Лингвистические особенности осетинской загадки

Специальных исследовательских  работ, посвященных осетинской загадке, до настоящего времени не существует. Изучение этого жанра в осетиноведении ограничивается отдельными статьями и краткими предисловиями к сборникам.

Успехи в  развитии фольклористики, значительный прогресс в  различных областях языкознания  и смежных дисциплин, а также широкое применение структурных методов исследования способствовало становлению и бурному развитию научной паремиологии 70-80-х годов. В этот период как в отечественном, так и в зарубежном языковедении было проведено большое количество интересных паремиологических исследований, знаменующих наступление нового этапа в истории этой древней отрасли знания. В частности, структурно-семиотический подход, примененный к анализу пословицы и загадки, раскрыл совершенно новые их свойства (Ю.И. Левина, В.Н. Топорова, В.П. Мазурина, А.К. Оглоблина и др.).

Весомый вклад  в изучение малых фольклорных  жанров, и загадок в том числе, внес известный паремиолог Г.Л.Пермяков⁵. Их рассмотрению он посвятил целый ряд работ, статей и докладов. Несовершенство существующих систем классификаций он объяснял тем, что исследователями не учитывалась тройственная природа паремий как явлений языка, явлений мысли и явлений фольклора.

Различные теоретические  аспекты изучения загадки разрабатывались  и видными зарубежными учеными, определявшими двучастность структуры загадки и отмечавшие при этом взаимную трансформацию загадки и пословицы (М.Кууси 1960, 1962, 1963; Э.Тейлор 1951; Э.Кёнгэс-Маранда 1962, 1963, 1966, 1984; Дж.Милнер 1978 и др.) и рассматривавшими жанровое определение загадки, на основе критического разбора уже существующих определений (Ч.Скотт 1965, 1989; А.Дандис 1963, 1978; Р.Джорджес 1978 и др.).

Таким образом, изучение паремий и, в частности, загадок имело тенденцию к их освещению исключительно с точки зрения фольклористики и паремиологии. Позднее, с применением структурно-семиотического и сравнительно-сопоставительного подходов, начали рассматриваться и другие аспекты данной прблематики. Видимая простота и элементарность скрывают весьма сложную фольклорную, языковую, логическую, поэтическую и смысловую природу этих образований.

Третий параграф – «Загадка как способ языкового кодирования мира».

В отличие от других паремий, в которых закрепилось  и сохранилось отражение мира отношений между людьми, нравственных ценностей и оценок, в загадках сохранилось представление о восприятии окружающего материального мира.

Как особый тип  текстов с вопросно-ответной структурой загадка характеризуется наличием загаданного денотата и включает в себя кодовое обозначение этого денотата и/или его частей; указание его признаков; перечисление его действий, которые он сам совершает или которые с ним производятся; вычленение релевантной для его познания части; помещение в пространственно-временные координаты.

Своеобразие загадок  как кодовой системы во-первых, состоит в том, что в рамках одного текста существуют лексемы-коды и лексемы в некодовом употреблении, во-вторых, в функции лексем-кодов используются элементы той же лексической системы, что и лексемы в прямом значении, отсюда возникает такого рода полисемия: лексема в кодовом употреблении является знаком скрытого денотата, а в некодовом употреблении является знаком явного денотата, участвующего в контексте образной части загадки⁶.

При функционировании лексем-кодов в текстах загадки специфической особенностью является их двойная отнесенность, состоящая в том, что они, с одной стороны, относятся к скрытому денотату, кодом которого они являются, а с другой – к тому объекту, который они обозначают в своем словарном значении. Выбор вторичной номинации для скрытого денотата связан со способностями человеческого мышления связывать разные предметы и явления из окружающего мира, выделять общий объединяющий их признак, соединять, казалось бы, далекие предметы, видеть в них общее и на этом основании называть один предмет именем другого.

Одна из общих  жанровых особенностей загадки –  двучастность структуры. Соотнесенность загадки и отгадки является закономерностью, присущей всем загадкам. Отгадка определяет семантические черты текста, формирует определенный лексико-фонетический комплекс.

Другой особенностью загадки является то, что она стремится  отобразить наиболее характерные признаки, отсутствующие в других родственных  предметах. Этим и объясняется ее описательный характер. Однако описанию подлежат далеко не все свойства, качества и функции объекта загадывания, поэтому при выборе тех или иных свойств и качеств предмета, которыми наделены и другие предметы, возникает явление омонимии текстов загадок, т.е. возможность нескольких отгадок.

Наряду с  отнесенностью одного и того же образа к различным предметам уподобления наблюдается и обратная закономерность – «продуктивность» предмета отгадывания, когда на один предмет отгадки существует несколько различных текстов загадки – явление синонимии загадок.

Вторая глава – «Фонетическая и лексико-стилистическая характеристика загадок» – посвящена анализу эвфонии, лексического состава и стилистики текстов осетинских загадок.

