Спецпереселение в Сибири как политический и экономический процесс

     В Сибири, в отличие от других регионов расселения крестьян-спецпереселенцев, последние получали медпомощь не в общей сети, а в специально созданных для них медучреждениях. Уже существующая на тот момент медсеть не была рассчитана на обслуживание такой массы людей. Недостаток медкадров власти пытались компенсировать путем переброски врачей из центральных районов СССР и внутренних перемещений медперсонала. Но медработники крайне неохотно отправлялись в места спецссылки, где их ожидала напряженная работа в условиях почти полного отсутствия медикаментов, медицинских инструментов, дезинфицирующих средств и даже самих больничных зданий. Поэтому ситуация ограничивалась отправкой экстренных бригад врачей (по 2-4 человека) из крупных городов на места для ликвидации очагов различных инфекций. В результате, власти вынуждены были использовать в качестве медперсонала спецпереселенцев. В основном они работали «лекпомами», фельдшерами, младшими медицинскими сестрами. Начальные знания о медицине крестьяне получали на специальных курсах для спецпереселенцев.

      К концу изучаемого периода в обеспечении трудпоселенцев медпомощью были достигнуты определенные успехи - прекратилось массовое распространение острозаразных инфекций, расширилась сеть медучреждений, обслуживающая всех жителей спецпоселков - свободных и ссыльных. В сочетании с улучшением жилищно-бытовых условий это привело к существенному снижению уровня смертности и увеличению рождаемости в среде последних.

 

 

 

3.4. Культурно-просветительная и  воспитательная работа среди  ссыльных крестьян.

        Не менее пристальное внимание власти уделяли моральному «благополучию» спецпереселенцев. Перед руководителями всех уровней ставилась задача: стариков-ссыльных - «перековать» в духе новой социалистической морали; молодежь - полностью оторвать от родителей-«кулаков», сделать достойными и преданными гражданами советской страны: здоровыми, грамотными, политически сознательными. Для достижения поставленной задачи «бывшим кулакам» разрешили учиться, участвовать в различных видах «культурной» работы, посещать библиотеки.

В силу того, что около половины спецпереселенцев составляли дети и подростки, заметное место в культработе среди ссыльных занимало школьное образование. Из-за отсутствия в спецпоселках учителей учебный год 1931-1932 гг. был фактически сорван. Учитывая ситуацию, Наркомпрос РСФСР в качестве временной меры разрешил местным органам власти использовать на преподавательской работе спецпереселенцев (после обучения на специальных 10-месячных курсах). В 1935 г. в школах трудпоселков Сибири количество учителей-трудпоселенцев составляло около 4% от общего числа учителей этого типа школ. Трудпоселенцам запрещалось занимать руководящие должности в школах, а также преподавать обществоведение; их деятельность тщательно проверялась и контролировалась. Уровень общей и профессиональной подготовки учителей спецпереселенческих школ был очень низким. Образование основной массы педагогов ограничивалось семилеткой, специальное педагогическое образование имели единицы. Одним из следствий этого являлась низкая успеваемость учащихся. Велико было число «второгодников».

     Материальное обеспечение школ «спецконтингента» также было недостаточным: ощущалась нехватка учебников, канцелярских принадлежностей, мебели; лишь треть школ имела специально построенные здания.

     Во многих школах действовали пионерские отряды, почти во всех были различные кружки. Помимо школ, подросткам разрешалось обучение в школах крестьянской молодежи, ФЗУ. Наиболее грамотной и лояльной спецпереселенческой молодежи предоставлялась возможность обучения на рабфаках и в техникумах.

    Центром воспитательной и политической работы среди неучащейся молодежи и взрослого населения спецпоселков были клубы и избы-читальни. В них концентрировалась ликбезработа, библиотечное дело, действовали красные уголки, кружки. Также, со второй половине 1930-х гг. для ликвидации неграмотности строятся специальные школы для взрослых трудпоселенцев.

   На рубеже 1930—1940-х гг. дискриминационные моменты в положении трудпоселенцев проявлялись уже не столь явно, как в первой половине 1930-х гг. Трудпоселенцы, занятые в угольной промышленности, прочно вошли в баланс «рабсилы» Кузбасского угольного бассейна. За вторую половину 1940 г., среди трудпоселенцев немалую долю составляли стахановцы и ударники. «Рабсила» стала, наконец, восприниматься как ценность и хозяйственниками: «Хозорганизации, где работают трудпоселенцы, дают хорошие характеристики о работе и трудовой дисциплине трудпоселенцев. Если поднимается вопрос хотя бы о частичной переброске внутри организации, то руководители организаций, откуда должны перебрасываться трудпоселенцы, отстаивают [их] вплоть до областных партийных организаций. Работающие трудпоселенцы на шахтах Комбината являются основным фондом, решающим проблему угольной промышленности в Кузбассугле». При том, однако, реальные жилищно-бытовые условия этого «основного фонда» были ужасными-в тресте «Прокопьевскуголь» трудпоселенцы-шахтеры живут в полуземлянках, которые с наступлением весны (1941 г.) начали разрушаться: «Бараки временного типа также пришли в негодность и шахтеры-трудпоселенцы в количестве 4 725 чел. после ударной работы в шахтах не имеют возможности нормального отдыха».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 4.  Особенности положения спецпереселенцев в канун Великой Отечественной войны и сам военный период как очередной этап в дальнейшей эволюции советской карательной политики.

