Миропомазание, совершаемое
во время литургии, сопутствующей коронованию,
воспринималось в первую очередь как церковное
таинство. Через коронование и миропомазание
достигалось соединение права и государственной
идеологии: Император становился для народа
помазанником Божьим.
Глава 2.Основные права
Главы государства
2.1. Права в области
законодательства и суда
Принадлежность к императорской фамилии
давала очень серьёзные льготы: с 5
апреля 1797 великие князья при крещении, а князья
императорской крови при совершеннолетии
получали высший в империи орден
Андрея Первозванного, что автоматически означало чин III класса
(генеральский) по Табели о рангах. Кроме того, они получали доходы от удельных
земель, принадлежавших непосредственно
императорской фамилии.
Отдельные статьи Уголовного Уложения
относились к царствующей семье; согласно
ст. 99, посягательство на жизнь, свободу
и неприкосновенность императора, императрицы
и наследника, лишение или ограничение
его власти наказывались смертной казнью;
существовало также наказание за оскорбление
величества, доходившие от каторги до
административного ареста «в случае, когда
заочные оскорбления учинены по неразумию,
невежеству или в состоянии опьянения»7.
В личной собственности императора
и императорской фамилии находились «кабинетные»
земли, ведавшиеся Кабинетом Его Величества и находившиеся в Забайкалье,
на Алтае и Польше, «удельные» земли, ведавшиеся
Департаментом Уделов, некоторые горнодобывающие
предприятия, фарфоровый и стеклянный
заводы, гранильная фабрика. С 1763 года в собственность Кабинета начал
поступать сбор ясака (налога пушниной) с коренных
нерусских народностей Сибири. На начало
XX века в собственности Кабинета находилась
золотодобыча в Нерчинском горном округе.
Законодательство в Российской
Империи обладало рядом особенностей.
Конструкция неограниченной самодержавной
власти исключала существование самостоятельной
законодательной власти. В XIX веке, когда
была разработана структура власти управления,
состоящей из верховного управления и
управления подчиненного, законодательство
считалось материальным проявлением власти
верховного управления - сферы государственной
жизни, где Император действует «непосредственно».
В диссертации высказано мнение, что такое
понимание законодательства в целом справедливо
и для XVIII века.
В результате анализа положения
Сената при Петре I, Верховного Тайного
Совета при Екатерине I и Петре II, Кабинета
при Анне Иоанновне, Конференции при Елизавете
Петровне, Совета под председательством
монарха при Петре III можно сделать вывод,
что одной из отличительных черт государственного
механизма первой половины XVIII в. является
существование при Императоре органов,
осуществляющих делегированное законодательство,
при этом юридически не ограничивающих
законодательных прав монарха.
Остатки этой тенденции проявляются
до 60-х гг. столетия. Причиной существования
подобных органов, было, как правило, стремление
государей организовать работоспособное
правительство. Однако ввиду олигархических
стремлений их членов реальное политическое
влияние этих органов могло варьироваться
в зависимости от силы монарха, находящегося
у власти8.
Можно выделить проблему смешения
законодательных и административных актов
Императора, которая является следствием
соединения в лице монарха всех нитей
управления государством. В первые попытки
сформулировать различие между законом
и административным распоряжением связаны
с именем Екатерины II. Мысли Екатерины
II по этому предмету были развиты в свое
время Павлом I и М.М. Сперанским.
В реализации Императором прав
верховной власти М.М. Сперанский старался
разделить законодательный порядок и
порядок «верховного правления». Под законодательным
порядком М.М. Сперанский понимал движение
законопроекта через созданный в 1810 г.
Государственный Совет. Совет мыслился
Сперанским как единственный законосовещательный
орган при Императоре. С Государственным
Советом как законосовещательным органом
конкурировали другие государственные
учреждения. При этом в качестве законосовещательного
мог выступить любой государственный
орган, если на то была высочайшая воля.
Несмотря на многочисленные
попытки провести разделение между законами
и актами административного характера,
в XIX веке сделать этого не удалось. Решить
проблему разграничения законов и административных
распоряжений Императора можно было только
одним путем - разделив порядок их принятия
и установив различие в их юридической
силе.
Единственная категория высочайших
повелений, которая уступала по юридической
силе иным актам Императора - это словесно
объявляемые высочайшие указы.
