Шпаргалка по "Истории Цивилизации Востока и Запада в древнем мире"

17. Образование эллинистических государств. Эллинизм

Эллинизм начался  с походов Александра Македонского на Восток в 334 г. до н. э. и закончился завоеванием последнего эллинистического государства (Египетского царства) римлянами в 30 г. до н. э., т. е. общая продолжительность эллинизма составляет около 300 лет.

Эллинизм –  насильственное объединение древнегреческого и древневосточного мира, ранее развивающихся  раздельно, в единую систему государств, имеющих много общего в социально-экономической  структуре, политическом устройстве, культуре. В результате объединения древнегреческого и древневосточного мира в рамках одной системы появилось своеобразное общество и культура, которые отличались как от собственно греческого, так и собственно древневосточного общественного устройства и культуры.

Греческий полис  к середине IV в. до н. э. исчерпал свои внутренние возможности и стал тормозом исторического развития. На фоне постоянной напряженности в отношениях между классами рабов и рабовладельцев развернулась острая социальная борьба между олигархией и демократическими кругами гражданства, которая вела к тирании и взаимоуничтожению. Раздробленная на несколько сот мелких полисов небольшая по территории Эллада стала ареной непрерывных войн между коалициями отдельных городов-государств, которые то объединялись, то распадались. Исторически необходимым для дальнейшего развития греческого мира представлялось прекращение внутренних беспорядков, объединение мелких враждующих между собой независимых полисов в рамках крупного государства.

Другой основой  эллинизма стал кризис древневосточных  общественно-политических структур. Если Греция середины IV в. до н. э. страдала от излишней активности внутриполитической жизни, перенаселенности, ограниченности ресурсов, то Персидская монархия, напротив, от застойности развития, слабого использования огромных потенциальных возможностей, дезинтеграции отдельных частей. Таким образом, на очередь дня вставала задача некоего объединения, своеобразного синтеза этих различных, но могущих дополнить друг друга социально-экономических и политических систем.

 В состав  эллинистического мира включаются  мелкие и крупные по территории  государственные образования от  Сицилии и Южной Италии на  западе до Северо-Западной Индии  на востоке, от южных берегов  Аральского моря до первых порогов Нила на юге. Иначе говоря, в состав эллинистического мира вошла территория классической Греции (включая Великую Грецию и Причерноморье) и так называемый классический Восток, т. е. Египет, Передняя и Средняя Азия (без Индии и Китая). Наиболее характерные черты, присущие эллинизму как синтезу греческих и восточных начал во всех сторонах жизни, производства и культуры проявились в Египте и на Ближнем Востоке, так что этот регион может рассматриваться как район классического эллинизма. Образование более значительного территориального единства, установление более тесных связей между разными частями эллинистического мира расширили возможности для развития эллинистической экономики в целом, включая Элладу, Македонию, Великую Грецию и Причерноморье. В этих регионах усилились хозяйственные, этнические и культурные контакты с окружающими их местными племенами (фракийцами, скифами, сарматами и др.). В самой Элладе кризис системы независимых и враждующих между собой полисов в 17 в. до н. э. привел к росту объединительных тенденций и возникновению более прочных, чем в классическое время, полисных федераций (Ахейский союз, Этолийский союз) или государственных образований нового типа, которые включали кроме греческих полисов территории местных племен.