    Канун Отечественной войны и сам военный период стали очередными этапами в дальнейшей эволюции советской карательной политики. Сложившаяся к 1939 г. конфигурация репрессивной системы в той ее части, к которой относились высылка и ссылка, претерпела весьма значительные изменения. Впервые с начала 1930-х гг. (если не считать 1933 г., когда на поселение было направлено много т. н. деклассированных элементов, преимущественно из городов) ссылка на поселение из социально-политической, по окраске направлявшегося туда контингента, превращалась в преимущественно территориально-этническую.

      В советской карательной политике тех лет, как и ранее, были свои «приливы» и «отливы», получившие воплощение в «мягких» и «жестких» тенденциях в нормативном регулировании и реальной практике, которыми руководствовались работники НКВД всех рангов в отношении трудпоселенцев — «бывших кулаков» и членов их семей.

«Мягкая» линия выразилась в принятии в 1938—1940 гг. на правительственном и ведомственном уровнях нормативных актов, направленных на своего рода расконсервацию «трудссылки». Эта расконсервация осуществлялась в двух направлениях: предоставлении большей хозяйственной самостоятельности и несколько больших гражданских прав определенным группам трудпоселенцев. Нормативно «раскрепощение» определяли два постановления СНК СССР 1938 г.: от 9 сентября «О переводе неуставных сельскохозяйственных и кустарно-промысловых артелей на положение уставных артелей» и от 22 октября о праве выезда с мест поселения на учебу или работу детям трудпоселенцев по достижении ими 16-летнего возраста. Им сопутствовали соответствующие циркуляры и указания руководства НКВД СССР периферийным органам. Во всех этих документах речь шла об определенной последовательности действий властей во второй половине 1930-х гг. Действительно, в данный период жизнь в трудовых поселениях стабилизировалась: не было массовых поступлений, рождаемость стала превышать смертность, упорядочилась сеть комендатур и трудпоселков, даже шло их сокращение.

Перевод артелей трудпоселенцев на положение уставных хозяйств решал две задачи — политическую (демонстрация лояльности правительства по отношению к лояльно проявившим себя трудпоселенцам) и ведомственную (освобождение НКВД от производственных, экономических и хозяйственных функций, весьма обременительных для карательного органа). В 1938 г. вся производственная, социально-бытовая и культурная инфраструктура в местах дислокации трудпоселков, население которых было занято в артелях, перешла в ведение гражданских (советских и хозяйственных) органов.

Важной частью «раскрепощения» было узаконение пути получения комплекса политических и гражданских прав детьми трудпоселенцев. Оторвать трудпоселенческую молодежь от представителей старших поколений — одна из целей политики режима в отношении репрессированного (и не только) крестьянства в 1930-х гг. Однако до 1939 г. правами выезда из трудпоселков и получения паспортов пользовались только отдельные категории молодежи — ударники производства и те, кто по окончании школы выезжал для продолжения учебы, главным образом в города. С 1939 г. фактически действовала универсальная формула: достижение 16-летия служило основанием для снятия со спецучета и получения права выезда из трудпоселков на учебу или работу в другие местности.

Вместе с тем ослабление или снятие (частичное или полное) тех или иных хозяйственных и правовых ограничений для трудпоселенцев вовсе не означало, что режим пошел навстречу интересам репрессированного крестьянства. Реальное положение основной массы населения трудпоселков, несмотря на ряд политических широковещательных акций со стороны сталинского режима, практически не изменилось.

 

Вопиющее даже с точки зрения сталинского права нарушение допускалось с паспортами трудпоселенцев. В конце 1930-х гг. комендантами изымались паспорта, выданные восстановленным в правах трудпоселенцам.

