Место России в мировой истории

МЕСТО РОССИИ В МИРОВОЙ  ИСТОРИИ

Линдон  Ларуш

Письмо  русскому другу

14 ноября 1996

Эта работа содержит насущно необходимый анализ решающего  аспекта той хронической несостоятельности, которая отличает политику США по отношению к России после 1989 года.

Так называемая политика реформ была навязана постсоветской России, Украине и Белоруссии совместно премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер и человеком, которого она сама признавала своей марионеткой — бывшим президентом США сэром Джорджем Бушем».[1] Эта политика «реформ», которая не претерпела существенных изменений при президенте США Билле Клинтоне, к настоящему времени привела Россию к пределу ее существования, где неминуем некий взрыв. «Взрыв» не означает «глобальную термоядерную войну», но означает вспышку и распространение хаоса из России на значительную часть планеты. Создается впечатление, что официальный дипломатический Вашингтон более озабочен сохранением видимости поддержки провалившейся «реформы» по британскому проекту, чем сменой обанкротившейся политики Лондона и республиканской партии США на здравую американскую политику.

Невозможно  компетентно подойти к этой политической проблеме, если ограничиться рассмотрением собственно «российских» вопросов. Дело в том, что та же экономическая ситуация, которая стала движущей силой взрывоопасного социального кризиса в странах бывшего СССР, является неотъемлемой частью прогрессирующего, ныне все более ускоряющегося глобального экономического коллапса, к которому приводят процессы, происходящие в финансовой сфере, — величайшего финансово-экономического кризиса в современной истории нашей планеты. Динамика российского кризиса является продуктом и отражением ускоряющегося глобального финансового и экономического коллапса. Более того, исчерпанность политики ограбления стран бывшего Варшавского договора финансовыми кругами, базирующимися в Лондоне, является важным дополнительным обстоятельством, определяющим время наступления финансового краха в масштабах планеты и степени его жестокости.

Все это осложняется  тем обстоятельством, что руководство  США в настоящее время оказывается  неспособным осознать чрезвычайный смысл надвигающегося катаклизма, связанного с прогрессирующим, развивающимся по типу цепной реакции финансовым коллапсом. Всем ведущим финансовым центрам мира, — в том числе и директору-распорядителю МВФ Мишелю Камдессю, — известно, что распад существующей мировой финансовой системы идет сейчас полным ходом. Большинство правительств мира в действительности осознает, что кризис надвигается и грянет очень скоро; тем не менее, никто, за исключением небольшой группы влиятельных представителей старшего поколения (почти исключительно — поколения, предшествующего «бэби-бумерам»)[2], практически ни одно правительство, и в особенности — правительство США, ни в малейшей мере не осознает того, насколько внезапно и свирепо, подобно вихрю, ударит этот кризис в момент своей кульминации.

В настоящем  обзоре речь идет о нынешнем гиперболически нарастающем кризисе в России, в более широком контексте  глобального циклонического финансового  кризиса. Кризис рассматривается здесь  преимущественно с подчеркиванием решающей особенности России, рассматриваемой «изнутри», которую большинство западных стратегов не просто недооценивают, но по существу еще не распознали, поскольку не достигли еще требуемой для этого определенной компетентности. Этот доклад призван способствовать осознанию ими ключевой роли научного метода в оценке ситуации.

На протяжении последних месяцев автор посвятил значительную часть своего времени  дискуссиям со своими друзьями из России на тему о месте России в мировой  истории в настоящее время. Стержнем этого диалога был слабо освещенный, но центральный вопрос о научном методе. Как неоднократно подчеркивал автор, для него, как и для Г.В.Ф.Лейбница, реальность находится не в пределах редукционистского понимания предмета как такового, но скорее в той области, которую Лейбниц именовал Analysis situs (лат. — анализ положения). Под этим термином автор, следуя Лейбницу и Бернхарду Риману, подразумевает действующий принцип вселенной, и именно тот, который аксиоматически лежит вне понимания современной общепринятой математики: определяющие отношения, господствующие в области, где функционально расположен объект, — типичным образцом здесь служит понятие универсально действующей «не-энтропии».[3] Дискуссия продемонстрировала, что это понимание Analysis situs является тем самым «гвоздем в кузнице», из-за отсутствия которого «погибло королевство».[4]

Эти дискуссии  с русскими друзьями сконцентрировались вокруг проблем, порожденных тем  обстоятельством, что по вполне понятным историческим причинам мало кто из даже, казалось бы, высокообразованных сегодняшних русских осведомлен о ключевых фактах, касающихся отношений своей страны с Венецией, Британской империей, США и континентальной Западной Европой на протяжении последних трехсот лет.

