Февра́льская револю́ция 1917 года в России

7 ноября с аналогичным письмом  к царю обратился великий князь Николай Николаевич. 11 (24) ноября похожее письмо написал великий князь Георгий Михайлович, особо отметивший всеобщую ненависть к премьер-министру Штюрмеру Б. В. (возглавлявшему царское правительство с 20 января по 10 ноября 1916 года), в тот же день — Михаил Александрович, 15 ноября — Михаил Михайлович.

Исследователь Куликов С. В. называет ядром «кристаллизации» фронды великого князя Николая Михайловича, перешедшего  в оппозицию после назначения премьер-министром этнического немца  Штюрмера. Среди других членов императорской  фамилии, открыто сочувствовавших  либеральным идеям, исследователь  называет также великого князя Александра Михайловича, зятя Николая II принца Ольденбургского П. А., тётю Марию Павловну и даже будущего предполагаемого преемника на престоле, великого князя Михаила Александровича, который прямо заявлял, что «сочувствует английским порядкам» (парламентаризму).

Как отмечает Куликов, в оппозицию  к царю встала даже его собственная  мать, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, 28 октября в Киеве прямо потребовавшая отставки Штюрмера.

2 декабря великий князь Павел Александрович, после царской опалы на Николая Михайловича возглавивший фронду, от имени семейного совета Романовых потребовал от царя введения конституции.

Действия великих князей не ограничились только письмами. 16 (29) декабря 1916 года группа высокопоставленных заговорщиков-монархистов убила Григория Распутина. Среди участников заговора (князь Ф. Ф. Юсупов,В. М. Пуришкевич и др.) был и один из великих князей — Дмитрий Павлович.

После убийства Распутина взгляды  «фронды» становились всё более  решительными. Председатель Госдумы  Родзянко в своих мемуарах утверждает, что великая княгиня Мария  Павловна в последних числах декабря 1916 года в частном разговоре будто  бы предлагала ему «устранить, уничтожить» императрицу.

Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своём дневнике сделал запись от 22 декабря 1916 года, утверждавшую, что великие князья Кирилл, Борис и Андрей Владимировичи открыто обсуждают перспективы дворцового переворота с целью воцарения великого князя Николая Николаевича. По сведениям посла, аналогичные разговоры также открыто вёл князь Гавриил Константинович.

«Фронда», однако, была с лёгкостью  пресечена царём, который к 22 января 1917 года под разными предлогами выслал из столицы великих князей Николая  Михайловича, Дмитрия Павловича, Андрея и Кирилла Владимировичей. Таким  образом, четыре великих князя оказались  в царской опале.

Между тем история с «фрондой»  имела непосредственное продолжение  уже во время бурных событий Февральской  революции. Безуспешно стремясь сохранить  монархию, великие князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и Павел Александрович 1 марта 1917 года подписали проект манифеста  «О полной конституции русскому народу» («великокняжеский манифест»). Отречения царя этот проект не предусматривал.

После Февральской революции ряд  великих князей признали Временное правительство. 9, 11 и 12 марта на имя премьер-министра князя Львова поступили соответствующие телеграммы от великих князей Николая Николаевича, Александра Михайловича, Бориса Владимировича, Сергея Михайловича, Георгия Михайловича и принца Александра Ольденбургского^[8].

В последние месяцы перед революцией Николай II столкнулся перед практически  непрерывным давлением с требованиями учредить ответственное министерство. Помимо либеральной Думы и «фрондирующих» великих князей, к этим требованиям  присоединилось также множество  других лиц.

Британский посол в Петрограде Дж. Бьюкенен на скандальной аудиенции 30 декабря 1916 года (12 января 1917 года по новому стилю) высказал мнение, что последний состав царского правительства назначен под влиянием действовавших через императрицу «германских агентов», и посоветовал назначить премьер-министром «человека, к которому питали бы доверие как он сам [царь], так и народ, и позволил бы ему избрать своих коллег».

7 января 1917 года того же потребовал  председатель Госдумы Родзянко, 29 января — А. А. Клопов, 8 февраля в завуалированной форме в пользу ответственного министерства высказался губернский предводитель московского дворянства П. А. Базилевский, 4 февраля к этим требованиям присоединился также лорд А. Милнер, глава британской делегации на Петроградской конференции союзников.

