Оптина Пустынь и русская культура

«.-.У  меня в монастыре есть человек, которого я очень люблю . Некто Григорьев (Григоров. — АЕ), дворянин, который  был прежде офицером, а теперь сделался усердным и благочестивым монахом  и говорит, что никогда в свете  не был так счастлив, как в монастыре. Он славный человек и настоящий  христианин; душа его такая детская, светлая, прозрачная! Он вовсе не пасмурный  монах, бегающий от людей, не любящий  беседы. Нет, он, напротив того, любит  всех людей, как братьев; он всегда весел, всегда снисходителен. Это высшая степень  совершенства, до которой только может  дойти истинный христианин . Покуда человек еще не выработался, не совершенно воспитал себя, хотя он и стремится  к совершенству . Таковы все эти  монахи в Пустыни: отец Моисей, отец Антоний, отец Макарий; таков и мой  друг Григорьев (Григоров. —А.Е.)».

Из  Оптиной Пустыни 19 июня 1850 года Гоголь отправился в Долбино к И.В.Киреевскому, где провел вместе с радушным хозяином всего один день. Это был первый и последний приезд знаменитого  писателя, встречавшегося с Киреевским раньше в Москве в салонах и  на вечерах, в Долбино. За беседой, воспоминаниями время пролетело незаметно. Разговор не мог не пойти об Оптиной Пустыни, дух которой незримо присутствовал  в старом помещичьем доме, объединяя  двух великих людей России. Отсюда Гоголь написал письмо к иеромонаху Филарету, где, обращаясь ко всей братии Оптинского монастьря, молил:

«Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, ежечасной  и без явной помощи Божией не может  двинуться мое перо . Ради Христа, обо мне помолитесь».

Дружба  Н.В.Гоголя с о. Порфирием продолжалась до самой кончины Григорова. По приезде  своем в Васильевку 18 мюля 1850 года Гоголь пишет о. Порфирию о том впечатлении, которое оставила Оптина Пустынь в сердце писателя: «Ваша близкая небесам пустыня, радушный прием ваш оставили в душе моей самое благодатное воспоминание, Весь ваш Н.В.Гоголь. Прилагаю при всем десять рублей серебром на молебствие о благополучном моем путешествии (по святым местам в Иерусалим } и о благополучном окончании сочинения моего [второго тома -Мертвых душ».—.), на истинную пользу души моей .»

Письмо  это привез в Оптину Пустынь о. Порфирию племянник Н.В.Гоголя Николай  Павлович Трушковский, сын сестры писателя Марии Васильевны, будущий первый биограф и издатель сочинений  Гоголя. О нем писатель просит о. Порфирия: « .Покажите ему все в  вашей обители. Мне бы хотелось, чтобы  она в нем оставила самое благодатное  воспоминание, чтобы он помнил, что  есть берег, куда можно (будет) пристать и быть безопасну от самых сильных  кораблекрушений .»

В ответном письме (29 июля 1850 года) о. Порфирий пишет Гоголю с присущей ему восторженностью: «Любвеобильное письмо ваше получил (история  для потомства) с удовольствием  и признательностью, как от человека, которого давно привык уважать за талант, коим славится отечество наше. Природа скупа на таких людей, как вы, и рождает их веками, за то и века помнят их! Что значит перед  талантом, знатность и богатство, минутная слава, которая мелькнет как  метеор и погрузится в лету . Признательное  отечество не забудет вас! Дай  Бог, чтобы таланты ваши не увлекли (вас) в гордыню, конечно, невозможно не сознавать и не чувствовать  в себе достоинств гениальных; но если они будут в смиренном духе относиться с благодарением к  Богу, который даровал дух премудрости, дух разума, дух страха Божия; тогда  воистину блаженны и преблаженны, почтеннейший Николай Васильевич! Пишите, пишите и пишите для пользы соотечественников, для славы России, и не уподобляйтесь  оному ленивому рабу, скрывшему свой талант, оставивши его без приобретения, да не услышите в себе гласа: «ленивый и лукавый раб»

Следующее письмо о. Порфирия - ответ на письмо Н.В,Гоголя от 30 декабря 1850 года, которое  не сохранилось.

