнире в 1239 году. Впрочем, рыцарская мораль заставляет щадить благородного противника и на войне, так что и крутое сражение может стоить жизни считанным рыцарям. Согласно Ордерику Виталию в битве французского короля Людовика шестого с английским королем Генрихом Боклерком при Бремулле в 1119 году погибло трое.

Сражений подобного масштаба не было затем во Франции целое столетие, вплоть до Бувина(1214-й) . Иное дело – турниры. Если верить повествованию об Уильяме Маршале, прославленном турнирном бойце конца 12 века, пленившем пятьсот рыцарей, турниры проходят в этот период едва ли не каждые две недели и в отличие от войны не прекращаются даже зимой. Турниры – и страсть, и необходимое военное упражнение. Среди обстоятельств возникновения турниров – новая, трудная практика фехтования на копьях, требующая от рыцаря умения управлять конем, отпустив поводья; слово «турнир» (лат. torneamentum, ст.-фран. tornoi ) происходит от глагола со значением «поворачивать коня».

Сама война является для рыцарства и развлечением, и доходным промыслом и воспринимается прямым и честным столкновением поставленных в равные условия противников в соответствии с предустановленными правилами: турниры без труда вписываются в этот строй представлений о военной активности и впоследствии сами влияют на образ войны и сражения.

На крупнейшие турниры сходятся тысячи рыцарей, не считая их оруженосцев, пеших воинов ( роль и численность которых еще не определены и не ограничены, как впоследствии ), слуг и толпы торговцев, заимодавцев, кузнецов, барышников, продажных девок, прихлебателей, «всех тех, кто зарабатывает или крадет деньги». «Ярмарки» - это название приходит на ум современникам до того, как турниры стали именоваться турнирами. Турниры возникают как новая форма многопланового, экономического и культурного обмена.

Перед лицом не ведающих благородства купцов, под ревнивыми взорами своих товарищей рыцари вынуждены демонстрировать жадность особенного рода: сулящая богатую поживу военная доблесть ничего не стоит без щедрости; рыцарю пристало искать славы, восхищенного изумления и признательности окружающих, и богатство ему жизненно необходимо затем, чтобы его расточать. Турниры не просто отражают рыцарское самосознание, но и активно его формируют и способствуют распространению, предстают школой рыцарства в момент, когда в его ряды интегрируются еще много новых людей. Собирая знать из глуши захолустий, они не служат производству социальных связей, региональному и корпоративному единению рыцарства.

Образец для подражания. Рыцарские романы.

Небывалый взлет турнирного движения на севере Франции в 70-80-е годы 12 века и возникающий в это время рыцарский роман находят покровителей в лице одних и тех же князей. Стоит ли удивляться присутствию турниров на страницах всех романов родоначальника жанра Кретьена де Труа. Изначально в описании турниров романы – кривое зеркало правды жизни. Их реализм – в отражении рыцарской мечты. Турниры интересны как путь к славе идеального рыцаря, понятой как способ социального преуспевания. Само по себе честолюбие предстает первой добродетелью и единственно оправданным мотивом поведения героя. Идеальные герои Кретьена де Труа, рыцари Круглого стола короля Артура, либо обнаруживают полное пренебрежение захватом добычи, либо своей щедростью и великодушием немедленно обращают ее в туже славу и признательность со стороны облагодетельствованных противников. Надуманно по существу, но симптоматично изображение турниров чередой славных единоборств. Ярмарка тщеславия, романные турниры в больше мере рассчитаны на публику и зрелищность.

Лучше соответствующая запечатленному в романах рыцарскому идеалу новая форма турниров в виде серии рыцарских единоборств развилась в середине 13 века; сначала сражаются сразу несколько пар рыцарей, позднее одновременно происходит лишь один поединок, хотя по-прежнему участники разбиты на две команды. Зато нет больше пленений и выкупа побежденных. Переход от беспорядочной свалки к правильным поединкам, нарастающая регламентация всех сторон турнирного быта минимизируют риск. В 13 веке впервые появляется отличная от боевого особое турнирное оружие, впоследствии именуемое «куртуазным» (оканчивающиеся «короной» турнирные копья и затупленные мечи). Подобно Говену или Клижесу из романов Кретьена де Труа, рыцари теперь сходятся не в чистом поле. Доступ на обнесенные палисадом или рвом ристалище охраняют сержанты; гарантирующий от убийственного лобового столкновения барьер между несущимися навстречу всадниками возникает не ранее 15 века. С конца 13 века приз лучшему турнирному бойцу: какую-нибудь драгоценную или диковинную вещь (например, живой геральдический символ – настоящий лев) по традиции вручают женщины. В 15 веке они уже участвуют в решении вопроса о допуске на турнир.