Отмеченные выше факты «торжества» закона не изменяли, однако главного в положении трудпоселенцев: они, даже будучи формально восстановленными в избирательных правах, не имели свободы передвижения, права выбора места работы и профессии. Метка «спец(труд)по-селенец» сопровождала в той или иной форме каждого трудпоселенца, включая и молодежь. Так, согласно упомянутому постановлению СНК от 22 октября 1938 г., детям трудпоселенцев выдавались паспорта, но в них имелась отметка о невозможности проживания в «режимных» местностях, которая делала невозможной учебу в вузах, поскольку тогда они были в основном в крупных, «режимных» городах. Восстановленным в правах (за успехи на производстве) взрослым трудпоселенцам в выдаваемых паспортах также ставилась отметка о том, что его владелец проживает в определенном районе и не имеет права выезда из него. В т. н. непаспортизированных (сельских) местностях, где функцию паспортов выполняли выдаваемые комендантами справки, при проведении всевозможных выборных кампаний предпринимались меры для того, чтобы после голосования эти справки у трудпоселенцев изымались.

По экономическому положению накануне войны трудпоселенцы уже мало отличались от т. н. правового населения; жители трудпоселков, пользуясь ведомственной терминологией, «хозяйственно окрепли» и «осели» в той или иной местности. В правовом отношении они достаточно четко делились на три категории. Первая из них была представлена теми, кто имел реальную возможность «выхода» из ссылки. К их числу относилась молодежь, достигшая 16-летнего возраста, сироты и лица преклонного возраста, передаваемые родственникам на иждивение, а также лица, вступающие в брак с нетрудпоселенцами(ками). Вторую категорию составляли восстановленные в избирательных правах взрослые трудпоселенцы, в отношении которых еще в 1935 г. было издано специальное разъяснение ЦИК СССР о том, что «восстановление в гражданских правах высланных кулаков не дает им права выезда из мест поселений». Эти лица переставали быть «лишенцами», но и не становились вполне правовыми гражданами, а являлись промежуточной, своего рода привилегированной группой среди трудпоселенцев. Такие трудпоселенцы могли беспрепятственно передвигаться в пределах административного района проживания, состоять в профсоюзах, по своему усмотрению выбирать место работы в пределах того же района и т. д. И, наконец, третью и самую малочисленную группу составляла та непримиримо настроенная по отношению к власти часть взрослых трудпоселенцев и молодежи, которая, по мнению работников комендатур, не могла быть восстановлена в правах или получить их.

     Для трудпоселенцев ударная работа на производстве в военное время означала, в частности, возможность избавиться от унизительных правовых ограничений. Согласно указаниям НКВД, лица, награжденные правительственными наградами, в порядке исключения подлежали освобождению из поселений. Именно в годы войны стало практиковаться немыслимое ранее награждение трудпоселенцев правительственными наградами — орденами и медалями. Так, в 1942 г. среди получивших орден Трудового Красного Знамени впервые оказался трудпоселенец шахтер Александр Соловьев, который благодаря награде был снят с учета в комендатуре. Численность таких награжденных во время войны возрастала.

Нет никаких оснований говорить о том, что в годы войны власти проявляли гуманность по отношению к трудпоселенцам — за режимные послабления им приходилось расплачиваться потом и кровью. Жизнь в «трудссылке» в этот период, как и ранее, была тяжелой, полной лишений. Голод и эпидемические заболевания приводили к преобладанию показателей смертности над рождаемостью.

Массовая депортация крестьянства начала 1930-х гг. являлась экстраординарной акцией и не подпадала под классические черты дореволюционной ссылки в силу трех обстоятельств: крестьян ссылали семьями, сроки пребывания на поселении не были определены, трудоспособные спецпереселенцы обязывались работать. В предыдущей карательной практике не существовало такой меры, как бессрочная ссылка на поселение в соединении с принудительными работами.

Исторически сложилось так, что начало (1930 г.) и конец (1953— 1954 гг.) «кулацкой ссылки» были связаны с началом и концом эпохи сталинской «чрезвычайщины». Место в ней периода Отечественной войны — особое. Именно в эти годы «кулацкая ссылка» перестала быть доминирующим элементом ссылки как карательного института. В силу отмеченных выше причин, шло весьма значительное ее сокращение: в момент пика репрессий против крестьянства (1930—1931 гг.) численность спецпереселенцев составляла 1,6—1,8 млн чел.; в начале войны в «трудссылке» находилось около 1 млн чел., в начале 1945 г. на учете в комендатурах состояла 631 тыс. трудпоселенцев. Очевидно, впрочем, что «кулацкая ссылка» оказалась предтечей всех последующих сталинских принудительных переселений.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вывод.

 

     1930-50-е гг. XX столетия особо выделяются, как в истории России, так и в истории Кузбасса. Это время существования тоталитарного режима в СССР и крупномасштабных репрессий в отношении своего населения. Массовые принудительные выселения прямо или косвенно затронули жизнь большого количества людей и повлияли на их дальнейшие судьбы. Обычный уклад жизни миллионов советских граждан был нарушен. Развитие многих регионов страны приобрело в данный период особую специфику.