История русской армии

Большое значение имело сооружение крепостей в Сибири. В течение  первой четверти XVIII века построенные там крепости предназначались для прикрытия горно-промышленных округов Урала и Сибири: Ямшевская (1715), Омская (1716). Эти крепости прикрывали путь от р. Тары вверх по Иртышу до Черного Иртыша. Это были главным образом деревянные крепости, относящиеся ко 2-му и 3-му разрядам.

В основе тактического обучения войск Петра лежали не только одни чисто технические приемы, но и  воспитание ответственности, инициативы, сознательной дисциплины, то есть всего  того, без чего не может существовать армия.

Особое значение в этих условиях приобретали воинские уставы, регламенты – одним словом, кодекс военного права. Петр уделял их составлению  много внимания, видя в них основу жизни армии, да и всего общества. На смену «Учению о хитрости ратного  строю» Алексея Михайловича в  начале XVIII века пришли новые уставы: «Строевое положение», «Учреждение  к бою» и др.

В 1716 году был издан знаменитый «Устав воинский», которым определялись не только организация и устройство армии, обязанности военнослужащих, основы строевой и полевой службы, но военно-уголовные, административные законы. Можно говорить о сильном  влиянии на «Устав воинский» военных  законодательств Швеции, Франции, Австрии, Дании, переработанных, дополненных в соответствии с условиями России, в зависимости от опыта Петра как полководца, организатора военного дела. Жизнь «Устава воинского» оказалась необычайно долгой — 150 лет. Все эти полтора столетия несколько поколений русских солдат и офицеров приносили воинскую присягу по тексту, включенному в «Устав воинский», точнее — в его часть «Артикул воинский с кратким толкованием». Среди них наверняка были Румянцев и Суворов, Барклай-де-Толли и Кутузов, Пестель и Бестужев-Рюмин, Шевченко и Лев Толстой, сотни тысяч, миллионы новобранцев русской армии.

Вот текст этой «Присяги, или обещания всякого воинского  чина людям»: «Я (имярек) обещаюся всемогущим богом служить всепресветлейшему нашему царю государю верно и послушно, что в сих постановленных, також впредь поставляемых воинских артикулах, что оные в обе содержать будут, все исполнять исправно. Его царского величества государства и земель его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в протчих воинских случаях, какова оные звания ни есть, храброе и сильно чинить противление, и всякими образы оных повреждаю потшусь. И ежели что вражеское и предосудительное против персоны его величества или его войск, такожде государева людей или интереса государственного, услышу или увижу, то обещаюсь об оном по лучшей моей совести и сколько мне известно будет, извещать и ничего не утаивать, но толь паче во всем пользу его и лучше охранять и исполнять. А командирам моим, поставленных надо мною во всем, где его царского величества войск государства и людей благополучия и приращения касается, в караулах, в работах и в прочих случаях, должны чинить послушание, и весьма повелению их не противится. От роты и знамя, где надлежу, хотя в поле, обозе на гарнизоне никогда не отлучаться, но за оным, пока жи непременно, добровольно и верно так, как мне приятна честь моя и живот мой, следовать буду. И во всем так поступать, как честному, верному, послушному, храброму и неторопливому солдату надлежит. В чем да поможет мне господь бог всемогущий».

Присяга, как и другие военные законы Петра, четко определяла принципы службы шире — служения петровского  солдата. Это последовательно проводимая иерархия, строгое подчинение воинской дисциплине и приказу вышестоящего, богобоязнь и законопослушание. Никогда ранее в России с такой полнотой, последовательностью и целеустремленностью эти принципы не формулировались и не проводились в жизнь.

Военное законодательство не привлекало бы столько внимания, если бы оно было отражением взглядов Петра  только на войсковую структуру и  отношения в армии. В военных  законах петровской поры нашли яркое  выражение общегосударственные  идеи Петра, отразилась его идеологическая концепция.

В этом смысле Петр следовал известной традиции, существовавшей в Европе. Справедливыми кажутся  наблюдения П. О. Бобровского о совпадении идей Петра с идеями шведского  короля Густава-Адольфа (1594-1632 годов), выдающегося  полководца и реформатора. Речь идет о стремлении обоих уйти от примитивной жестокости как единственной формы обращения с солдатом, о желании не превращать этого солдата в шагающую машину, воспитывать с помощью армии добрые нравы, просвящать, бороться с нелепыми суевериями. В полной мере влияние этих несомненно передовых идей нашло выражение в петровском «Уставе воинском», составленном под сильным влиянием военных законов Густава-Адольфа. Не случайно приведенная выше присяга дословно повторяет (с некоторыми дополнениями) 110 артикулов военного кодекса Густава-Адольфа.

