Научное и художественное творчество

3.Образное различие в искусстве и науке

3.1.Мера определенности бытия

   Наблюдение в науке, как и любой другой метод, представляет собой знание о знании, а именно исследователь полагает, что он знает, как следует изучать выделенный предмет исследования. Но сам предмет оказывается принадлежащим индивидуальному миру как объекту, определяющему все свои структуры, независимо от их частичного становления. Метод в результате его применения сам оказывается проблемой, то есть знанием о незнании. Прежде всего, это проблема восприятия. Воспитанное восприятие имеет всегда конкретную личностную форму бытия, оно всегда персонально, так же как персонально обращение живого космоса к каждому из своих наблюдателей. Эту проблему А.Эйнштейн выразил в вопросе: изменяется ли мир в тот момент, когда его наблюдает хотя бы одно живое существо. Личность наблюдателя, или персональность, представляет собой непрерывное бытие необратимого различения с собой, экстатически переживаемого в момент восприятия. Экстатическое здесь значит производящее неизгладимое впечатление бытие субъекта глядящего со стороны. Формирование психических механизмов познания в значительной мере обусловлено глубиной переживания в процессе научного наблюдения. Естественное саморазличение мира, неравного себе в каждый данный момент его бытия, доверено его прирожденным очевидцам, свободным продолжать его в различных традициях, несоизмеримых друг с другом. Образ интерпретации западного произведения или восточной импровизации не может существовать как усвоенный вне собственного переживания – потрясения, очищения души – каждым слушателем, формирующим собственное чувство формы. В действительности очищение, или катарсис, есть такое состояние сознания, при котором путем экстатического переживания заново формируется личность. Это момент, когда переплавляются все представления о жизни и человек выходит из него несколько другим, то есть различается с самим собой в событии и познает себя в таком саморазличении.

   Различение, достигаемое во внутриличностном взаимодействии восприятия и творчества, таким образом, оказывается выражением способности к экстатическому формированию души и, следовательно, к стилистической определенности смысла. Персональность обретенного смысла обусловлена персональностью восприятия. Личность как объект имеет смысл только в случае ее бытия как индивидуального мира во всем многообразии ее жизненности. По существу смысл фиксирует жизнь как наличное состояние, поэтому он обозначает собой грань между жизнью и смертью. Но жизнь понимается в этом случае как осмысленная неявно, в отличие от понимания всего лишь органической жизни, смысл которой вынесен в последующие более высокие формы самоорганизации, которым принадлежит человек. Термин потрясение означает ту наивысшую степень организации индивидуального мира, на которую он способен в этот последний момент. Собственно этот момент и есть момент формирования человеческой души как таковой, или момент открытия одушевленного человеческого бытия. Большее потрясение души имеет смысл также и большего саморазличения ее с самой собой. Эта высшая форма человеческой самоорганизации в момент экстатического переживания собственной жизни есть форма бытия воспитанных чувств и постоянно удерживаемая ими цель.

   Определяя собой линии поведения творящего духа, красота составляет собственную нормативную структуру, присущую как науке, так и искусству. Это говорит о том, что человек – это существо, которое живет не только сущим, но и должным. Практическая структура образа составляет его собственное моральное содержание. Предчувствие же скуки как максимальной энтропии равносильно для одушевленного бытия предчувствию бессмысленности, или смерти. Иначе говоря, усвоенный образ мира как персональная форма такого бьютибытия, или бытия гармонии, имеющей собственную практическую структуру и предчувствующей небытие, различает индивидуальные восприятия, следовательно, и стилистически определяет творчество каждого как в искусстве, так и в науке. Эта практическая структура гармонии означает нравственные нормы, или ценности, без которых красота не обходится, как человек без своего скелета.