Точно так  же и за пределами России, во всех уголках Северной и Южной Америки  и Европы, которые исследовал автор, даже прослывшая как наиболее образованная часть населения всех стран, включая нынешние США, насквозь пропитана более или менее популярными политическими вымыслами, придуманными из идеологических соображений вместо честных исторических объяснений. То же можно сказать сегодня и о России: многие русские, считающиеся высокообразованными, становятся, за небольшим исключением, жертвами беллетристической «кулинарии», когда речь заходит о фактах международной политики, хорошо известных американским и западноевропейским исследователям. Особенно популярна подобная беллетристика на историческую тему в романтическом жанре в духе «крови и почвы», образцы которого, в наиболее крайней форме, представлены такими авторами, как московский пропагандист периода второй мировой войны И.Г.Эренбург — эта литературная карикатура на самого себя.[5]

В дополнение к дискуссиям с друзьями в России в течение последних лет, многое из этой псевдоисторической беллетристики, сочиненной в России и по поводу России, глубоко и широко обсуждалось автором и его коллегами в последние три десятилетия, с точки зрения известных исторических фактов соответствующего периода. В основном эти изученные нами примеры обнаружили свою мифологическую или полумифологическую сущность,[6] будь то произведения апологетов позднего царизма, предсталинского, сталинского или постсталинского этапов развития большевистского режима, либо плоды свежепробудившейся страсти фактически оккупационных властей после 1991 года к примитивным социально-экономическим догмам, либо нечто, состряпанное с целью эклектического сочетания чего-то из вышеназванных вариантов. И чем более эти построения отличаются друг от друга, тем больше видна их общая суть — отдельные разбросанные факты, смешанные со сказками, заполняющими пустоты, оставшиеся после предварительного удаления огромных массивов относящихся к делу фактов.[7]

Осознавая всю  мифологичность этих беллетристических  заблуждений (основанных на ошибках  в постановке вопроса), которые столь  многие образованные русские берутся отстаивать как факты, обосновывающие патриотизм, мы однако не сможем разобраться с соответствующими проблемами взаимного непонимания в американо-российских отношениях, не принимая во внимание и встречное невежество — порождение общепринятой догматики, царящей среди тех западноевропейских и американских кругов, которые формируют политический курс. Проблема состоит не только в том, что с обеих сторон на место российской истории ставятся всяческие мифы; лишь горстка ведущих стратегов и их советников как с «западной», так и с «восточной» стороны, обладают пониманием всемирной истории, которым современная мировая цивилизация должна руководствоваться, чтобы выжить.

Этот опыт продемонстрировал, что где бы ни возникало обсуждение этих проблем, дискуссия, как правило, увязает в отчаянной защите множества разнообразных, частных, не связанных друг с другом популистских псевдоисторических мифов. Но еще хуже то мировоззрение, которое неявно скрыто в комбинации таких несовместимых мифов и которое деформирует нынешнюю политику России и по отношению к России.

В частности, если и покуда дискуссия не сосредоточится на фактах, которые обладают достоверностью решающего эксперимента, и эта  позиция позволит более или менее  последовательно упорядочить понимание  наиболее важных проблем, то нет надежды на какую-либо рациональную политику в России или США в плане американо-российских отношений. В свою очередь, сам по себе этот успех не наступит. Успеха не будет, если и покуда эти ключевые факты не будут рассматриваться с точки зрения принципов всемирной истории, с которыми должны быть соотнесены все отдельные «истории» и с позиции которых можно выносить суждения об этих «историях».

Именно таким  образом следует подходить к  ключевым стратегическим аспектам американо-российским отношений. Политика США по отношению к России, связывающая себя с «реформами», чревата близкой стратегической катастрофой, глобальным бедствием для всех, кто имеет к этому отношение. Необходимо предложить новый, вносящий необходимые коррективы концептуальный подход к истории американско-российских отношений в XX веке. Упомянутые дискуссии автора с друзьями в России предоставляют тот «задний план», на фоне которого возможно изложение ключевых проблем.