Иерархичность, субординация — становой хребет отношений в  армии. Но не только это. Командир —  не просто старший по чину, которому надлежит беспрекословно подчиняться. Он — олицетворение чего-то большего, чем воинское начальство. Сам он должен удовлетворять весьма высоким  требованиям, как профессиональным, так и общечеловеческим.

Суть в том, что Петр видел в армии, армейской структуре, армейских отношениях образец для  всего общества. Петр испытывал искреннее  желание «поправить» общество, распространив  на него так легко формулируемые  в виде артикулов и так легко  осуществляемые на армейском плацу  нормы армейской жизни. Четкая организация  армии, ясно очерченный круг обязанностей начальников и подчненных, отношения чинопочитания на основе строгой дисциплины и единомыслия — все это, казалось, так легко перенести на все общество.

«Устав воинский» следует  рассматривать не только как чисто  военный документ, в сущности, он содержит требования, обязательные для  применения к любому начальствующему  лицу.

Получив нарвский урок и  заняв Ингрию уже в первые годы войны, Петр сразу оценил значение ее водных бассейнов и путей и соответственно выдающуюся роль, которую может сыграть здесь военно-морская сила. Важно и то, что Петр не мыслил без флота могущества своего государства, не представлял без кораблей своей жизни. Создание флота было для него первейшим долгом после создания армии, естественным продолжением дела, некогда начатого его отцом, царем Алексеем Михайловичем, при котором в Дединове на Оке был спущен на воду первый русский корабль «Орел».

287 лет назад, 24 апреля 1720 года, в России был издан первый  Морской устав, собственноручно  составленный Петром I. Многие из  его требований актуальны и  сегодня.

Примечательно и то, что  Морской устав не только трактовал  обязанности морских чинов, но и  давал объяснение многим неведомым  русскому человеку понятиям: «”Флот”  – слово есть французское. Сим  словом разумеется множество судов  водных вместе идущих или стоящих, как  воинских, так и купецких. Флот военный, аще многое число кораблей, разделяется  в три главныя или генеральныя эскадры: первая – кордебаталии, вторая – авангард, третия – ариргард, и сии паки делятся, каждая на три паркулярныя дивизии» - и т. д.

На титульном листе  название: «Книга. Устав морской. О всем что касается доброму управлению, в бытности флота на море».

Интересна история появления  этого документа. По указанию Петра I сначала на русский язык были переведены английский, голландский, шведский и другие иностранные морские уставы, а затем путем их изучения и сопоставления был составлен единый текст, вобравший в себя все самое лучшее. Получившийся документ был дополнен положениями и выводами из опыта боевых действий русского флота в Северной войне. Как писал сам Петр: «… и к тому довольную часть прибавили, что потребно».

Впоследствии устав неоднократно переиздавался, претерпевая значительные изменения. Однако ряд его статей сохранился и до сегодняшнего дня. Такие  положения устава, как «ни в  коем случае потерянием живота и чести не допускать сдачи корабля врагу», «все воинские корабли российские не должны ни перед кем спускать флаги, вымпелы и марсели…», стали незыблемым законом для всех поколений русских моряков.

Для упорядочения государственной  службы в России, как статской, так  и военной, Петр I издал закон в 1722 году, называвшийся «Табель о  рангах». Это выражение подразумевало  оценку чьих-либо успехов или заслуг, положение на служебной лестнице или в общественной иерархии. По Петровской «Табели о рангах»  все гражданские и военные  чины делились на четырнадцать классов, причем каждому военному чину соответствовал определенный гражданский чин. Низшим был 14-й класс, высшим — 1-й. В 14-м классе по армии состояли: фендрик, хорунжий и корнет, по флоту — мичман, по гражданской администрации — коллежский регистратор, кабинетский регистратор, синодский регистратор и сенатский регистратор — в зависимости от того, по какому ведомству они служили.

В 1-м классе соответственно состояли: генерал-фельдмаршал, генерал-адмирал  и канцлер.

Чины с 5-го по 1-й класс  назывались генеральскими, и высшие гражданские чиновники, от статского  советника до канцлера, назывались статскими генералами.

Придворное ведомство  тоже имело свои классы, но начинались они сразу с 6-го, что соответствовало  полковнику в армии, капитану 1 -го ранга  на флоте и коллежскому советнику  по статской линии. Низший придворный чин именовался камер-юнкером, или  камер-фурьером, высший — обер-камергером. Соответственно каждый класс имел определенное обращение. С 14-го по 9-й класс — «Ваше благородие», с 8-го по 6-й — «Ваше высокоблагородие», 5-й класс — «Ваше высокородие», 4-й и 3-й — «Ваше превосходительство», а 2-й и 1-й — «Ваше высокопревосходительство». Были чины, находящиеся вне «Табели о рангах» в армии. Выше был чин генералиссимуса, ниже — подпрапорщика, эстандарт-юнкер (в кавалерии); в казачьих войсках ниже был подхорунжий.

