Февра́льская револю́ция 1917 года в России

Отречение произошло во Пскове в 23 часа 40 минут в штабном вагоне императорского поезда в присутствии эмиссаров Временного комитета А. И. Гучкова иВ. В. Шульгина, а также генералов Н. В. Рузского, Ю. Н. Данилова, и С. С. Саввича . Революционным комендантом Петрограда стал генерал Лавр Корнилов, который5 (18) марта возьмёт царскую семью под арест в Царском Селе.

Великий князь Михаил Александрович не рискнул вступить на престол, так как не располагал никакой реальной силой. Окончательно его колебания завершились после переговоров с представителями Госдумы во главе с Родзянко, прямо заявившими, что в случае принятия им престола в столице разразится новое восстание, и Дума не может гарантировать ему безопасность.

Выбор Михаила в качестве нового царя в любом случае был  неудачен; как отмечает Ричард Пайпс, он обладал мягким, слабовольным характером, и в условиях такого острого политического кризиса, как Февральская революция, не испытывал особого желания принимать шатавшийся трон. Кроме того, по данным исследователя Куликова С. В., Михаил Александрович, как, впрочем, и большинство великих князей, являлся сторонником ответственного министерства.

Вместе с тем во время  переговоров Милюков попытался  уговорить великого князя не отрекаться от престола и даже предложил всем монархическим силам оставить Петроград  и сгруппироваться в более  консервативной Москве, однако открывшаяся  перспектива гражданской войны  крайне испугала всех присутствующих.

3 (16) марта великий князь призвал всех граждан России подчиниться Временному правительству до созыва Учредительного собрания, которое должно было решить вопрос о форме правления. При откладывании же вопроса о форме правления до Учредительного собрания возвращение монархии (в конституционной её форме) не исключалось. В тот же день в Петроград прибыли думские делегаты Гучков и Шульгин, привезшие с собой манифест об отречении. Гучков попытался во время своего выступления в железнодорожных мастерских провозгласить здравицу «императору Михаилу», после чего рабочие пришли в ярость и едва не разорвали его на куски.

На следующий день, 4 (17) марта, в газетах были опубликованы два манифеста — Манифест об отречении Николая II и Манифест об отречении Михаила Александровича, а 7 (20) марта — декларация с политической программой Временного правительства^{[источник не указан 446 дней]}.

Свою первую программу  правительство изложило в декларации, обнародованной 3 (16) марта 1917 года

8 (21) марта Николай II выехал из Могилёва, издав прощальный приказ войскам, в котором завещал «сражаться до победы» и «повиноваться Временному правительству». Само Временное правительство этот приказ так и не опубликовало. 9 марта Николай под именем уже арестованного «полковника Романова» прибыл в Царское Село.

Вооружённое восстание на Балтийском флоте[править | править исходный текст]

Основная статья: Бойня офицеров в Гельсингфорсе

Командование военно-морской  базы в Кронштадте, располагавшейся  недалеко от Петрограда, и имевшей  с ним прямой провод, было прекрасно  осведомлено о начале революции. Стремясь избежать распространения  брожения на матросов, командование попыталось скрыть от них новости из столицы. 28 февраля главный командир порта  адмирал Вирен и комендант  крепости адмирал Курош созвали  совещание офицеров флота и гарнизона. На совещании рассматривался главный  вопрос: можно ли рассчитывать на кронштадтских солдат и матросов, в случае, если придётся бросить их на борьбу с восстанием в Петрограде. Большинство офицеров ответило, что матросы немедленно присоединятся к революционерам.

В ночь с 28 февраля на 1 марта  новости из столицы всё же просочились  в Кронштадт. Ряд частей, начиная  с 1-го Балтийского флотского экипажа, самовольно вышли на улицы, направляясь  к дому адмирала Вирена. 2-й крепостной артиллерийский полк восстал вместе со всеми офицерами, включая командира  полка. Собравшаяся толпа расправилась с адмиралом Виреном. Неизвестный  матрос сорвал с него погоны, и по пути на Якорную площадь главный  командир Кронштадтского порта адмирал Вирен был расстрелян. Вскоре также был убит его заместитель, начальник штаба Кронштадтского порта адмирал Бутаков.

3 (16) марта — начались убийства офицеров в Гельсингфорсе.