Н.М. Коркунова высказывал мысль
о том, что сила словесных высочайших повелений
в виде указов, объявляемых местами и лицами,
была ограничена, но это было обусловлено
меньшей их достоверностью по сравнению
с писаными актами Императора, а не порядком
их издания.
При этом не все акты российского
Императора по своему внутреннему содержанию
были законами, так как не все они создавали
общие предписания. Однако формальных
критериев для разделения законов и административных
актов, исходящих от Императора, не существовало
и не могло существовать, пока вся государственная
власть сосредоточивалась в одном лице.
Даже различие актов по юридической силе
само по себе не обеспечивало разделения
законодательных и административных полномочий
государя, поэтому можно сделать вывод
о том, что называть писаные акты законами,
а словесные - административными распоряжениями,
нельзя.
Формирование в результате
революции 1905 - 1907 гг. самостоятельной
законодательной власти, не являющейся
более проявлением власти верховного
управления, привело к изменению понятия
закона. Под законом стал пониматься акт,
одобренный Государственной Думой и Государственным
Советом и утвержденный Императором. Следовательно,
«закон» являлся понятием формальным.
Тем не менее, по итогам изучения
положений ОГЗ 1906 г. можно сделать вывод
о том, что четкого разграничения дел,
которые должны рассматриваться в законодательном
порядке и в порядке верховного управления,
не устанавливалось. Не было установлено,
какой из органов обладает исключительной,
а какой - остаточной компетенцией. При
этом элементы исключительной компетенции
имелись как у законодательных учреждений,
так и у Императора9.
В области, выходящей за пределы
предметов ведения органов власти, конкретно
указанных в законах, компетенция Императора
и законодательных учреждений являлась
конкурирующей. Такое положение осложнялось
отсутствием четкой иерархии между актами,
изданными в законодательном порядке
и в порядке верховного управления. Это
показано на примере дел, касающихся Императорской
Фамилии и управления армией и флотом.
И после реформы 1906 г. в области
законодательства Император обладал определенными
преимуществами перед законодательными
учреждениями. Он являлся единственным
государственным органом, способным своим
утверждением придать законопроекту силу
закона, а круг вопросов, по которым Император
обладал правом законодательной инициативы,
был гораздо шире, чем у законодательных
учреждений.
На протяжении рассматриваемого
периода основной тенденцией в области
отправления правосудия являлось исходящее
от самой верховной власти стремление
освободить государя от непосредственного
решения судебных дел, хотя реализовалось
оно не всегда последовательно. Принципиально
важным в этой связи было решение Петра
I запретить подачу жалоб на решения Сената,
принятое им в 1718 г. Впрочем, законодательство
позволяло государю самостоятельно разрешать
некоторые дела. Имелись и косвенные способы
участия монарха в отправлении правосудия.
До судебной реформы 1864 года
Император не был полностью устранен от
участия в судопроизводстве. Меры, направленные
к устранению монарха от осуществления
правосудия, никогда не были радикальными.
По вопросу об обжаловании решений Сената
наблюдались серьезные колебания. Органы,
призванные рассматривать дела о наиболее
тяжких государственных преступлениях,
созывались по указам Императора и не
были введены в общую систему судов. Тем
не менее, логика развития судебных прав
монарха никогда не отклонялась далеко
от тенденции, намеченной Петром I.
В результате судебной реформы
1864 года монарх также не был устранен от
непосредственного участия в отправлении
правосудия, и продемонстрировано, что
при Александре II и при Александре III реформы,
направленные на отделение верховной
власти от судебной, продолжались.
В условиях неограниченной
монархии судебная власть не могла быть
полностью отделена от верховной, поскольку
Императору продолжало принадлежать судебное
верховенство. По этой причине окончательного
отделения судебной власти от власти монарха
не произошло ни в 1864 году, ни вообще в
XIX веке, хотя положительная роль судебной
реформы в этом процессе не отрицается.
В результате создания законодательных
учреждений права Императора в области
суда в начале XX века были немного ограничены.
При этом полного устранения Императора
от осуществления правосудия и отделения
суда от законодательства и администрации
добиться так и не удалось.
