Гражданская война

Красная Армия состояла преимущественно  из рабочих, бедного крестьянства и  разночинцев. На стороне белых в  основном воевали представители  бывших привилегированных классов, богатого крестьянства и особенно офицерства. Проблема заключалась в том, кто  из них сможет выдвинуть и обосновать стратегию, которая обеспечит поддержку  широких слоев городского населения  и, что более важно, мелкого крестьянства. В этом важнейшем вопросе большевики одержали верх. Белые же, которые  долго были сильней в военном  отношении, сразу же столкнулись  с трудностями, как только прибегли к принудительной мобилизации крестьянства. По словам Ленина, для белых это  было гибелью, ибо их основные силы оказались растворенными в огромной крестьянской массе[5].

Существовал еще один сложный  элемент социальной напряженности  в обоих лагерях. Гражданская  война настолько накаляла ситуацию в стране, что ядро каждой из сторон давало трещины в разные моменты, особенно в конце войны. Распри и  разложение начались в лагере белых, но не избежали их и большевики. Неразбериха, усталость, признаки раскола в конце  концов сказались и на партии —  инструменте большевиков, аналога  которому белым создать не удалось. (Но, к счастью для красных, это  произошло уже после поражения  белых армий. Гражданская война  принесла народу невероятные страдания, жестокость и разруху. Символисты даже ставили вопрос: на чьей стороне  был Христос? Церковь, впрочем, твердо была на стороне белых.

Причиной человеческих страданий  были не только жестокость самой гражданской  войны, но и гораздо более широкий  круг обстоятельств: всеобщая неразбериха, разруха, распад социальных групп, классов, партий, т. е. нездоровое состояние всего  социального организма.

Необходимо сказать, что  большевики превзошли белых в  деле государственного строительства. Как только царский режим пал, а Временное правительство не смогло создать новое государство, был открыт путь для всех ждавших  своего часа социальных сил, стремившихся проявить себя в создании новой политической организации общества. Стране предстояло сплотиться вновь, и социально-политическая система должна была появиться в  лагере тех, кто мог создать государство. В истории России такая ситуация была, пожалуй, в Смутное время, в  начале XVII в. В ходе не менее трагичной  смуты XX в. родилось большевистское государство, вначале совместно с движением  масс, а затем даже независимо от него или, по крайней мере, независимо от менявшихся настроений сочувствующих, нейтральных или даже враждебных групп внутри этой массы. Важной чертой этого процесса было то, что новое  государство создавалось в условиях разваливавшейся экономики и  распада общества, в катастрофическое для всей страны время, когда общественное развитие во многом шло вспять. Большевики в тот момент верили в свой триумф; между тем уже тогда над  ними витала тень пирровой победы.

Изучение демографических  тенденций, состояния городов, социальных классов, экономики и партий позволяет  выявить теневые стороны новой  власти в России. Перечисленные факторы  определяют основу любой системы, и  мы попытаемся свести воедино итоги  нашего изучения каждого из них, рассмотрев сначала по отдельности. Помня о  голоде, разрухе на транспорте, людских  потерях, особо следует привлечь внимание к бедственному положению  обеих русских столиц.

Столицы были центрами и  опорными базами революционного движения, в первую очередь для большевиков. Но именно Петроград и Москва понесли  самые серьезные потери. Ни одну из них белым так и не удалось  захватить, однако социально-экономическая  ситуация в этих городах была наиболее тяжелой. В 1917 г. в Москве и Петрограде население в общей сложности  составляло 4 млн. В 1920 г. оставалось только 1 млн 674 тыс. жителей. Рабочий класс  Петрограда сократился до минимума: сказались  прежде всего миграции, мобилизации, фронтовые потери, 380 тыс. промышленных рабочих покинули производство, из них только 80 тыс. вернулись после  окончания войны[6]. Это явление  можно охарактеризовать как катастрофу.

Ослабление социальной базы новой власти происходило не только в столицах. Население всех крупных  городов России также в различной  степени сократилось: чем более  развитым и динамичным был город, тем больше он пострадал. Мелкие и  менее индустриальные города пострадали не так сильно, а некоторые даже выросли. Промышленный рабочий класс  страны уменьшился наполовину и был  сильно разбавлен или деклассирован  в результате деятельности черного  рынка, безработицы и бегства  людей в провинцию, т.е. можно говорить о «деиндустриализации». Города, промышленные предприятия стали паразитировать за счет деревни, так же как и армии  всех участвовавших в войне сторон. И до тех пор, пока в стране сохранялась  такая ситуация, дальнейшее углубление экономического кризиса, равно как  и продолжавшееся разложение социальной структуры общества, были неизбежны. Помимо этого существовали и другие факторы, разъедавшие и разрушавшие экономику, такие, как формирование и экипировка армий, не говоря уже о самих боевых действиях, их жестокостях и жертвах.

