Взятие Берлина

Имея достоверные данные о намерениях врага, Верховный Главнокомандующий  И. В. Сталин 17 апреля, то есть на второй день после начала Берлинской операции, телеграфировал Военному совету 1-го Белорусского фронта: «Гитлер плетет паутину в  районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать».

К исходу 21 апреля советские  войска заняли пригороды Берлина. В  ставке врага царил переполох. Еще  накануне, 20 апреля, Геринг и Гиммлер покинули Берлин, надеясь использовать свои старые связи в Англии и США для заключения сепаратного перемирия, причем действовали они независимо друг от друга. Геринг, обосновавшись в Оберзальцберге, прежде всего попытался взять государственную власть в свои руки. В радиограмме Гитлеру от 23 апреля он предложил считать вступившим в силу указ от 29 июня 1941 г., согласно которому Геринг назначался преемником Гитлера. Получив этот, по сути дела, ультиматум, Гитлер приказал лишить Геринга всех званий и должностей, арестовать его и его ближайших сотрудников. Геринг же рассчитывал на следующий день вылететь к Эйзенхауэру с предложением прекратить боевые действия на западном фронте и продолжить их против Советской Армии. Однако осуществить этот замысел не удалось. Несколько дней спустя вступившие в Оберзальцберг американцы пленили Геринга.

Гиммлер со своей стороны 23 апреля встретился с председателем шведского Красного Креста графом Ф. Бернадоттом в шведском консульстве в Любеке. Он сказал своему собеседнику, что фюрер — это «политический мертвец», который может быть легко устранен и физически. Гиммлер попросил немедленно сообщить генералу Эйзенхауэру о готовности гитлеровцев сдаться в плен на западе. На востоке, заявил он, война будет продолжаться до тех пор, пока войска западных держав не встретятся с советскими и не выступят против них. На следующий день министр иностранных дел Швеции X. Гюнтер пригласил к себе американского и английского посланников X. Джонсона и В. Маллета. Присутствовавший здесь же Бернадотт сообщил им о своей беседе с Гиммлером. Правительства США и Англии 26 апреля сообщили Советскому правительству о предложениях Гиммлера и своем отрицательном отношении к ним и опубликовали в печати информацию Бернадотта. Узнав, что Гиммлер бежал из ставки, Гитлер приказал исключить его из партии и направил Деницу телеграмму с требованием арестовать изменника. Почти месяц спустя, 21 мая, Гиммлер был задержан англичанами. Через два дня, раздавив ампулу с цианистым калием, он отравился.

Как отмечал начальник  штаба президента США адмирал  флота У. Леги, Г. Трумэн заявил У. Черчиллю, который вначале положительно отнесся к предложению Г. Гиммлера, что «Америка может согласиться лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах при наличии соглашения с Россией и Англией... Мы должны выполнять свои обязательства». Подобный ответ был вызван тем, что правительство США проявляло огромную заинтересованность в скорейшем военном разгроме последнего союзника фашистской Германии — милитаристской Японии, а это было невозможно без эффективного участия Вооруженных Сил Советского Союза. Вопрос о помощи СССР в войне против дальневосточного агрессора настойчиво ставился западными державами на конференции в Тегеране, при встрече Черчилля и Гарримана со Сталиным в Москве в октябре 1944 г. и, наконец, на Крымской конференции, где окончательно было достигнуто соглашение об условиях вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Отказ западных держав от совместного с СССР требования безоговорочной капитуляции Германии мог, по мнению Вашингтона, поставить под угрозу реализацию Крымского соглашения по Дальнему Востоку и на неопределенное время затянуть войну с Японией. Вместе с тем открытый сговор западных держав с правительством Германии на завершающем этапе войны мог привести к военной конфронтации этих держав против Советского Союза.