Заговоры против Николая II

Как пишет американский историк Ричард Пайпс,

К концу 1916 года все политические партии и группировки объединились в оппозицию к монархии. Впрочем, это было их единственной точкой соприкосновения — ни в чём другом они не сходились. Крайне левых не устраивало что-либо меньшее, чем радикальное преобразование политического, социального и экономического устройства России. Либералы и либерал-консерваторы удовольствовались бы парламентской демократией. И те, и другие, при всём их различии, вели речь об институтах власти. Крайне правые, теперь тоже примкнувшие к оппозиции, напротив, сосредоточили внимание на личностях политических деятелей. По их мнению, в российском кризисе повинен был не сам режим, а люди, стоявшие у кормила власти, а именно императрица-немка и Распутин. И сто́ит убрать их с политической арены, считали они, как всё пойдет хорошо.

После устранения Распутина  начали возникать планы насильственного  смещения самого Николая II с престола с отречением его в пользу одного из великих князей, по образцу дворцовых переворотов XVIII века. По данным Ричарда Пайпса, первый подобный заговор возник вокруг будущего премьер-министра Временного правительства, известного в то время деятеля Земгора князя Г. Е. Львова, и предполагал он воцарение популярного в войсках великого князя Николая Николаевича. Соответствующее предложение было передано ему 1 января 1917 года через тифлисского городского голову А. И. Хатисова. Великий князь от предложения отказался, заявив, что «мужик и солдат не поймут насильственного переворота», однако извещать царя о заговоре он тоже не стал. После этого в качестве основной кандидатуры на роль нового царя стал рассматриваться родной брат Николая II, великий князь Михаил Александрович. План предусматривал отречение царя в пользу несовершеннолетнего наследника при регентстве Михаила.

Глава партии октябристов (во время Первой мировой войны также председатель Центрального Военно-промышленного комитета) А. И. Гучков рассказывал в эмиграции, что осенью 1916 года «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов (Н. В. Некрасов и Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский»^[9]. Осенью 1916 года А. И. Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлёк в заговор двух-трёх командующих фронтами (во главе с Н. В. Рузским) и нескольких чиновников Департамента ж/д в Петрограде, а в последние дни перед Февральской революцией и начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева^[10]. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной думы М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашённые на него генерал Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов. Переворот, согласно сделанным здесь намёткам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками по Антанте наступление, которое неизбежно вызвало бы подъём патриотизма и сделало бы переворот невозможным). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки государя в Ставку в Могилёв постараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на командующего Северным фронтом Н. В. Рузского) и, арестовав царя, заставить его отречься от престола^[11] По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 г. с Родзянко встречался также и генерал М. В. Алексеев^[12].

Некоторые исследователи^[13][14] полагают, что резкое обострение противостояния власти и оппозиции в 1916 — начале 1917 гг. было вызвано обвинениями властей в адрес Земгора и Военно-промышленных комитетов (созданных и контролируемых оппозицией, но дотируемых государством) в коррупции^[15][16]

Генерал царского охранного отделения Спиридович А. И. так описал обстановку в Петрограде 20 февраля 1917 года, непосредственно перед революцией:

Повидав кое-кого из Охранного отделения, понял, что  они смотрели на положение дел  безнадёжно. Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки, и должные меры не принимаются. Будет  беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда — никто ничего не знает. А все говорят и все ждут. Попав же на квартиру одного приятеля, серьёзного информатора, знающего всё и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на Верховную Власть. Царицу ненавидят, Государя больше не хотят. За пять месяцев моего отсутствия как бы всё переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые, якобы, готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих Князей, чуть не все называли В. К. Михаила Александровича будущим Регентом.

Вопреки распространённому  мнению, до Николая II дошли сведения о готовившихся против него заговорах. Как подчёркивает исследователь  Куликов С. В. в фундаментальной  работе «Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого  порядка», ещё осенью 1916 года соответствующая  информация была передана царю через  дворцового коменданта Воейкова В. Н., однако Николай II нашёл опасения коменданта «преувеличенными».