3.2.Персональная форма переживания

   Кроме основной персональной формы бытия красоты в непосредственном восприятии образ мира существует также в формах слуховых и зрительных представлений, всеобщность которых для каждого индивидуального мира зависит от впечатления, образом производимого. Каждый субъект социальной структуры искусства, науки или техники имеет свою собственную форму представления о сущем, определяемую, как и сам субъект, личностным жизненным временем. Формой представления исполнителя или строителя является переменная форма предслышания или предвидения, то есть проект сущего. Формой слухового и зрительного представления слушателя, зрителя является постоянная форма слухового или зрительного следа, имеющегося в его опыте, или постоянная форма представления о сущем. Пространственное существование субъекта равно счетному времени его действия, поэтому все социальное пространство измеряется счетными, или мнимыми временами. Собственно временное существование личности равно моменту образования и воспитания чувств, который необратим и определяет собой мнимые обратимые времена. Различие восприятий, сообразно которым формируются характеры и складываются субъектные структуры искусства и науки, представляет собой фундаментальное развитие человеческой души как высшей формы самоорганизации.

   Как видно, произведение в конкретной форме его существования – в форме усвоенного восприятием образа – содержит в себе все исторически предшествующие ей культурные и естественные формы представлений и частично осознаваемый слуховой ряд, то есть то, что схватывается индивидуальным слушательским вниманием в этом исполнении. Линия этого внимания образует всякий раз неповторимую индивидуальную логику этого слушателя или этого читателя – предмет его последующего осмысления. Эта логическая форма, как и критическая научная интерпретация, является оригинальной формой мышления, поскольку никогда не теряет своей определенности переживающим восприятием как своей субстанцией.

   Пригодность предмета искусства к воспроизведению обусловлена не отдельными обратимыми структурами художественного мышления, а, напротив, происходит из форм созерцания и творчества как из необратимых различенных форм. Обретаемый смысл удерживается конкретной формой, ее стремительно летящим временем созерцания. Он конструируется необратимым образованием исследователя или музыканта и в этом смысле неповторимым индивидуальным воспитанием слуха. Личность же исследователя, драматурга, импровизатора, имиджмейкера, подражающего создавшему его миру, как и личность любого мастера, происходит от этого экстатического переживания смысла, и в этом смысле всякое мастерство музыкально или его нет. Признаком мастерского произведения или интерпретации является его универсальное различие для всех слушателей или зрителей, персональность смысла существования которых, как и смысла существования интерпретатора, производна от персональности бытия красоты в каждой душе.

   Обратимость форм представления в условном ее значении имеет место во всех случаях, когда разницами между воспроизведениями предмета можно пренебречь без ущерба для восприятия, когда накопление микро-, нано- и т.д. изменений не достигает сознательно ощутимых пороговых значений. А именно обратимостью звуковые, социальные, знаковые структуры мысли обладают лишь в той мере, в какой передается смысл, то есть в исторической мере. Состояние неразличимости бытия, или скука, становится возможным только с появлением человека одушевленного, то есть воспитанного, соответственно, с возникновением и нового типа замкнутости – социальной.

4.Развитие человека воспринимающего

4.1.Образ жизни как образ мира

   Чтение научного текста актуализирует наличный текст человека воспринимающего, извлекаемый из подсознания. В частности первой операцией извлечения текста воспринимающего и переживающего читателя как первой операции понимания является извлечение предметного значения, поскольку семантика более индивидуальна, чем синтаксис. Поскольку восприятие имеет собственную природу, продуктивное формирование слушателя превращается в образ его собственной жизни. Человек, как отмечает И. Бродский, есть продукт своего чтения. Слушая музыку, читая роман, человек постоянно открывает себя, свой индивидуальный мир и кажется, что он был создан природой уже до этого слушания и что стоит только включить свою деятельность в одну из исследовательских традиций, как этот мир сам собой оказывается твоим собственным. В самом деле, если природа, не желая оставаться в одиночестве наедине со своей красотой и в своем совершенстве, создавала эмоциональный мозг как лучшее из своих творений, то делала она это, вероятнее всего, с большим опережением в сравнении со скоростями осознанных цивилизаций. Возможность открытия мира как собственного обнаружилась, не в процессе сознательного действия, а в момент душевного волнения или потрясения, в который и возникает неравнодушное сознание, так что утверждение Сократа “познай себя” относится не к такому рациональному действию, а к уровню одушевленного человеческого бытия, при котором оно могло бы и должно быть осмыслено. С тех пор прошло немало времени, но открытой остается пока лишь небольшая часть этих возможностей мозга.