Американские политики учитывали  и то обстоятельство, что британский премьер подталкивал Соединенные  Штаты на конфликт с Советским  Союзом с целью использовать, как  отмечал специальный посол Дж. Дзвис, американские людские и материальные ресурсы для поддержания «ведущей роли Англии в Европе». В Вашингтоне должны были считаться и с тем, что народы западных стран никогда не поддержали бы войну против СССР, в котором они справедливо видели своего верного союзника. В Америке была свежа память о президенте Рузвельте, который, высоко оценивая выдающуюся роль Советского Союза во второй мировой войне, выступал за продолжение взаимовыгодного сотрудничества с ним. Так, в своем послании конгрессу от 6 января 1945 г. он отмечал: «В будущем мы никогда не должны забывать урок, полученный нами, мы должны иметь друзей, которые будут так же сотрудничать с нами в мирное время, как они сражались на нашей стороне в войне». Впоследствии Г. Стимсон, военный министр США с 1940 по 1945 г., имел полное основание заявить: «Русские были великолепными союзниками. Они воевали в соответствии со взятыми обязательствами».

В этих условиях правительство  Трумэна не могло пойти на сепаратный сговор. Все это глубоко удручало Черчилля. «Соединенные Штаты, — писал  он в своих мемуарах, — не имели  ясных и последовательных целей. Англия, хотя она все еще оставалась весьма сильной державой, не могла  одна действовать решительно. В этот период я мог лишь предупреждать  и взывать. Таким образом, этот, казалось бы, кульминационный период безмерного успеха был для меня наиболее печальным».

Победы Советских Вооруженных  Сил и дальнейший рост международного авторитета СССР британский премьер  воспринимал как глубочайшую  трагедию. Вновь полностью подтвердились  слова В. И. Ленина, который еще  в октябре 1920 г. оценивал Черчилля как  «величайшего ненавистника Советской  России», на протяжении ряда лет применявшего «все средства, и законные, и еще  более незаконные с точки зрения английских законов», чтобы организовать борьбу против нее.

Шли последние дни кровопролитной войны. Советские войска вплотную приблизились к имперской канцелярии и рейхстагу. Гитлеровская ставка переживала агонию. Перед смертью Гитлер назначил Деница президентом германской империи и военным министром, Геббельса — имперским канцлером, Шернера — главнокомандующим сухопутными силами.

Провоцируя разногласия  между союзниками, фашистский кабинет  Деница настойчиво добивался капитуляции германских войск только на западном фронте. Поскольку ему стало ясно, что правительства США и Англии открыто не пойдут на принятие сепаратной капитуляции на всем фронте, он принял решение проводить ее по частям. По сути дела, такую тактику поощряло союзное командование. Так, британская и американская военные миссии еще 21 апреля уведомили Генеральный штаб Советской Армии, что в ближайшем будущем возможна безоговорочная капитуляция крупных сил противника на любом из участков Главных фронтов. Они писали: «Начальники объединенного штаба считают, что каждая из главных союзных держав, если она этого пожелает, должна получить возможность послать своих представителей для присутствия на переговорах по поводу любой из подобных капитуляций. Однако никакому предложению о сдаче не может быть дано отказа только потому, что будут отсутствовать представители одного из трех союзников...»

Комментируя этот документ, генерал С. Штеменко пишет: «Мы дали на это свое согласие, хотя сам тон  письма был не очень уважительным и из текста его следовало: дескать, хотите вы или не хотите, а мы капитуляцию примем при любых обстоятельствах, даже если она будет, по сути дела, направлена против вас — наших союзников».

29 апреля в Казерте был подписан документ о капитуляции группы армий «Ц». По требованию СССР при этом присутствовал генерал А. П. Кисленко — советский представитель в Консультативном совете по делам Италии. 4 мая вновь назначенный главнокомандующим германскими военно-морскими силами адмирал флота Г. Фридебург подписал акт о сдаче всех германских вооруженных сил в Голландии, Северо-Западной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании командующему 21-й группой армий фельдмаршалу Б. Монтгомери. 5 мая американский генерал Дж. Девере принял капитуляцию группы армий «Г» под командованием генерала Ф. Шульца, действовавшей в Баварии и западной части Австрии. В тот же день подписал капитуляцию командующий 19-й немецкой армией генерал Э. Бранденбергер, войска которого находились на территории земель Форарльберг и Тироль.