3 марта был убит командир 2-й бригады линкоров адмирал Небольсин, 4 марта — командующий Балтийским флотом адмирал Непенин. Были убиты также комендантСвеаборгской крепости генерал-лейтенант по флоту Протопопов, командиры 1 и 2-го Кронштадтских флотских экипажей Стронский и Гирс, командир линейного корабля «Император Александр II» капитан 1-го ранга Повалишин, командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга М. И. Никольский и многие другие морские и сухопутные офицеры.

К 15 марта Балтийский флот «потерял» 120 офицеров, из которых 76 было убито (в Гельсингфорсе — 45, в Кронштадте — 24, в Ревеле — 5 и вПетрограде — 2). В Кронштадте, кроме того, было убито не менее 12 офицеров сухопутного гарнизона. Четверо офицеров покончили жизнь самоубийством, и 11 пропали без вести. Всего, таким образом, погибло более 100 человек^[52].

Убийство в Гельсингфорсе командующего Балтийским флотом адмирала Непенина впоследствии приписал себе матрос Грудачёв П. А.:

Я вглядывался  в адмирала, когда он медленно спускался  по трапу… Вспомнились рассказы матросов о его жестокости, бесчеловечном отношении. И скованность моя, смущение отступили: передо мной был враг. Враг всех матросов, а значит, и мой личный враг. Спустя несколько минут приговор революции был приведен в исполнение. Ни у кого из четверых не дрогнула рука, ничей револьвер не дал осечки…

В ходе событий революционные  матросы арестовали в Кронштадте до 500 офицеров, которых в течение  нескольких месяцев отказывались освобождать, несмотря на давление Временного правительства. Подобные аресты имели место и  в Гельсингфорсе, но там большинство офицеров вскоре были освобождены.

Реакция Церкви на начало революции

К февралю 1917 года положение  внутри Русской Православной Церкви стало противоречивым. С одной  стороны, Церковь исторически являлась главной идеологической опорой самодержавной  монархии. Непосредственно перед  революцией, 21 февраля 1917 года, частное  собрание духовенства в Киеве  даже обратилось к императрице с  предложением разогнать Госдуму. Однако вместе с тем, среди высших иерархов Церкви назрело сильное недовольство деятельностью Распутина, который  напрямую вмешивался в церковные  назначения, в том числе в Синоде. Сложным оставался и вопрос о  созыве Поместного собора, который  современники воспринимали, как «церковный аналог Учредительного собрания».

Святейший Синод на своем заседании 26 февраля отказался призвать православных мирян не участвовать в беспорядках и демонстрациях. Исследователь Михаил Бабкинпроливает свет на причины подобной реакции Синода: его председатель, митрополит Владимир, был «обижен» «на императора Николая II за перевод с Петроградской на Киевскую кафедру». Синод последовательно проигнорировал просьбы выступить в защиту монархии, поступавшие от Екатеринославского отдела Союза русского народа (22 февраля), от товарища (заместителя) синодального обер-прокурора князя Жевахова (26 февраля), от обер-прокурора Раева Н. П. (27 февраля, с началом вооружённого восстания). Показательно, что Синод ответил на просьбу Раева замечанием, что «неизвестно, откуда идёт измена — сверху или снизу».

Вот что писал об этом товарищ  Обер-Прокурора Св. Синода князь Н. Д. Жевахов в своих воспоминаниях^[53][54]:

«Пред началом  заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему  члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено  на улицах. … Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий, и что её вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим.

„Это всегда так — ответил митрополит — Когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью“. Я знал, что митрополит Владимир был обижен переводом из Петербурга в Киев, однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, может быть, всей России, показалось мне чудовищным. Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто. … Характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у Католической Церкви, выпустившей краткое, но определённое обращение к своим чадам, заканчивающееся угрозой отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.

Как ни ужасен был  ответ митрополита Владимира, однако допустить, что он мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно  многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило…»

2 марта 1917 года частное  собрание Синода и столичного  белого духовенства приняло решение  установить связь с Исполнительным комитетом Госдумы. Петроградский митрополит Питирим (Окнов) поспешил подать заявление об увольнении на покой, и 2 марта временное управление столичной епархией, «впредь до особых распоряжений», было возложено на епископа Гдовского Вениамина (Казанского). 4 марта на первом после революции заседании Синода появился уже новый обер-прокурор князь Львов В. Н.:

От лица Временного правительства В. Н. Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь. Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви.