   Восприятие не прекращается и не меняет своей природы также и при смене предмета восприятия и в других субъектных ситуациях, например, критической интерпретации, осмыслении и других. Поэтому восприятие не сводится только к восприятию произведения, пейзажа, импровизации, диалога и т.д. по отдельности. Оно представляет собой такую сплошь или почти сплошную воспринимающую жизнь человека воспитанного, благодаря которому получают свое значительное существование все его частичные образованные субъекты. Этот образ воспринимающей жизни и вырабатывается человеком в момент созерцания и усвоения мирового эйдоса и в то же время создает самого человека как свой самый лучший естественный продукт. Унаследованная культурой природа есть собственная природа человека воспитанного: его слуховое ощущение как частичная способность восприятия и историческая предпосылка последнего может быть таковым не в любом своем состоянии. Оно не годится в качестве компонента субличностной структуры, будучи в состоянии хаоса, присущего бескультурью или процессам одичания. Продуктивное развитие эйдетического созерцания характеризуется индивидуальным отбором звуковых раздражителей для восприятия, таких, которые приводят слуховые ощущения в состояние статистического хаоса. Термином эйдетическое созерцание обозначается восприятие, усматривающее сущность. Жизнеспособность любой системы, в том числе художественного зрения и восприятия, воспитанного чтения и других воспитанных чувств и предчувствий как наиболее сложных из них, сказывается в собственной мере упорядоченности существенных отношений, то есть в оригинальном образе жизни, вне которого система не имеет смысла. Способности к деятельности – степень средоточения внимания, ассоциативность мышления, подражание,  неравнодушное сознание и другие, - соединяются в единый образ человека, способного к осмыслению, уникальный и узнаваемый как самость его в любых его проявлениях. Образ человека как этого единственного индивидуального мира создается не одним отдельным восприятием, пусть даже и художественного шедевра, а целым образом жизни, мера которого, будучи мерой порядка, задает направление хаосу. Конкретная форма восприятия, в которой слушатель или зритель осмысленно существует, представляет собой момент самоорганизации открытой системы, какой является понимающее чтение, музыкальный слух или художественное зрение. Поэтому и индивидуальный всякий раз различный смысл, передаваемый интерпретацией или импровизацией, становится собственным жизненным смыслом, обретенным слушателем, зрителем или читателем в его конкретной форме восприятия.

   Но произведение или импровизация или даже отдельная интонация или жест при всем их значении не превращается в эту частичную внешнюю звуковую форму-процесс. Точно так же не превращается усвоенный образ в слушательский знак внимания, поскольку конкретное различение персон, будучи моментом их собственной самоорганизации, или моментом их собственной воли к творчеству, несводимо к процессу обмена представлениями, а само содержит в себе пространство изменения представлений. Иначе говоря, творческая воля создает свой собственный опыт. Интонация, импровизация или трактат как исторически определенные предметы существуют в качестве оригинальных персонифицированных форм, будучи воспринятыми интонацией, трактатом и т.д. Формы интерпретации и восприятия выступают поэтому не иначе, как формы существования, определяющие собой продуктивное развитие слушателя в своих превращенных формах проектов, техник, теорий, индивидуальных логик, которые его представляют как открывателя.

   Образ человека, в котором постоянно узнается его образ жизни, есть продукт его слушания, обусловливающего всех своих представителей. Но образ жизни есть постоянно актуальный во всех его специальностях усвоенный образ мира.

   В частности, превращение формы предмета искусства или предмета анализа постоянно содержится в его основных формах – в форме произведения и в конкретной форме восприятия. Этому исторически сложившемуся порядку вещей уподобляется обмен деятельностей частичных субъектов, которые так же постоянно соприсутствуют в общении художника и зрителя, исследователя и критика. Но это не исключает их внеположного функционирования как по отношению к основным формам, так и по отношению друг к другу, в той же степени эвристически плодотворного, в какой плодотворны они в момент непосредственной передачи смысла в исполнении. При этом внеположное в пространстве функционирование превращенных форм и присутствующее здесь в момент восприятия их функционирование не распределяется между непосредственным и опосредствованным общением. Отвлеченные же формы, то есть привлеченные актуальными в данный момент представлениями, идеями, возможны как во времени непосредственного общения, так и за его пределами. А такие внеположные счетному времени экспонирования формы, как анализ, критика, проектирование, осмысление, построение теории так же имеют свои собственные конкретные формы восприятия, следовательно, так же продуктивны. Развитие чувств как способностей к продуцированию художественных и аналитических идей представляет собой в этом смысле индивидуально определяемый процесс, в форме которого проходит как восприятие образа универсума, так и познание себя. Этот движущийся образ индивидуально открытого мира, не заменяется знаками, как это делают глухие аналитики, тем самым и невнимательные к бессмысленности, а обозначается, например, знаками структуры, колорита, ритма, которые представляют его, не устраняя его из его собственного осмысленного сосуществования с образом произведения.