Нормы о помиловании были впервые
систематизированы в XIX веке при создании
Свода Законов. Помилование, как правило,
объявлялось высочайшим указом или общим
милостивым манифестом. Милостивые манифесты
приурочивались обычно к торжественным
событиям государственного масштаба,
тем самым помилование отражало традиционные
взгляды народа на сущность царской власти
как источника милостей. Указами чаще
объявлялись милости в отношении отдельных
подданных. Иногда право испрашивать помилование
Императора особо предусматривалось законом.
Хотя помилование в отношении
отдельных лиц обычно производилось по
указу Императора, соблюдение этой формы
не было обязательным. Практика признавала
роль индивидуальных актов о помиловании
за высочайшими повелениями как таковыми,
независимо от их формы. То же замечание
относится и к милостивым манифестам.
Они могли уточняться и дополняться высочайше
утвержденными мнениями Государственного
Совета, положениями Комитета Министров,
именными и сенатскими указами и т.д. Случалось
также, что групповые милости объявлялись
не манифестами, а другими актами.
Право милостей могло проявляться
не только в помиловании. Милости очень
часто были связаны с «диспенсацией»,
т.е. установлением в отдельных случаях
исключений из действия законов. Помимо
этого, в компетенцию Императора входило
производство в чины, а также возведение
в дворянство и пожалование титулов (княжеского,
графского, баронского), пожалование орденов
и других наград. Милость могла проявляться
в назначении денежных пособий. Особым
видом милости было покровительство в
отношении некоторых учреждений, которым
Император оказывал помощь и поддержку10.
В 1906 году наиболее распространенные
способы помилования и дарования милостей
были обобщены и сформулированы в ОГЗ.
Несмотря на создание законодательных
учреждений, помилование и дарование милостей
оставалось в исключительной компетенции
монарха.
2.2. Права в области
управления государством, государственными
органами и служащими
Согласно «Наказу» 1766 года Монархия полагалась лучшей формой правления. Монарх объявлялся источником самодержавной неограниченной власти. Он объединяет, консолидирует общество
и толкует законы.
Для лучшего исполнения власти в обществе
учреждаются «власти средние, подчиненные и зависящие от верховной». Этим властям
поручалось правление и исполнение суда
именем монарха.
Цель всех действий верховной власти
- обеспечение безопасности каждого гражданина,
поскольку «власть сотворена для народа».
Монархия призвана содействовать непрерывному
совершенствованию общества. Для достижения
этих целей необходимо установление в
государстве «наилучших законов».
Монарх призван проявлять «кротость
и снисходительность», следуя установившимся
традициям, стремясь обеспечить в обществе
«блаженство каждого и всех» (это стало
девизом уложенной комиссии). Вместе с
тем никаких ограничений (кроме этических) «Наказ» для верховной
власти не предусматривал11.
Абстрактная идея о том, что
Император является главой всей административной
организации в государстве, до XIX в. практически
не имела отражения в писаном праве и была
развита в основном усилиями М.М. Сперанского.
В качестве наиболее важного
права в области управления государственными
органами рассматривается право монарха
создавать государственные органы и определять
их устройство. До начала XX в. этим правом
монархи пользовались безраздельно. После
создания законодательных учреждений
оно получило новое преломление. В результате
реформ 1905 -1906 гг. за Императором сохранялось
право участвовать в организации деятельности
государственных органов. Что касается
права определять их устройство, то, в
отличие от дореформенного периода, оно
предоставлялось Императору лишь частично,
причем пределы этого права оказывались
размытыми.
Помимо этого, Императору принадлежало
служебное верховенство, или верховное
должностное право. Император обладал
правом назначать, перемещать и увольнять
должностных лиц. Продолжая замысел Петра
I, утвердившего Табель о рангах, Императоры
стремились обеспечить соответствие порядка
назначения чиновников на должности с
рангами чинов по классам гражданской
службы.
По выявлении того факта, что
по непосредственному избранию Императора
производилось замещение только должностей
первых трех классов, можно указать неудачную
попытку Александра III изменить этот принцип
и сосредоточить в своих руках замещение
всех должностей. Практика применения
доказала несостоятельность нововведения,
и прежние начала замещения должностей
были восстановлены.
Начало служебного верховенства
нашло отражение в ст. 17 ОГЗ 1906 г. Принципы
замещения должностей при этом не изменились.