В целом Церковь увидела  в революции возможность избавиться от опеки государства, заменив синодальное  устройство на патриаршее. На том же заседании 4 марта из зала демонстративно было вынесено «в архив» царское кресло, как «символ цезарепапизма в Церкви Русской».

5 марта Синод распорядился  во всех церквях Петроградской  епархии многие лета царствующему  дому «отныне не провозглашать».

6 марта Синод «принял  к сведению» указы об отречении  Николая II и великого князя  Михаила Александровича, постановил  отслужить во всех церквях  империи молебны с провозглашением  многие лета «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея» (в качестве другой формулировки рассматривалось поминовение «Богохранимой Державы Российской и христолюбивого воинства», без упоминания государственной власти). Вместе с тем синодальные определения от 6 и 9 марта подчёркивали, что Михаил Александрович отказался от власти лишь только «впредь до установления в Учредительном собрании образа правления».

7 марта Синод начал  именовать дом Романовых «царствовавшим»  (в прошедшем времени), упразднив  также «царские дни» (празднования  дней рождения и тезоименитств  царя, царицы, наследника, дней восшествия  на престол и коронования). Соответствующее  постановление Временного правительства  появилось только 16 марта.

9 марта Синод окончательно  признал Февральскую революцию  и Временное правительство. Как  пишет Михаил Бабкин:

9 марта Синод  обратился с посланием «К верным  чадам Православной Российской  Церкви по поводу переживаемых  ныне событий». В нём был призыв  довериться Временному правительству.  При этом послание начиналось  так: «Свершилась воля Божия.  Россия вступила на путь новой  государственной жизни. Да благословит  Господь нашу великую Родину  счастьем и славой на ея новом пути». Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России, а революционные события объявил как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий. Их согласие с происшедшим переворотом можно расценить как отказ от своих прежних монархических убеждений и обязанностей защищать монархию в России.

Это послание было охарактеризовано профессором Петроградской  духовной академии Б. В. Титлиновым как «послание, благословившее новую свободную Россию», а генералом А. И. Деникиным, — как «санкционировавшее совершившийся переворот». На страницах социалистической газеты послание было расценено как «торжественное признание Синодом нового правительства».^[55]

События в Москве. Распространение революции  на всю страну

Большая часть России впервые узнала о начале революции 28 февраля (13 марта), после захвата министерства путей сообщения революционным комиссаром Бубликовым. Железнодорожники имели собственную, изолированную от МВД, телеграфную сеть, по которой Бубликов разослал по всей стране воззвание, сообщавшее о происходивших событиях.

В Москву же информация о  событиях в Петрограде просочилась  раньше. Уже 27 февраля (12 марта) в городе началось революционное брожение. В тот же день Москва была объявлена на осадном положении, митинги запрещены. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев М. В., безуспешно пытаясь предотвратить беспорядки, направил командующему войсками Московского военного округа генералу Мрозовскому И. И. требование обратить особое внимание на своевременный подвоз продовольствия, так как «первые беспорядки в Петрограде возникли из-за недостатка хлеба для наиболее бедной части населения». Генерал Мрозовский запретил публиковать сообщения из Петрограда и приостановил выпуск газет^[56]. Однако все эти меры уже оказались запоздалыми.

В тот же день на квартире московского купца Рябушинского началось совещание представителей либеральных общественных организаций с целью образования «комитета общественных организаций Москвы» (КООМ) и недопущения в городе анархии; комитет начал свою деятельность 1 марта. КООМ претендовал на «объединение всей власти над городом Москва». Он выпустил воззвание к населению с требованием безусловного исполнения его распоряжений всеми учреждениями и лицами.

К 12⁰⁰ 28 февраля (13 марта) забастовали практически все московские заводы. Несмотря на запрет, у городской думы (преимущественно кадетской по составу) начался митинг. Около полуночи произошло столкновение 1-й запасной артиллерийской бригады с жандармами. В этот же день из города бежал начальник Московского охранного отделения полковник Мартынов А. П.

На момент начала революции  московский гарнизон насчитывал около 100 тыс. чел., из них всего три сотни  казаков. Также в городе находилось до 10 тыс. юнкеров, обучавшихся в  двух военных училищах и шести  школах прапорщиков. В целом казаки и юнкера повели себя нейтрально. Юнкера Алексеевского училища в течение  всех событий не выходили из казарм; Александровское училище даже перешло  на сторону революции и участвовало  в захвате штаба Московского  военного округа.