Грезя о славных временах короля Артура, под именами Ланселота и Сагремора, Персеваля и Говена рыцари подражают их вычитанным подвигам на разновидности турниров – «круглых столах». Они входят в ограду, вешают на нее щиты и ждут вызова – удара копьем в свой щит; будучи побежденными, покидают ристалище, а одержав верх, водружают щит на прежнее место с тем, чтобы продолжить игру. Со страниц «Ивейна» Кретьена де Труа переходит в жизнь другой род турниров, подразумевающий защиту с оружием в руках некоего места, например моста или брода, в схватках со всеми, кто только пожелает.

Новый способ проведения турниров позволяет зрителям не пропустить ничего интересного. Коль скоро в середине 13 века турниры - в усугубляющейся мере игра и построенный на публику спектакль, из романов воспринята идея сооружать трибуны для зрителей. Как в романах, трибуны имеют своих «королев». Присутствие на турнирах женщин стало свершившимся фактом к концу 13 века. Род эротической демонстрации отваги и бескорыстия, школа куртуазного служения даме, турниры представляются рыцарям еще ярмаркой богатых и знатных невест, где каждый может вытащить счастливый билет. С конца 12 века множество романов повествует о том, как могущественный король, желая найти наилучшего мужа для своей единственной наследницы, организует турнир и отдает победителю дочь и королевство. Идеал покоряет настолько, что около 1281-1282 годов на турнире в Магдебурге роль подобного приза играет шлюха. Победитель на ней в самом деле женился.

И все же турниры не обходятся без признанных специалистов в области геральдики – герольдов. Геральдика активно развивается на рыцарских турнирах и благодаря им. Ее эстетика восходит к зрелищности этих поединков. Другой движущий момент ее развития – возрастающее недоверие к родовитости противника. По мере того как рыцарство превращается в замкнутое сословие, выбор соперника значит больше, чем прежде. Аристократизация турниров наиболее заметна в Германии, где с 13 века наблюдается тенденция ограничить число участников прирожденной знатью в четвертом колене или даже – одними посвященными в рыцари. Само участие в турнирах в конце концов служит доказательством принадлежности к знати. В позднем Средневековье на немецкие турниры стремятся не допускать заодно и опорочивших рыцарское звание: клятва преступников, клеветников, трусов, прелюбодеев, всех тех, кому далеко до возвышенного идеала. Отразившие тягу рыцарства к культурному самоопределению, турниры стали формой экспорта рыцарской идеологии и культуры с присущими ей языком и символами в общеевропейском масштабе.

Церковь и турниры.

Церковь, имевшая собственные рецепты умиротворения рыцарского общества, обнаруживала решительное неприятие турниров. Возобновлявшееся на протяжении столетий церковные запреты грозили их участникам небесными и церковными карами, в частности лишением убитых церковного погребения. Турниры рисуются клирикам ловушкой дьявола, рассчитывающего отвлечь христиан от праведных военных предприятий – крестовых походов. С большей пользой для себя и христианского мира убитые и покалеченные могли бы пострадать в Святой Земле за Гроб Господень.

Мало того, турниры калечат души, пробуждая в них самые гнусные наклонности, тщеславие и злобу, суть та же азартная игра, что и кости. В 13 веке Жак Витрийский в одной из своих проповедей находит в турнирах все семь смертных грехов: гордыню, по причине стремления к мирской славе; зависть, ибо каждый ревнует к славе другого; гнев, из-за грозящих ранением и смертью ударов, кои приходится парировать; жадность, поскольку победитель завладевает лошадью и оружием побежденного; чревоугодие – на сопровождающих турниры пирах; отчаяние, вследствие поражения и понесенного урона; наконец сладострастие, из-за стремления к распутным женщинам, мерзостного расположения которых участники турниров бесстыдно добиваются.