В то время К. Деница особенно беспокоила судьба находившейся под командованием А. Кессельринга южной группировки, в составе которой (после капитуляции групп армий «Ц» и «Г») были группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Ф. Шернера и «Юг» (с 1 мая она получила название «Австрия») под командованием генерала Л. Рендулича. Южную группировку он рассчитывал также сдать американцам. Прибыв 5 мая по распоряжению Деница в Реймс — ставку Эйзенхауэра, Фридебург официально поставил перед союзным командованием вопрос о частичной капитуляции немецких войск южного района. Однако ему объявили, что будет принята только общая безоговорочная капитуляция на всех фронтах, причем как на западном фронте, так и на советско-германском они должны оставаться на своих местах. Фридебург уехал ни с чем.

Считая условия Эйзенхауэра  неприемлемыми, Дениц на следующий день направил в Реймс Йодля, который принялся растолковывать начальнику штаба Эйзенхауэра генералу У. Смиту намерение Деница как можно скорее покончить с войной на западе и по-прежнему продолжать ее на востоке. Более того, Йодль от имени германского командования потребовал предоставить 48 часов, то есть, если капитуляция будет подписана во второй половине 8 мая, она должна вступить в силу только во второй половине 10 мая. Эйзенхауэру пришлось одернуть Йодля. Ему сообщили, что, если безоговорочная капитуляция не будет подписана на всех фронтах немедленно, переговоры будут прерваны, американцы возобновят воздушную войну, а через линию английских и американских войск «не будут пропускаться даже и лица, желающие сдаться в плен в одиночном порядке». Однако под влиянием Смита и заявления Йодля, что ввиду неисправности линий связи и коммуникаций невозможно быстро оповестить войска о капитуляции, Эйзенхауэр изменил свое решение. Он согласился на установление 48-часовой паузы и указал время, с которого будут отсчитываться эти часы, то есть с полуночи 6 мая, хотя подписание предварительного протокола о капитуляции произошло 7 мая в 2 часа 41 минуту. Компромиссное предложение Эйзенхауэра Дениц расценил как «самое настоящее вымогательство». Тем не менее он вынужден был принять это требование как единственно возможное.

В предварительном протоколе  указывалось, что германское верховное  главнокомандование безоговорочно  капитулирует как перед главнокомандующим  союзными экспедиционными силами, так  и перед советским Верховным  Главнокомандованием. Оно обязалось  немедленно отдать приказ армии и  флоту прекратить активные боевые действия 8 мая с 23 часов 01 минуты (по центральноевропейскому времени) и остаться на позициях, занимаемых к этому моменту. Ни одно боевое и вспомогательное судно или самолет не могут быть уведены или повреждены. Верховному главнокомандованию германских вооруженных сил предписывалось обеспечить неукоснительное выполнение всех приказов и распоряжений главнокомандующего союзными экспедиционными силами и советского Верховного Главнокомандования. В протоколе специально оговаривалось, что он не является всеобъемлющим документом о капитуляции Германии и ее вооруженных сил.

Тем не менее на Западе войну считали уже законченной. На этом основании США и Англия предложили, чтобы 8 мая главы правительств трех держав официально объявили о победе над Германией. Советское правительство не могло согласиться с этим по той причине, что боевые действия на советско-германском фронте еще продолжались. Дениц, санкционировав подписание протокола о безоговорочной капитуляции на всех фронтах, в то же время обязал Кессельринга, Шернера, Рендулича и Дёра как можно скорее отвести с восточного фронта на запад все, что только возможно, а в случае необходимости с боем прорываться через советские линии.