В первом параграфе – «Звуковая организация текстов осетинских загадок» – рассмотрены приемы эвфонизации текстов загадок и загадки анаграмматического типа.

Звуковая инструментовка, свойственная большинству жанров фольклора, в загадках проявляется гораздо  ярче. В осетинских загадках наиболее распространен прием аллитерации, проявляющийся в повторе одного или нескольких звуков, звуков разных частей или какой-либо одной части загадки, а также звукоподражания и лексические повторы, создающие син'таксически параллельные отрезки. Тексты осетинских загадок построены на сквозной аллитерации, которую условно можно разделить на четыре типа:

1. Аллитерация  одного звука: Нæ галæн æстдæс сыкъайы. (Саг) – У нашего быка восемнадцать рогов. (Олень); Арвæй зæлдагæ – зæнхæн цинадæ. (Хуры тын) – С неба шелковая нить – земле радость. (Луч солнца);

2. Аллитерация  нескольких звуков: Нæ цары цæхæры кæфой. (Стъалытæ) – На нашем чердаке совок с углями. (Звезды); Сау дæн, æмæ сынт нæ дæн, урс дæн æмæ цыхт нæ дæн. (Булкъ) – Черна, да не ворона я, бела, да не кружок сыра. (Редька);

3. Аллитерация звуков в разных частях текста загадки: Уæле, уæле – хæдмæл куыдз, уый бынæй – ныггæндтæ, се 'хсæны та – фаджыс ран, уый бынæй та къада куырой. (Сæр, цæстытæ, фындз, дзых) – Наверху, наверху – дохлый пес, под ним погреба, между ними навозник, а под ним молотилка. (Голова, глаза, нос, рот); Æна мын хæцъилы гæбаз авæрдта æмæ хурмæ дæр нæ хуыскъ кæны æмæ артмæ дæр. (Æвзаг) – Æнá дала мне кусочек ткани, и не на солнце, ни возле огня не просыхает. (Язык);

4. Аллитерация не во всей загадке, а только в ее части: Цыппар мадæн фæйнæ фондз фырты, се «гасæн дæр уыцы иу ном. (Къухты æмæ къæхты ныхтæ) – У четырех матерей по пять сыновей, и все с одним и тем же именем. (Ногти рук и ног); Æнæ къæхтæ, æнæ къухтæ, афтæмæй къултыл быры. (Хыссæ) – Без ног, без рук, а по стенам ползет. (Тесто).

Одной из разновидностей аллитерации является звукоподражание, которое широко используется в осетинской загадке и выполняет функцию «подсказки», например: Гъæди синк-синк, гъæуи ба-дзой. (Куыдз) – В лесу шмыг-шмыг, а в селе – лежит. (Собака); Нæ тъæри рæбун гъур-гъур арс. (Гæды) – Возле (нашего) очага брюзгливый медведь. (Кошка).

Аллитерация является одним из широко распространенных и самых устойчивых художественных приемов осетинской загадки, она характерна как для стихотворных, рифмованных, так и для прозаических форм, за исключением загадок-вопросов, в которых аллитерация обычно отсутствует. Звукопись в осетинской загадке выполняет функцию звуковой подсказки, создавая звуковой образ загаданного объекта.

Анаграмматическое построение текста загадки придает  ей повышенную звуковую организацию. В анаграммах ответ обычно реконструируется с некоторой долей вероятности, в загадках же он известен, но скрыт. Важным при этом является умение устанавливать звуковые и семантические связи между вопросом и ответом, что способствует нахождению расшифровки этих анаграмм. В осетинских загадках «анаграмматического» типа особенно широко представлена разновидность, связанная с кодированием ответа по первым звукам или слогам слов. Такого рода кодированию чаще всего подвергаются животные и растения, намного реже – бытовые предметы, домашняя утварь, обстановка, одежда, еда, очень редко – космические и сакральные понятия.

Во втором параграфе – «Лексико-стилистические особенности осетинских загадок» – рассматривается лексический состав первичных и вторичных номинаций загаданных денотатов, особенности онимоупотребления и стилистические приемы оформления текста загадки.

Лексемы, используемые в функции кода, актуализируют  выражаемые ими семы, которые нужны для обозначения признаков скрытых денотатов. Так, лексема хæдон «рубашка» в функции кода обозначает внешний слой, оболочку, ср.: кукуруза – Иу удыл авд хæдоны / Одна душа в семи рубашках и т.д.

Для актуализации круглой формы в функции кода используются названия различных кушаний  национальной кухни осетин (месяц – Нæ уæлдуар губорæ – Над крыльцом булочка и т.д.).