   В результате того, что спектакль, фильм, импровизация или фотография, сочиняемые, как и сама жизнь, в момент восприятия существует в виде движущегося образа (конкретная форма), оно тут же становится идеальным представлением, но это его разумное идеальное становление невозможно вне его образного бытия.

4.2.Самосочинение переживаемой жизни

   Образ мира, усваиваемый в моменты его переживания в наблюдениях и в восприятиях, очевидно, претворяется в образ жизни, имеющий собственную меру определенности во всех превращенных формах существования произведения или интерпретации – критических, аналитических и т.д. Образ жизни человека воспитанного, будучи формой эвристического бытия, формует и самое личность, представляя в каждый данный момент некоторое определенное состояние хаоса, установленное самостоятельно. Человек, говорит Ф. Достоевский, сочиняет свою жизнь, самосочиняется [Достоевский Ф. 1975], что относится, может быть не ко всем, но, по крайней мере, тот, кто сочиняет себя или свою карьеру в соответствии с правилами мировой гармонии, усвоенными в момент открытого переживания, тот сообразно ей и познает себя. Человек, пожалуй, единственное существо, которое не только живет свою собственную жизнь, но постоянно одновременно еще и переживает ее и другие жизни, более того, только в переживании она его собственной и становится, обретая черты стиля. При этом человек, будучи осмысленным существом, переживает жизнь неоднократно, что не могло не вызвать к жизни соответствующий предмет искусства – авторское произведение, которое кроме воспроизводящего его структуру жанра, открывает возможности образного различения в каждом исполнении. Появление произведения в музыке в эпоху Возрождения, в театре – в античную эпоху и т.д. стало фактом открытия человеком в себе такой способности различения как собственно человеческой, соответствующей ценности жизни, которая возникла на Земле в качестве достойной переживания. Живая природа переживает в каждом из нас свое возникновение и в этом неоднократном переживании себя есть безусловный смысл. Это значит, что в самом происхождении жизни естественно предполагалось появление такой степени одушевленности, которая была бы в состоянии оценить жизнь вплоть до желания пережить, следовательно, осмыслить ее. Значит и в самом хаотическом движении элементов, а затем и индивидов имелась определенная статистическая закономерность движения каждого из них, которая «иронизировала» по поводу чрезмерной своей упорядоченности. При этом образное бытие нельзя свести к бытию красоты. Отсюда, бьютропия системы есть определенность будущим гармоническим ее состоянием. В частности всякая наличная субъектная или практическая определенность культуры, прежде всего индивидуальной культуры личности, создающей свой собственный образ жизни как свой характер, несет на себе свое космическое предвосхищение. Поэтому никакие искусства сами по себе не смягчают и не улучшают нравы. Только сам человек, строящий свою жизнь подобно произведению, предвосхищает собой свое призвание. Никакая высокоорганизованная музыкантом атмосфера сама по себе не улучшает химический состав сферы дыхания. Иначе говоря, индивидуальный космос каждого человека как продукта исторического развития его восприятия определяет собой меру хаоса в космосе. Слушатель, зритель, обладающий универсальным личностным бытием, и тем самым превосходящий собой свою субъектную принадлежность ограниченному социальному пространству, способный образно переживать свою воспринимаемую жизнь, есть абсолютный слушатель, зритель. Для него усвоенный образ мира есть образ жизни его воспитанных чувств, задающий направление хаоса всех последующих интеллектуальных и социальных систем.