Учитывая эти обстоятельства, правительство СССР не было уверено, что приказ о безоговорочной капитуляции  будет выполнен немецкими войсками и на советско-германском фронте. Оно  совершенно справедливо считало, что  объявление о победе над фашистской Германией до полной капитуляции  всех ее вооруженных сил и подписания окончательного официального документа  явилось бы преждевременным актом  и могло ввести в заблуждение  общественное мнение. Отмечая это  в посланиях главам правительств США и Англии, И. В. Сталин констатировал, что сопротивление немецких войск  на советско-германском фронте не ослабевает, даже, наоборот, имеются сведения о  намерениях значительной группы войск  продолжать сопротивление. Он указывал на необходимость выждать момент, когда вступит в силу капитуляция  немецких войск, то есть до 9 мая.

Черчилль не посчитался с  этим предложением своего союзника, ссылаясь на то, что парламент потребует  от него информации относительно подписания предварительного протокола в Реймсе. В письме на имя И. В. Сталина он писал: «Для меня будет невозможно отложить мое заявление на 24 часа, как Вы это предлагаете». Настаивая на своем  предложении, Черчилль хотел избежать возможности подписания Акта о безоговорочной капитуляции в занятом советскими войсками Берлине. Перспектива большого международного резонанса этой акции, где неизбежно была бы ярко выявлена решающая роль СССР в победе, его  явно не устраивала. Поэтому он стремился  сохранить в силе протокол, подписанный  в Реймсе, при относительном участии  СССР. Так, даже в преддверии дня  победы премьер-министр Великобритании пытался ущемить интересы Советского Союза.

В свою очередь президент  Г. Трумэн направил 8 мая послу СССР в США А. А. Громыко письмо следующего содержания: «Прошу Вас сообщить Маршалу  Сталину, что его послание на мое  имя было получено в Белом доме сегодня в час ночи. Однако, когда послание поступило ко мне, приготовления продвинулись вперед настолько, что оказалось невозможным рассмотреть вопрос об отсрочке объявления мною о капитуляции Германии». Таким образом, правительство США также не прислушалось к соображениям, изложенным в письме Сталина, и спешило оповестить весь мир о капитуляции перед американо-английскими войсками. Оценивая сложившуюся ситуацию, И. В. Сталин заявил: «Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителен, а там, откуда пришла фашистская агрессия: в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством». Еще накануне Сталин и Молотов договорились с представителями союзников считать процедуру в Реймсе предварительной капитуляцией. Союзники согласились также с тем, что откладывать дело не следует, и назначили подписание Акта о капитуляции по всей форме 8 мая в Берлине. Эйзенхауэр известил Йодля, что германским главнокомандующим видами вооруженных сил надлежит явиться для совершения окончательной официальной процедуры в то время и место, какое будет указано советским и союзным командованиями.

Таким образом, и на заключительном этапе войны в Европе Советское  правительство учитывало динамично  развивающуюся и меняющуюся обстановку, решительно пресекало происки враждебных сил, добивалось согласования и координации  действий держав антигитлеровской коалиции при принятии безоговорочной капитуляции  Германии.

Подписание Акта о безоговорочной капитуляции

Советское правительство  не случайно избрало Берлин местом подписания Акта о безоговорочной капитуляции  Германии. Было справедливо и логично, что в поверженной столице  фашистского государства, взятие которой  Советской Армией повлекло за собой  повсеместный окончательный развал военной машины, должен свершиться акт, официально оформляющий безоговорочную капитуляцию. Именно здесь германский милитаризм должен был признать свое полное поражение, банкротство всех доктрин, провал планов завоевания мирового господства. Принятие безоговорочной капитуляции фашистской Германии ЦК Коммунистической партии и Советское  правительство поручили заместителю  Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР Маршалу Советского Союза  Г. К. Жукову.