18. Завоевание Италии Римом

20Цели завоевания. До III в. – в основном для расширения ager publicus. Далее – для завхвата рабов. Отмененние 326 кабалы сделало военный разбой единственным источником рабства => завоевательная политика. Причины победы Рима. Удачнее положение: перекресток путей, соляные промыслы в устье Тибра. Борьба патрициев и плебеев: возникла земельная проблема => стимулирована завоевательная политика. Плебеи составляют большинство войска => есть прямая заинтересованность в успехе завоеваний. Урок Кавдинского ущелья 321 => модернизация и увеличение боеспособности армии, которая особенно хорошо показала себя в битве с наемниками греческих полисов (у них не было своей армии). Принцип divide et impera. Маяк видит одну из причин сложения Римско-Италийского союза в том, что все его члены были некоторым образом родственны и сами неосознанно стремились к объединению, причем единственным объединителем на тот момент был Рим. Сыграла роль и внешняя опасность (галлы). Прочность Римско-Италийского союза была доказана во время Пун 2 (218-201), когда Ганнибал пытался сыграть на внутрисоюзных противоречиях, но ему это не удалось. Организация Италии под властью Рима. Государственное или скореемежгосударственное образование, сложившееся в Италиипосле римского завоевания современные историки обычно называютРимско-италийским союзом или Римско-италийской федерацией. Но ни у античныхписателей, ни в документах этого времени такое название не встречается.Римляне объявляли войну и заключали мир илидоговор о дружбе от имени Рима и никогда от имени Рима и союзников. Правда, вдоговоре о дружбе можно встретить статью об особых правах и привилегиях римляни союзников. Отсутствие термина для обозначения союзного государства или союзагосударств в данном случае указывает на то, что такого государства или союзаникогда не существовало. Сам термин союзники не раскрывает, а скорее маскируетподлинные отношения между римлянами и подчиненными им городами-государствами иплеменами Италии. В распавшемся после Латинской войны союзеРима и городов Латинской федерации все важные решения принималисьпредставителями обеих сторон, существовало общее руководство для ведения боевыхдействий. В союзе Рима с подчиненными им италийскими общинами все внешнеполитическиерешения принимали одни римляне, а союзники обязаны были осуществлять этирешения вместе с римлянами и под их руководством. Разумеется, италийские общиныне могли по своей воле расторгнуть союз с Римом, поскольку это угрожало имгибелью или потерей даже и тех прав, которые у них были раньше. Фактически италийские союзники былиподданными Рима, обладавшими автономией в том, что касалось их внутреннейжизни, но утратившими право на самостоятельную внешнюю политику и насамостоятельные контакты и связи даже со своими ближайшими соседями. Поэтому необходимо иметь в виду, что название Римско-италийский союзявляется условным.Участников этого межгосударственногообразования можно разделить на несколько категорий в зависимости от их статусаи занимаемого ими положения в отношениях власти и подчинения: 1) Римскиеграждане из самого Рима и муниципиев с полным гражданством; 2) Римские гражданеиз муниципиев с гражданством без голосования; 3) Латинские граждане изоснованных Римом колоний, которых римляне называли латинскими союзниками; 4)Граждане остальных союзных городов-государств, которых римляне называли простосоюзниками; 5) Подданные, к которым относились некоторые из покоренных Римом орных племен (например, бруттии после Ганнибаловой войны [3]), не имевшие с Римомсоюзного договора и лишенные самоуправления. Римляне называли их дедитициями (dediticiiбукв. сдавшиеся).

19. Кризис и падение римской республики

Этому вопросу посвящена необозримая  литература. Поэтому достаточно лишь суммарно охарактеризовать, так  сказать, «программы» сталкивавшихся группировок, насколько они нам известны из сочинений Цицерона, Саллюстия, отчасти Сенеки Старшего, сохранившего кое-что из речей лидеров популяров (например, Лабиена, сочинения которого были впоследствии сожжены по приказу Августа. См.: Con trovers., V, 33).

Для сенатской знати зло, приведшее  к искажению идеала республики предков, началось со времепи Гракхов с  усилением власти народных трибунов (хотя Цицерон как-то заметил, что  трибуны отчасти и полезны, так  как их легче подкупить и переманить, чем весь народ) и своеволия парода, покушающегося на собственность частпых лиц (т. е. крупных собственников). Покушение же на частную, выделенную из общественной, собственность противоречит, но словам Цицерона, данному самой природой закону более, чем любое другое злодеяние (De of fie, III, 5— 6), ибо земля досталась от возделавших свои наделы предков, а права первого оккупировавшего п обработавшего землю, как и права его наследников,—паиболее законный и неоспоримый титул владения — Optimo iiire (Dc offic, I, 7; Dc lege agr., Ill, 2). К этому добавлялись и другие аргументы: о возможности лучше вести хозяйство в более крупных имениях; о несправедливости переделов земли, отнимающих имение у человека, разбогатевшего благодаря трудолюбию и способностям, в пользу бездарного лентяя, что в конце концов лишит граждан стимула к труду21; о том, что гражданам выгоднее получать раздачи и зрелища в счет арендной платы за ager publicus, чем возделывать розданные им участки,— утверждение, развиваемое Цицероном в речи к пароду, направленной против аграрного закона Сервилия Рулла.