«26 января 1851 года. Оптина Пустынь. Достопочтеннейший  Николай Васильевич!

С удовольствием прочитал письмо ваше от 30 декабря прошлого года и радуюсь, что наш даровитый соловей

Не  улетел в далекие поля — В теплый край за сипе море!

но  порхает еще на пажитях своих , У нас ревизует Калужскую губернию сенатор Давыдов и открыл злоупотребления  в Жиздринском уезде о премиях, которые дают ся за волчьи хвосты, и в восемь месяцев украдено суммы 12 000 серебром, В наших местах говорят, что если б этот эпизод попался под перо ваше, то новый «Ревизор» явился бы на сцену или родилась бы целая поэма под названием «Волчьи хвосты». Когда будете в Калуге, то у губернатора легко будет узнать подробно историю волчьих хвостов. Препровождаю к вам обещанные мною книги Затворника Задонского Георгия .

С моим полным уважением богомолец  и слуга монах Порфирий».

В следующий свой приезд в Оптину Пустынь  в июне 1851 года Гоголь не застал в  живых своего друга. Братия рассказала писателю о кончине о. Порфирия и  отвела на кладбище, где еще чернел свежий могильный холм. Смерть его  глубоко потрясла писателя. Гоголь отстоял литургию памяти, а затем  и панихиду на могиле о. Порфирия. В  этот приезд он пробыл в Оптиной  Пустыни всего один день: печальное  известие о кончине человека, которого он считал другом и «своим человеком» в монастыре, повлияла на скорый его  отъезд. На это, второе посещение иеромонах  Евфимий (Трунов) 2 июня 1851 года отозвался  в своем дневнике: « .Известный  писатель Н.В.Гоголь с особенным  чувством благоговения отслушал вечерню, панихиду на могиле своего духовного  друга, монаха Порфирия (Григоровэ), потом . он отстоял Литургию .Гоголь оставил  в памяти нашей обители примерный  образец своего благочестия».

Последний, третий раз, Гоголь был в Оптиной  Пустыни 23—25 сентября 1851 года проездом из Москвы в Васильевку на свадьбу  сестры. Едва миновал он Калугу, как  почувствовал один из тех мучительных  приступов беспричинной тоски, которые  отравляли его существование  и парализовали волю. И он не мог  не заехать в Оптину. Он верил, что  искренняя молитва, беседа со старцем  Макарием, несколько дней, которые  он проведет среди смиренной монастырской братии, помогут восстановить силы и обрести утраченное душевное равновесие.

В это последнее посещение Оптиной  Пустыни Гоголь встречался и беседовал  с о. Макарием не один раз. Ничто не осталось незамеченным, ничто не ускользнуло  от проницательного взора монаха: ни смятенное состояние души писателя — источник упавшего духа, ни охватившее его уныние и безволие.Прозорливый  старец увидел и то величественное и неотвратимое, что ожидало Гоголя. И писатель это почувствовал .

За  несколько часов до отъезда из Оптиной Пустыни в Москву (Гоголь решил прервать поездку) он из монастырской гостиницы от правляет небольшое  прощальное письмо старцу: «Еще одно слово, душе и сердцу близкий отец Макарий. После первого решения, которое  имел я в душе, подъезжая к обители, было на сердце спокойно и тишина. После  второго как-то неловко, и смутно, и душа не спокойна. Отчего вы, прощаясь со мной, сказали: «В последний раз»? Может быть, все это происходит от того, что нервы мои взволнованы: в таком случае боюсь сильно, чтобы дорога меня не расколебала. Очутиться больным посреди далекой дороги — меня несколько страшит. Особенно когда будет съедать мысль, что оставил Москву, где бы меня не оставили в хандре. Ваш весь»,

Без промедления иеромонах Макарий  на обороте письма Гоголя ласково  отвечает писателю, словно бы не заметив  тревожного вопроса: «Мне очень жаль вас, что вы находитесь в такой  нерешимости и волнении. Конечно, когда бы знать это, то лучше бы не выезжать из Москвы. Вчерашнее слово  о мире при взгляде на Москву было мне по сердцу, и я мирно вам  сказал о обращении туда, но как  вы паки волновались, то уж и недоумевал о сем. Теперь вы должны сами решить свой вояж,при мысли о возвращении  в Москву, когда ощутите спокойствие, то будет знаком воли Божисй на сие. Примите от меня образок ныне празднуемого угодника Божия Сергия; молитвами  его да подаст Господь вам здравиеи мир.