Выражение оппозиции  внутри/снаружи, внешнего покрытия (внутреннего содержимого), помещение одного внутрь другого очень характерно для фольклорной модели мира. В осетинских загадках такая же особенность видения мира отразилась в тенденции описания загаданного денотата через его разделение на поверхностный слой и внутреннее содержимое, которое обозначается такими кодовыми лексемами, как: фыд (мясо), род (теленок), хъаз (лебедь), сабитæ (дети) и т.д.

Кодировка загаданного денотата может происходить по признаку вытянутой  в длину формы, так, лексема бæндæн (веревка, нить) может обозначать стебель тыквы или арбуза, дорогу и т. д.; калм (змея) - реку, ремень, кольцо. Примечательно, что в ряде случаев отдельные лексемы встречаются и в значении загаданного денотата, и в его кодировке. Так, калм (змея) в одних загадках обозначает реку, ремень, кольцо, а в других выступает в роли загаданного денотата, кодируемого лексемами ехс (кнут), лæдзæг (палка), гæрз (ремень). При этом нередки случаи метафорических пересечений: объект загадывания – «змея», кодовое обозначение – «ремень», и наоборот.

По сходству формы и функции покрытия денотат «небо» обозначается лексемами будур (поле), денджыз (море); «снег» кодируется лексемами куырæт (шуба), бæмбæг (хлопок, вата), сæкæр (сахар) и т. д.

Части человеческого  тела кодируются названиями предметов, имеющих с ними сходство: например: голова – туппур (холм), къудурон (обрубок), къуыдыр (чурбан), хæдзар (дом); волосы – хъæд (лес), бæлæстæ (деревья), кæрдæг (трава), рæтæнæгъдтæ (оглобли); брови – кæлмытæ (змеи), уистæ (прутья) и т. д.

Проведенный анализ нескольких семантических классов  лексем-существительных в осетинских загадках показал их относительную  схожесть с загадками в других языках. При этом наблюдаются и некоторые особенности. К примеру, лексемы семантического класса названий построек в болгарских и адыгских языках используются обычно только в функции кодового слова, в осетинских же – как в функции кодового слова, так и в функции скрытого обозначения.

Наиболее употребительным является семантический класс названий животных, которые могут выступать в роли загаданного денотата и в функции кодового обозначения. В осетинских загадках объектами загадывания преимущественно бывают дикие животные (волк, медведь, лиса и т.п.), а кодовыми обозначениями, наоборот, домашние животные (бык, вол, курица, собака и др.).

Традиционно номинации животных, употребленные в функции кода, могут обозначать денотаты следующих предметных областей: 1) природные объекты; 2) культурные растения; 3) дикие животные; 4) части тела человека; 5) предметы материального быта; 6) лица по типу занятий или социальному положению; 7) постройки, одежда, домашняя утварь; 8) пища и разного рода вместилища. Все они (за исключением шестой группы) довольно полно представлены и в осетинских загадках.

При создании текстов загадки важное значение имеют стилистические приемы. Наиболее ярко в них представлена метафора, которая характеризует специфику их содержания и формы, лежит в основе их стилистической и композиционной организации, определяет сами творческие принципы художественного отражения действительности.

В осетинских загадках в качестве определителя метафорических образов часто выступают: а) глагольные формы, передающие реальные состояния загадываемого предмета, например: Нæ цад урс дуртæй байдзаг. (Цыхтытæ хæндыджы) – Наше озеро белыми камушками наполнилось. (Сыры в кадке); б) показатели количественных отношений: Иу зæронды дысæй дыууадæс цъиуы ратахт. (Афæдз æмæ дыууадæс мæйы) – Из рукава одного старца вылетело двенадцать птиц. (Год и двенадцать месяцев); в) сведения о форме и пропорциях предмета: Карк дæлдзæхы къуыртт уадзы (Картоф) – Курочка под землею яйца высиживает. (Картофель).

По способу  создания, соотношению образов, реальных и метафорических, загадки отчетливо делятся на четыре группы: 1) загадываемый предмет сопоставляется с каким-нибудь одним метафорически названным предметом, например: Нæ къулыл сæгъы цæст. (Айдæн) – На стене – глаз козла. (Зеркало); 2) загадываемый предмет выражается посредством нескольких метафорически названных предметов, например: Гъæди – æлдар, хæдзари ба – хъумайаг. (Фæрæт) – В лесу – князь, дома – раб. (Топор); 3) несколько загадываемых предметов выражаются через один условный метафорический образ, например: Дыууæйæ лæууынц, дыууæйæ, зарынц, иу та рацу-бацу кæны. (Тæрвæзтæ, æвдузæнтæ, дуар) – Двое стоят, двое поют, одна туда-сюда ходит. (Косяк, петли, дверь); 4) несколько загадываемых предметов сопоставляются с несколькими метафорическими предметами, например: Нæ уæлхæдзар цæхæры кæфой, сæ астæу – дзулы чъири. (Стъалытæ æмæ мæй) – Над (нашим) домом совок углей, а посередине – каравай хлеба. (Звезды и месяц).