Культура конца 20-х – 30-х гг

В условиях жесткого идеологического контроля легко проходили цензурные преграды бесконфликтные произведения, такие, как романы С. Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землей», Е. Мальцева «От всего сердца». Характерно, что все они были посвящены послевоенной деревне.

Из одного произведения в другое переходили сюжеты о конфликте новатора с консерватором, о превращении отсталого колхоза в передовой. Подобная литература отражала уровень понимания общественных проблем того времени. Вина за недостатки возлагалась на зазнавшегося директора или председателя колхоза. Выход из трудностей всегда связывался с приходом нового руководителя или перевоспитанием старого.

В духе борьбы с низкопоклонством перед Западом  в искусстве ныла сделана «установка на шедевры». Считалось, что страна, идущая в авангарде мирового прогресса, должна превосходить всех и в художественной культуре. Музеи должны были экспонировать лишь высочайшие образцы отечественного искусства. Все, что не соответствовало официальному представлению о магистральном направлении русского реалистического искусства, отправлялось к запасники. Данная политика вела к мелочной опеке над художниками, драматургами, кинорежиссерами. Вводилась практика жесткой регламентации и контроля над всеми стадиями создания фильмов и спектаклей. Каждое произведение принималось и обсуждалось по частям, авторы бесконечно переделывали свои работы в соответствии с рекомендациями вышестоящих инстанций.

В кино подобная политика привела к резкому сокращению числа новых фильмов. Если в 1945 г. было выпущено 45 полнометражных художественных фильмов, то в 1951 г. — всего 9, причем часть из них — снятые на пленку спектакли. Установка на «малокартинье» была принята решением Совета Министров СССР в 1948 г. Министерству кинематографии вменялось в обязанность рассматривать и утверждать все стадии кинопроизводства от литературного сценария и проб актеров до готового фильма, включая эскизы декораций и костюмов, музыкальные партитуры и генеральные репетиции с актерами. Бесконечные замечания, поправки, доработки затягивали производство картин. Съемки доверяли только маститым режиссерам, большинство из которых, несом¬ненно, были профессионалами высокого уровня. «Малокартинье» имело негативные последствия для развития советской кинематографии. Прекратился приток новых кадров в режиссуру. Отечественные фильмы оказались вытесненными с экрана трофейными и довоенными кинолентами.

Заметное  место на экране заняли историко-биографические фильмы, схематичные и помпезные, — «Пирогов» Г. Козинцева, «Жуковский»  и «Адмирал Нахимов» В. Пудовкина, «Академик Иван Павлов» Г. Рошаля. Самое выдающееся кинопроизведение в историческом жанре — фильм С. Эйзенштейна «Иван Грозный», законченный в 1945 г., был запрещен. Идея трагической расплаты за коварство и жестокость царя Ивана в борьбе за единовластие наводила на аналогию с современностью. (Запрет относился ко второй серии, первая успела выйти на экраны и получить Сталинскую премию.) Событиям войны был посвящен фильм «Падение Берлина» М. Чиаурели, фальсифицирующий историю и прославляющий Сталина. Среди премьер того времени были кинофильмы, полюбившиеся зрителям, — «Подвиг разведчика» Б. Барнс-та, «Сельская учительница» М. Донского, «Молодая гвардия» С. Герасимова, «Кубанские казаки» И. Пырьева.

В сложном  положении оказались театры. Аншлаги военных лет сменились полупустыми залами. Задача ставить в сезон по крайней мере две-три пьесы на современную тему, как это требовало постановление ЦК партии 1946 г., оказалась непосильной. Из-за многоступенчатой системы приема лишь небольшое число новых драматических произведений проходило все цензурные инстанции. Одни и те же спектакли шли по всей стране. Рекорд поставили пьесы Б. Лавренева «Разлом» и «За тех, кто в море!», которые шли более чем в 100 театрах в сезон 1947/48 года.