Многогрешный  иеромонах Макарий. 25 сент. 1851 г.».

Оптинский старец Варсонофий (Плиханков; умер 1/13 апр. 1913 года) своим духовным детям  свидетельствовал о желании писателя навсегда остаться в благословенной обители, «Есть предание, — рассказывал  преподобный старец, — что незадолго  до смерти он говорил своему близкому другу: «Ах. как я много потерял, как ужасно много потерял .» —  «Чего? Отчего потеряли вы?» — «Оттого, что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий не взял меня к  себе в скит?»»

Желание Гоголя уйти в монастырь подтверждается и свидетельством сестры писателя, Анны Васильевны, рассказывавшей, что  в то время он «мечтал поселиться в Оптиной Пустыни».

В конце жизни, путешествуя по Святым Местам, монастырям России, Гоголь словно искал место, где «можно пристать и быть безопасну от самых сильных  кораблекрушений». И такой «пристанью»  должна была бы для него стать Оптина Пустынь: именно там он мог бы обрести  то состояние покоя и тихого счастья, которое подметил у Порфирия Григорова  и оптинских монахов вообще еще  при первом посещении обители.

Могила  иеросхнмонаха Иоанна (Малиновского). На заднем плане - храм Иоанна Предтечи, справа — домик И.В.Гоголя.

Душа  его стремилась в небеса. Он чувствовал в себе призвание монаха, молитвенника за всех, за все скорби и грехи  людские. Но талант писателя-сатирика находился в противоречии с духовными  его устремлениями, не позволяя воспарить, оторваться от земли, И в этом истоки трагедии Гоголя.

Пожалуй, лучше всех понял это мучительное  для писателя состояние раздвоенностиВ.А.Жуковский. В марте 1852 года он с горечью писал  П.А.Плетневу: « .Его (Гоголя. —)болезненная  жизнь была и нравственным мучением. Настоящее его призвание было монашеское. Я уверен, что ежели  бы он не начал свои «Мертвые души», которых окончание лежало на его  совести и все ему не давалось, то он давно бы был монахом и  был бы успокоен совершенно, вступив  в эту атмосферу, в которой  душа его дышала бы свободно и легко. Его творчество, по особенному свойству его гения, в котором глубокая меланхолия соединялась с резкой иронией, было в противоречии с его  монашеским призванием, ссорило его  с самим собой. По крайней мере, так это мне кажется из тех  обстоятельств, предшествовавших его  смерти, которые вы мне сообщили. Гоголь, стоящий четыре дня на коленях, не вставая, окруженный образами (говорящий) тем просто, которые о нем заботились: «Оставьте меня, мне хорошо», —  как это трогательно! Нет, я не вижу суеверия. Эта набожность человека, который с покорностью держится установлений Православной Церкви. Что  возмутило эту страждущую душу в  последние минуты, я не знаю, но он молился, чтобы успокоить себя, как  молились многие святые отцы нашей  Церкви, и, конечно, в эти минуты ему  было хорошо (выделено Жуковским. — ), как  он сам говорил. Путь, которым он вышел из жизни, был самый успокоительный и утешительный для души его. «Оставьте  меня, мне хорошо» (выделено Жуковским, — ) ».

Гоголь  умер 21 февраля (4 марта) 1852 года. За несколько  часов до смерти, по свидетельству  доктора Тарасенкова, он закричал громко: «Лестницу, поскорее давай лестницу!»  Гоголь тщетно пытался приподняться повыше .