Сторонники этого направления  противились всякому ограничению  власти сената, даже со стороны всадников, всяким уступкам провинциям, ставшим  фактически из «достояния римского народа» достоянием сопата. Для обуздания своеволия народа они считали необходимым сплотить вокруг себя всех viri boni, т. с. зажиточных, благонамеренных, не стремившихся к переворотам граждан, под лозунгом «общей пользы»), а также ограничить права народа ыа сходки и организацию «мятежных» коллегий (в первую очередь поквартальных коллегий культа Ларов), ограничить власть народных трибунов и усилить власть «лучших», «первых», прин-непсов, или даже одного принцепса, фигуры в общем неопределенной, по во всем противоположной «тирану». «Тиран», попирающий все законы, конфискующий имущество богатых и знатных, изгоняющий их с родины., и раздающий их богатства бедноте, освобождающий рабов, душащий «свободу» с помощью либертинов и наемных солдат, был постоянным пугалом для знати, обвинявшей в стремлении к «тирании» и «царской власти» любого своего противника. «Свобода» здесь понималась как всемогущий «авторитет» сената.

Противоположное направление —  популяры — причину зла видели в начавшейся в период побед над  Карфагеном и эллинистическими царями неумеренной тяге к богатству, роскоши, что приводило к скандальному обогащению немногих, захватывающих власть, и обнищанию огромной массы народа, закабаляемого, отстраненного от участия в управлении. Популяры обвиняли сенаторов в том, что они, стремясь к наживе, не гнушаясь подкупом, проигрывали сражения, ставя под угрозу власть Рима и позоря его имя своими чудовищными несправедливостями в отношении покоренных стран. Из их среды выходили вконец развращенные насильники, готовые ради своей выгоды и власти на любые злодеяния против народа. Богатые собственники — beati possidentes, владеющие необозримыми землями и массами рабов (из числа которых господские любимчики имеют пекулии, во много раз превосходящие имущество гражданина), безнаказанно творящие всякие беззакония, отнимающие землю у малоимущих соседей,—были постоянной мишенью нападок и обличений в речах и памфлетах популяров, повлиявших, возможно, не только на сочинения Сенеки Старшего, по и на ряд псевдоквинтилиановых декламаций, в которых выступают злодей-богач и честный, обиженный бедняк.

Те же мотивы обнаруживаются в сочинениях Саллюстия; богачи опутывают бедных долгами и заставляют отрабатывать в своих имениях, дарят их и  отсылают в провинции как своих  рабов — в нарушение законов, направленных против долговой кабалы. Именно они нарушили право собственности, присваивая себе обработанные чужим трудом земли, и законность будет восстановлена лишь тогда, когда они будут возвращены владельцам, народу, когда снова в силе будет запретивший кабалу закон, когда будет ограничена страсть к наживе. Добиться этого народ сможет, лишь спова обретя свое значение и власть, представленную грозной для магистратов властью народных трибунов, когда граждане избавятся от необходимости работать на других ж снова станут свободными, когда каждый получит возможность выдвинуться благодаря не происхождению, а способностям. Для достижения этих целей народу предлагалось последовать примеру древних плебеев, удалившихся на священную гору, отказаться выполнять распоряжения сената и магистратов, дабы они поняли, что сильны лишь повиновением народа и без него они ничто.