Армия красных к концу  гражданской войны насчитывала  около 5 млн человек, а потери составляли 1 млн 200 тыс. человек. Колчак в разгар своей кампании сумел мобилизовать около полумиллиона человек. Деникин  начал стремительное продвижение  на север в середине 1919 г., имея под  знаменами 300 тыс. штыков. По мере развития наступления он мобилизовал еще  несколько сотен тысяч солдат, главным образом из крестьян[7]. Похоже, что основной причиной его неудач были как раз эти новобранцы.

Существуют различные  оценки общих потерь от войны, эпидемий и голода. В советских источниках иногда фигурирует цифра 8 млн человек, включая неродившихся детей[8]. Однако все оценки могут быть только приблизительными.

Требует дальнейших исследований проблема комплектования армий и  их численность. Одним из самых болезненных  был вопрос о дезертирстве. Цифры, называемые в отношении только красных, ошеломляют. Некоторые исследователи  говорят о полутора миллионах, другие — о миллионе дезертировавших, поэтому  никакие данные о размерах армий  нельзя считать надежными. Многие записывались в армию, попадали в части, а затем  потихоньку растекались. Другие вообще не являлись на призывные пункты, оставались у себя в деревнях или уходили  в леса. На каких-то этапах они иногда возвращались, порой даже в массовом порядке, что являлось весьма важным для исхода войны[9]. В этих условиях плачевное состояние Красной  Армии, особенно в первое время, было объяснимо, а текучесть и ненадежность новобранцев вызывали серьезное  беспокойство ее командования. Многие из таких новобранцев легко находили дорогу к Махно, Григорьеву, Антонову, значительно увеличивая их численность. Аналогичная ситуация существовала в противоположном лагере.

История дезертирства —  это, конечно, история крестьянства. Она весьма достоверно отражает его  настроения и отношение как к  красным, так и к белым. Цифры, показывающие число дезертиров, которые  начали возвращаться в Красную Армию  в середине 1919 г. и позднее, важны: они помогают понять причины быстрого разгрома белых осенью того же года и одновременно показывают преимущественно  крестьянский состав Красной Армии. Когда красные набирали в армию  только добровольцев, большинство солдат были из рабочих. После того как была введена всеобщая воинская повинность, Красная Армия на 80% стала крестьянской. Ее младший командный состав был  в этот период на 60% из крестьян, но в  среднем и старшем командном  звене их было намного меньше.

Такое широкое участие  крестьян в рядах армии в период, когда они одновременно поддерживали ее, но нередко и дезертировали, колебались и переходили из лагеря в лагерь, подчеркивает сложность стоявших задач и степень успехов большевиков в превращении почти неуправляемых масс в нечто напоминавшее армию, в постижении ими искусства осуществлять серьезные стратегические и тактические действия в условиях полного хаоса тех лет. Все это свидетельствует о талантливости руководителей Красной Армии и о возрастании их военного опыта.

Мемуары белых офицеров среди  прочих материалов являются неоценимым источников изучения истории Красной  Армии, белого движения и поведения  различных групп населения по отношению к ним. Часто в этих мемуарах можно прочитать о том, как в рабочих кварталах или  даже весьма мирных деревнях по белым  неожиданно открывали огонь. Авторы мемуаров гордились тем, что, например, их казачьи сотни легко обращали в бегство тысячи красных, однако они отмечали с растущим разочарованием, что красные постепенно надвигались  на них так, как будто их численность  была неиссякаемой. На деле, однако, у  советской власти было много трудностей, особенно когда речь шла о реальных «боевых штыках и саблях». Нередко  боевые действия начинались при меньшем  количестве людей, чем у белых, кавалерия  которых, особенно казаки, превосходила кавалерию красных. Масштабы разложения общества убедительно показывают, почему поддержка Советов со стороны  населения стала ослабевать и  по сути дела прекратилась к концу  войны.

В нашем перечне деструктивных  и разлагающих факторов далее  следует террор. Для некоторых, разумеется, это был необходимый инструмент войны, особенно как средство, парализующее подлинных и потенциальных врагов путем нагнетания страха. Но в то же время террор является физическим и психологическим источником развития всевозможных патологий и важным фактором деморализации всех участвующих  в нем сторон. Имеющаяся на Западе литература уделяла главным образом  внимание деятельности ЧК. На самом  же деле в Красной Армии в дополнение к ЧК безопасность в тылу боевых сил обеспечивали и другие подразделения.