* * *

Для понимания  современной ситуации в России следует  начать с перечисления решающих проблем российской истории XX века, вплоть до настоящего времени. А именно:

Последовательность  событий китайско-японской (1894-1895) и  русско-японской (1905) войн, роль дирижера в которых играл Лондон,[8] обусловила революцию 1905 года в России. Те силы в России, которые могли противостоять самоубийственному вступлению России в первую мировую войну, — силы, представленные графом С.Ю. Витте, были отстранены от власти. Сами себя обрекшие на гибель институты николаевской России были охвачены безумием. Это, как и следовало ожидать, быстро закончилось адом. В 1917 году старый порядок в России скончался от последствий болезни, которую он сам себе навязал, — болезни, именуемой панславизмом. Большевики захоронили труп. Затем, при большевиках, налетели, как саранча, бухаринские нэпманы. Сталинское руководство похоронило и их. Десятилетия спустя режим большевиков был, в свою очередь, свергнут.

В истории перемены неизбежны, однако некоторые перемены, равно как и отсутствие перемен, являются роковыми. Как это происходит и в России 1993-96 гг., тот вид бездействия, который выражается в приверженности ранее установившемуся стереотипу «политического мышления», или, говоря американским языком, «мэйнстриму», часто закономерно оказывался источником наиболее разрушительных перемен, подобно неизлечимому раку.

Институты царской  России уничтожили собственную способность  к выживанию. Подхватив «французскую болезнь» в объятиях Антанты, они подверглись французскому же методу лечения «coup de grace».[9] Когда пришла пора петь заупокойную режиму попавшего впросак Николая II, вопрос для России встал так: кому под силу похоронить коррумпированные учреждения, которые общими усилиями привели Россию в 1914-17 гг. к разрушению, в итоге продиктованного «панславизмом» альянса России с англо-французскими поджигателями войны? За это дело взялся Ленин.

Выкорчевывание  прогнивших институтов старого режима было необходимой переменой; вопрос в том, не стали ли побочные эффекты  большевистского лечения новой  болезнью? Сейчас мнимые наследники дерутся  между собой за наследство, в то время как труп большевизма так и не получил достойного погребения. Представляется разумным предположить, что до тех пор, пока большевизм не будет достойно погребен и над его гробницей не будет произнесено правдивое надгробное слово, Россия будет пребывать в состоянии исторического чистилища, так и не став нацией-государством.

Русские, в  особенности большевики-патриоты старшего поколения, могут сказать, что Ленин  был необходим, ибо при той  степени, до которой разложились  царские учреждения, кто еще мог  управлять в хаосе, создавшемся в результате глупого союза, заключенного Россией с западными союзниками для войны с Германией?[10] Они сказали бы, что большевизм, при всех его грехах, подобно шекспировскому Отелло, «сослужил некоторую службу государству», и этот факт по большому счету не смогли бы отрицать честные люди как в России, так и за рубежом.

Такие русские  патриоты пожелали бы того, чтобы сказано  было: Россия в своем «марксистском» воплощении тоже умерла. Они бы добились признания того, что Россия Ленина и Сталина умерла от побочных эффектов большевистского лечения, которое ранее сохранило ее от распада. Эти патриоты настаивали бы на том, чтобы история излагалась честно, чтобы были признаны определенные достижения, некоторые из них — героического масштаба. Эти патриоты хотели бы, чтобы мы признали: «Несомненно, были ошибки, но не хуже, чем те, что были допущены гнилыми институтами времен Николая II. Давайте согласимся честно воздать истории должное; поймем, в чем состояли грехи того времени, чтобы мы смогли сейчас идти вперед по нашему историческому пути, не повторяя тех ошибок, которые привели к саморазрушению режимов прошлого?»

Таковы ключевые факты в их чистой, описательной форме. Сопереживающее уважение к правдивым фактам — преддверие мудрости в любом вопросе. В чем же та существенная истина, которая стоит за этими сопереживаемыми фактами?

Как всякая история, история России не может быть должным  образом понята иначе как с  позиции честного подхода к всемирной истории. В свете мировой истории прекрасно и верно находят свое место видимые сложные хитросплетения последних 90 лет истории России (1905-1996), равно как и наиболее важные события предшествующих эпох. И в том числе, становится понятен центральный порок большевизма.