Как не вспомнить кончину великого русского поэта А.С.Пушкина, его слова, сказанные  в полузабытьи В.А.Далю: «Ну, подымай  меня, идем . да выше, выше , идем, »

В 1853 году мать Гоголя. Мария Ивановна, к Троицкой родительской субботе  прислала в Оптину Пустынь письмо и деньги на поминовение сына. Старец Моисей ответил ей проникновенным письмом; «Почтеннейшее ваше письмо от 19-го сего мая и при оном пятьдесят рублей серебром от усердия Вашего имел честь  получить, согласно христианскому желанию  Вашему на приношение в обители нашей  при Божественной Литургии выниманием частей о упокоении незабвенного и достойного памяти сына Вашего Николая  Васильевича. Благочестивые его  посещения обители нашей носим  в памяти неизгладимо. По получении  нами из Москвы печального известия о  кончине Николая Васильевича, с  февраля прошлого 1852 года исполняется  по душе его поминовение в обители  нашей на службах Божьих и навсегда продолжаемо будет с общебратственным усердием нашим и молением премилосердного  Господа: да упокоит душу раба Твоего Николая в Царствии Небесном со Святыми .»

После кончины Гоголя молились об упокоении  его души в Оптиной Пустыни  не только монастырская братия и многочисленные паломники, но и приезжавшая в  обитель в 1857 году мать писателя, М.И.Гоголь.

Еловой  веточкой обозначено место, где когда-то была могила о. Порфирия. Фото Л.Филиновой

В конце жизни Гоголь собирался  предпринять новую поездку по Святые Мостам в Иерусалим. Мечтам его  не суждено было осуществиться. Но за неполных два года, незадолго досмерти, писатель трижды побывал в Оптиной  Пустыни. По свидетельству А.К.Толстого, после посещения Оптиной он изменился  и внешне и внутренне: « .Он был  очень скуп на слова, и все, что  ни говорил, говорил, как человек, у  которого неотступно пребывала в  голове мысль, что «с словом надобно  обращаться честно .»».

«Вначале  было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», — говорится  в Евангелии от Иоанна, где слово  не только возвеличено, но и обожествлено. Отныне мысль о божественной сущности слова становится для Гоголя основополагающей: «Оно есть высший подарок Бога человеку». Отсюда особая ответственность тех, кто наделен этим божественным даром: со словом надо обращаться трепетно, бесконечно бережно.

Оптина  Пустынь и рукописи творений преподобного Исаака Сирина стали тем духовным источником, припав к которым Гоголь словно прозревает. «Мы обязаны монахам  нашей историей, следственно и  просвещением», — как правильно  замечал А.С.Пушкин. Он становится, по собственному выражению, «умнее» м  испытывает раскаяние за «гнилые  слова», срывавшиеся с уст его  и выходившие из-под пера под влиянием «дымного надмочия человеческой гордости»—желания  пощеголять СЛОВОМ, Беседы со старцем  Макарием, не одобрявшим с христианской точки зрения его светскую литературную деятельность и советовавшим ему  оставить писательство в этом роде, укрепляли желание Гоголя изменить направление своего таланта.

Он  мечтал создать нечто положительное. яркое, могущее служить нравственным образцом, 0. Павлин, бывший монастырским библиотекарем и хорошо знавший  Гоголя, свидетельствовал о том, что  настоящим содержанием последующих  томов «Мертвых душ» должно было стать  нравственное возрождение героев первого  тома. Об этом же говорил и о. Климент (Зедергольм), которого посвятил в замыслы  писателя гр. А.П.Толстой.

Но  именно это величественное — воскрешение  «мертвых душ» — он так и не сумел  отобразить. Писатель оказался бессильным перед стихийной силой своего таланта: положительное не давалось ему, ускользало.Мысль об особой ответственности  за то, что вышло и выходит из-под  пера его, не дает покоя Гоголю. И тот приговор, который он вынес своему творению, над которым долго, до изнеможения, работал —второму тому «Мертвых душ», — свидетельство этой высочайшей ответственности за каждое свое слово.