Террор не был монополией красных. На Западе не так широко известно, что белые армии имели все  виды разведывательных и контрразведывательных  подразделений, особые отряды по борьбе с диверсиями и карательные отряды. Все они прибегали к индивидуальному  и массовому террору против населения, выискивая коммунистов и членов Советов, участвуя в казнях и массовых экзекуциях целых деревень. Все это  подробно описывается, иногда со злорадством, иногда с отвращением, в мемуарах белых. Мы узнаем, что жители деревень и городов не всегда даже понимали, кто входит в город, собирает народ, проводит экспроприации и казни. Убийства и жестокость были широко распространены, и существование  нелегальных сетей шпионов и  саботажников по обе стороны от линии  фронта обеспечивало оправдание террора  и контртеррора. В условиях упадка морали террор быстро набирал обороты. Особенно часто прибегали к террору  всевозможные психологические извращенцы. Хаос и произвол давали значительный простор разрушительным проявлениям  человеческой психики.

Говоря о потерях, которые  понесла страна в результате террора, голода, эмиграции, морального разложения и гибели людей, необходимо упомянуть  потерю значительного числа специалистов и представителей интеллигенции. Ущерб  от такого рода потерь советские исследователи  открыто признали лишь недавно. Насколько  мне известно, количественный анализ этих потерь до сих пор не проведен. Но что никогда не было признано, так это распыление или уничтожение  кадров и руководителей многопартийной системы, которая сложилась еще  в период революции 1905 г. В условиях гражданской войны сохранилась  только партия большевиков и остатки  других партий, которые либо присоединились к большевикам, либо были наняты ими  в качестве «буржуазных специалистов». Следует обсудить, была ли неизбежна (и до какой степени) потеря некоторой  части «политического класса» страны и стала ли эта потеря составной  частью политического и интеллектуального  процесса объединения нации.

Если вопрос о такой  утрате весьма неоднозначен, то потеря другой группы оппонентов — владельцев промышленности и капитанов индустрии  — активных носителей предпринимательского таланта страны — является, безусловно, очевидным минусом. Утрата такого потенциала требует значительных затрат времени  и усилий на его воссоздание.

Демографические потери и  другие проявления общественного упадка ударили по всем классам, группам  и объединениям различным образом  и в разной степени за исключением, возможно, только уголовного мира, который  в этих условиях, разумеется, процветал. Крестьянство, самый стойкий и  наименее уязвимый из всех классов  в силу его непосредственной близости к основным средствам биологического выживания, также пережило множество  потрясений, смертей, потерь. Самая  большая катастрофа постигла миллионы крестьян сразу после разгрома белых: голод в результате неурожая 1920 г., за которым последовал еще больший  неурожай и голод 1921 г. В эти годы произошли наиболее активные и массовые восстания крестьян против красных  под лозунгами «Долой продразверстку»  и «Советы без большевиков». В  схожей ситуации оказались и города. Рабочие в промышленных центрах  или в том, что осталось от них, вышли на массовые забастовки, дав  понять, что их терпению тоже пришел конец.

Вся система стала похожа на призрак. Шаткому государству  противостояли бурлящие массы. Но они  были настолько истощены и ослаблены, что даже такое шаткое государство  было способно с ними справиться. Беспорядки и общая усталость наконец  охватили и саму правящую партию, обладавшую до сих пор, казалось бы, неиссякаемой энергией. Это стало очевидным  при переходе к нэпу, когда «профсоюзные дебаты» показали, что партия распалась  на дезориентированные группы и группки, которые, по выражению Ленина, «сильно  лихорадило».

Даже в высших эшелонах руководства были весьма распространены групповые склоки и личная вражда. Интриги не прекращались вокруг мощной и в то же время традиционно уязвимой фигуры Л.Д. Троцкого. Его политическое влияние определялось не только его талантом, но, что существенно важно, поддержкой Ленина. Сотрудничество и взаимное доверие между этими двумя руководителями были важным источником силы красных в первые годы советской власти. Но интриганы усиленно работали над тем, чтобы поломать этот дуумвират, каковым его воспринимали партия, страна и весь мир.

Случилось так, что неослабные усилия тех, кто всячески стремился  дискредитировать Троцкого, дали свои плоды и заставили Ленина дрогнуть. Судя по некоторым воспоминаниям, кризис наступил в начале июля 1919 г. В ходе заседания Политбюро 3 — 4 июля вождь  партии проголосовал вместе с критиками  Троцкого по всем спорным вопросам. Последний в крайне раздраженном состоянии подал в отставку со всех постов и, хлопнув дверью, покинул  зал заседаний. Члены Политбюро, и первым из них Сталин, побежали за ним, уговаривая остаться, в частности  в качестве военного руководителя. После нового голосования требования Троцкого были официально закреплены.