«Табель о рангах» просуществовала  почти два века, сохраняясь до 1917 года. Ее архитектоника оставалась неизменной: и в начале XVIII века, и  в начале века XX иерархическая лестница имела все те же четырнадцать ступенек, время меняло лишь названия. Только ранги в гвардии имели двенадцать ступенек, начинаясь не с 14-го, а с 12-го класса.

Таким образом, чинопроизводство в гвардии имело преимущество над армейским на две ступени. И хотя все офицеры и чиновники, включая и придворные ведомства, были расписаны по рангам, Петр I счел необходимым составить регламент, в котором определил, «каким образом со оными рангами каждому поступать надлежит». Не остались без внимания и женщины, не состоявшие на службе, но имеющие мужей — офицеров и чиновников.

Необходимо отдать должное  Петру, прекрасно осознавшему необходимость  создания государственных уставов, обладавшему редкостным организаторским  талантом и энергией. Грандиозность, всеохватность петровских преобразований такова, что спустя и сто, и сто  пятьдесят лет они не стали  только историей, а продолжали быть реальностью, живой жизнью, вошли  в повседневный быт людей.

3. ПЕРЕХОД К  РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ. РЕКРУТСКИЕ  НАБОРЫ

 Петр не увидел поражения  своей армии — его уже не  было в лагере под стенами  Нарвы: буквально накануне сражения  он уехал в Новгород, захватив  с собой своего фаворита Алексашку  Меншикова и главнокомандующего  армией фельдмаршала Ф. А. Головина.

Конечно, то обстоятельство, что царь бросил армию накануне решающего  сражения, не украшает великого полководца. Но этот поступок не был свидетельством трусости или слабодушия. В нем  проявился присущий Петру жесткий  рационализм, трезвое признание  надвигающегося неминуемого поражения, желание выжить, чтобы с удвоенной  энергией продолжить борьбу.

Впоследствии, много лет  спустя после Нарвского сражения, Петр, заполняя свой знаменитый «Журнал, или

Поденную записку», пришел к мысли не только о неизбежности тогда, в 1700 году, поражения, закономерности этого позора, но и даже о той  несомненной пользе, которую принесла злосчастная Нарва всему начатому делу.

Конечно, мысль о пользе поражения на начальном этапе  войны, вдали от жизненно важных центров  страны, пришла потом, а в первые дни после «нарвской конфузии» он думал о другом: как бы сохранить то, что осталось, и не поддаться панике и отчаянию, ибо действительно победа шведов была тогда «печально чувственная» для Петра.

Серьезнее были внутренние дела: после Нарвы Петр отчетливо  осознал, что русская армия оказалась  не готова к борьбе со своим противником  — шведской армией Карла XII.

Естественно, возникает вопрос: зачем же оказалась необходима после  Нарвы реформа армии? Дело в том, что поражение под Нарвой стояло в одном ряду с поражениями, которые  преследовали русскую армию во второй половине XVII века. И Петр отчетливо  это понял.

Петр понял причину  хронических поражений армии, видел, что необходимо изменить саму основу, на которой иждилась военная организация.

В своей основе полки «новоманирного строя» являлись разновидностью поместного войска, новым побегом на старом дереве. Офицеры и солдаты «новоманирных» полков служили «с земли», пользовались поместными правами, то есть были помещиками.

У Петра не было сомнений, каким путем нужно идти. Именно в отсутствии «распоряжения» — четкой организации, «регулярства» (понятие, охватывающее и выражающее смысл и цель реформы армии) — Петр видел причину неудач русской армии в XVII веке, а также под Нарвой.

Следует отметить, что на путь «регулярства» он встал задолго до войны со шведами. Как известно, в 1687 году 15-летний Петр создал два «потешных» полка — Преображенский и Семеновский (по названию дворцовых сел, где они размещались), в которых служили дворянские дети и царские слуги. Без сомнения, для Петра и его сподвижников служба в «потешных» стала той бесценной воинской школой, которая дала юному царю первоначальное военное образование и развила те природные данные, которые сделали его выдающимся полководцем, реформатором военного дела.

По методам и приемам  подготовки «потешные» полки, основанные на «регулярной», то есть не на поместной 6азе, стали прообразом той армии, которую начал создавать Петр накануне и особенно в первоначальный период войны со Швецией.

Сигналом к созданию регулярных полков как основных послужил роспуск  в 1699 году стрелецких полков после подавления их бунта в 1698 году.