Выше уже приводились факты, показывающие, что плебс был не чужд идее предпочтительности царской  власти, способной обуздать в его  пользу сенат. Допустимо предположить, что и образ «тирана», подобного тиранам Сицилии и Греции, мог не пугать, а привлекать низшие слои. Конфискация н передел имущества знати и ее изгнание вполне соответствовали их чаяниям. Не пугало их и освобождение рабов, принимавших активное участие в движениях городского плебса, особенно в движении Клодия, входивших в одни с плебеями коллегии и также заинтересованных в усилении власти народных трибунов, защищавших также и рабов, в расширении прав отпущенников. Подавления же «свободы» они не боялись, так как самой насущной для них была экономическая свобода и независимость, которую, как они думали, мог бы им дать выступивший против сената царь или «тиран».

Возможно, именно в это время, когда  сенат запрещал, а народ отстаивал  коллегии поквартальных Ларов, исконных гарантов справедливости по отношению к младшим членам фамилии и рабам, особую популярность приобретают рассказы о происхождении от .Пара и рабыни Сервия Туллия и самого Ромула (Plut. Rom., 2), о рабском происхождении царя Анка Марщгя (FesL, s, v. апсШа), сицилийского царя Гиерона II (lust., ХХШ, 4, 4), персидского царя Дария, македонских царей Архелая и Аминты, Деметрия Фалерского (Aeliaii., Var. hist., XII, 43). Все эти примеры должны были иллюстрировать ту же мысль, что и соответственная интерпретация ценза Сервия Туллия, мысль о том, что никакое происхождение не должно, мешать человеку подняться до любой высоты,— идея, диаметрально противоположная привязанности сенатской идеологии к понятию nobilitas. Образ царя-народолюбца или «тирана» был, видимо, достаточно популярен на том уровне, па котором сближались свободнорожденные и несвободнорождепные труженики, что, скорее всего, объясняет популярность в этой среде и Клодия (с точки зрения Цицерона, типичного кандидата в «тираны»), и Цезаря (неизвестно, насколько справедливо обвинявшегося своими противниками в стремлении к царской власти).

В этом смысле народу была близка и  армия, состоявшая из граждан, шедших на войну в надежде получить землю  и средства для ее обработки, т. е. достичь решения того же аграрного вопроса более эффективными методами, чем это мог сделать недостаточно организованный и встречавший сильное сопротивление сената плебс. Но в силу организации армии, ее корпоративного духа и привязанности к командирам, умевшим завоевать популярность богатыми раздачами добычи и земли, победами и личными качествами, последние приобретали в глазах своих солдат особое значение. Как уже неоднократно отмечалось, личность главнокомандующего, императора,  к  тому же обычно связывавшего себя с особым покровительством  божества,  чем  далее, тем более отстраняла для его-войска на задний план идею гражданской общины. Согласно интересной и хорошо обоснованной мысли С. Л. Утченко, соответственный процесс стимулировался и экономическими факторами: солдаты получали земельные  наделы  не от crvitas и ее представителей, как некогда граждане,-а от своего императора, имевшего силу заставить сенат удовлетворить их требования, а сама земля ветеранов рассматривалась ими уже не как часть земельного фонда ager publicus, а как их личная полная собственность, что имело особое значение для солдат-италиков, получавших римское гражданство, но в общем слабо связанных с Римом и его традициями г2. У армии, представлявшей собой наиболее реальную силу, единоличный глава республики, ею же в этот ранг возведенный, мог вызвать еще меньше возражений, чем у широких масс гражданского населения. О настроениях тех или иных социальных слоев провинциалов мы,, к сожалению, знаем мало. Но, судя по отрывочным сведениям о расстановке сил в провинциях во время войн цезарианцев и помпеянцев, триумвиров, Антония и Октавиана, можно полагать, что оппозиция правлению сената была достаточно острой, за исключением, возможно, незначительной верхушки местных династов, богатейшей знати из италийских иммигрантов и романизованной туземной аристократии, наиболее привилегированных и управлявшихся аристократией городов типа Массилии. Широкие же слои, издавна привыкшие к власти царей, царьков, прин-цепсов, не могли возражать против перехода власти от грабившего и унижавшего их сената к правителю, способному установить мир, улучшить их  положение, установить контроль над наместниками, дать им возможность восстановить свои хозяйства и продвигаться в число римских граждан.