Театры создавались  и закрывались решениями сверху. Так, в 1949 г. был отстранен от занимаемой должности главный режиссер Камерного театра А. Таиров, а сам театр объединен с другим. В том же году с должности художественного руководителя Ленинградского театра комедии был смещен Н. Акимов. Эталоном театрального искусства продолжал оставаться МХАТ, который пользовался особой любовью Сталина еще с довоенных времен, В подражание МХАТу в большинстве коллективов на сцене возобладал бытовой реализм. На общем сером фоне театральной жизни исключением выглядели постановки М. Лобанова в Московском театре имени Ермоловой «Старые друзья» (пьеса Л. Малюгина) и «Спутники» (пьеса В. Пановой), пользовавшиеся большим успехом у зрителей.

Основные  требования, которые предъявлялись к изобразительному искусству, — правдоподобие, следование традициям русских передвижников, понятность массам, наличие положительно го идеала, мажорный оптимизм — сковывали творческий поиск. Сложился набор апробированных тем, сюжетов, композиционных и колористических решений. Ведущее место на ежегодных художественных выставках занимали сложные многофигурные композиции, изображавшие Ленина или Сталина в решающие моменты их революционной и государственной деятельности. Названия этих полотен говорят сами за себя: «Ленин провозглашает советскую власть» (В. Серов), «Выступление И. В. Сталина на торжественном собрании, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции» (И. Тоидзе), «В Кремлевском дворце 24 мая 1945 года» (Д. Налбандян). Официальной критикой было провозглашено, что образ Сталина является самым убедительным свидетельством идейно-творческой зрелости искусства. В день семидесятилетия вождя в 1949 г. в Третьяковской га-иерее была открыта выставка «И. В. Сталин в изобразительном искусстве», а в залах Музея изобразительных искусств имени Л. С. Пушкина разместилась выставка подарков Сталину, которая заняла место полотен импрессионистов. Вместе с тем изобразительное искусство тех лет не исчерпывалось официозом. Об этом свидетельствуют пейзажи С. Герасимова, М. Сарьяна, работы Корина, А. Пластова и др.

Созданная в 1947 г. Академия художеств СССР (первый президент А. М. Герасимов) с первых лет своего существования активно  включилась в борьбу с «формализмом». На практике это означало травлю талантливых  мастеров, навешивание идеологических ярлыков, фальсификацию искусства прошлого. Наступление на формализм исключило из художественной жизни А. Осмеркина, Р. Фалька, А. Шевченко, оставило тяжелый след в творческой судьбе С. Герасимова, П. Корина, М. Сарьяна.

Положение дел в сфере художественной культуры вызывало беспокойство творческой интеллигенции. Генеральный секретарь Союза писателей А. Фадеев признавал, что «общая неудовлетворенность уровнем литературы и искусства существует в народе» и мучительно переживается лучшими представителями самой литературы. Б. Пастернак в частном письме выразился еще более определенно: «литературы сейчас не существует».

Кризисное состояние  художественной культуры осознавалось и сталинским руководством. В апреле 1952 г. в передовой статье «Правды» «Преодолеть отставание драматургии» была осуждена теория бесконфликтности. Ответственность за положение дел в театре газета возложила на драматургов. В печати началась критика административных методов руководства и чрезмерной бюрократизации системы управления литературой и искусством. Новые установки прозвучали в докладе Г. М. Маленкова на XIX партийном съезде в октябре 1952 г.: «Наша советская литература и искусство должны смело показывать жизненные противоречия и конфликты». Было принято решение об увеличении производства кинофильмов.

Однако борьба с бесконфликтностью превратилась в очередную конъюнктурную кампанию, которая вызвала поток произведений, изображающих «сор жизни» — ревизии, семейные драмы, разбор персональных дел  партийными комитетами. В уже готовые пьесы включались отрицательные персонажи — жулики, бюрократы, карьеристы. Кризис художественной культуры был частью системного кризиса сталинизма, его преодоление требовало глубокого обновления общественно-политической жизни страны.