В конце декабря 1916 года имевшиеся  у него сведения о заговорах попытался  сообщить астраханский черносотенец Н. Н. Тиханович-Савицкий, однако царь отказался дать ему аудиенцию, заявив, что «слишком занят». Так и не получив аудиенции, Тиханович-Савицкий 30 декабря передал царю через адмирала Нилова К. Д. письмо, сообщавшее, что Земгор во главе с князем Львовым готовит заговор. Судя по тексту, автор был хорошо информирован; в заключение он посоветовал целиком разогнать Земгор, иначе он «сделает своё дело», на что царь наложил резолюцию: «Во время войны общественные организации трогать нельзя».

В начале января 1917 года премьер-министр  князь Голицын Н. Д. сообщил Николаю II, что «жизнь царя и царицы в опасности» и что в полках «открыто говорят об объявлении другого царя», на что сам царь заметил: «Императрица и я знаем, что мы в руке Божией. Да будет воля его!».

В конце января о заговоре царю сообщил флигель-адъютант Мордвинов  А. А., на что Николай II ответил: «Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили… добрые, простые люди все беспокоятся… я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них-то уж наверно более здравого смысла, чем у других».

13 февраля председатель  Госдумы Родзянко сообщил генералу Гурко В. И., что, по его сведениям, «подготовлен переворот» и «совершит его чернь», и попросил донести эту информацию до царя. В тот же день генерал на аудиенции высказался в пользу ответственного министерства; при этом Гурко грубо нарушил придворный этикет, опоздав на аудиенцию и заставив царя ждать.

Непосредственно перед революцией директор Департамента полиции Васильев А. Т. подготовил для министра внутренних дел Протопопова доклад, сообщавший о наличии одновременно двух революционных заговоров. Однако ни Протопопов, ни премьер-министр князь Голицын произвести соответствующие аресты так и не решились.

В 1983 году за рубежом было опубликовано признание главного либерального идеолога Февральской революции, министра первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, которое он сделал в узком кругу единомышленников после своей отставки, в мае 1917 г.^[17], и затем изложил в одном из писем вскоре после Октябрьского переворота^[18]:

«Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянёт вождей так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю».

Военная ситуация накануне революции

Основная статья: Предпосылки Февральской революции 1917 года в России#Армия и флот перед революцией

Известно мнение, что Февральская  революция явилась следствием неудач русского правительства в ходе Первой мировой войны — однако, как по наблюдениям современников тех событий^[19], так и по данным современных историков^[20], «пессимистические настроения в тылу были значительно сильнее, чем на фронте», и особенно сильными пессимизм и оппозиция были в Петрограде^[21] — по мнению некоторых исследователей, в Петрограде это походило на повальное безумие или «массовую истерию»^[22][23].

Военная катастрофа весны-лета 1915 года и «снарядный голод» были успешно  преодолены, 1916 год был в целом  успешен для России в военном  отношении, положение на фронтах  к 1917 году было стабильным^{[19][24][25][26][27][28]}, и на апрель 1917 года Петроградская конференция стран Антанты (проходившая в январе-феврале 1917 г.) планировала широкое совместное наступление. По возвращении в Лондон глава английской миссии Милнер доложил военному кабинету Великобритании, что революция, хотя, скорее всего, и неизбежна, но произойдёт уже после окончания войны, и что «в разговорах о революции в России очень уж много преувеличений»^[7]. Кроме того, Милнер в своём отчёте отметил: «что может произойти — это дворцовая революция. Император и императрица поразительно непопулярны»^[7].

Более скептически были настроены  послы союзных держав, находившиеся непосредственно в Петрограде. В октябре 1916 года произошли первые волнения в дислоцированных в Петрограде запасных батальонах. 17 октября до 12 тыс. невооружённых солдат запасных батальонов 181-го полка присоединились к 30 тыс. бастующим рабочим Выборгской стороны. 29 октября произошёл ещё более скандальный случай: бастовавшие рабочие «сняли» филиал компании «Рено», силой вынудив его присоединиться к забастовке; вызванные для разгона забастовщиков два батальона солдат вместо рабочих открыли огонь по полиции и были разогнаны казаками. Вместе с тем, надёжность самих казаков также оказалась под вопросом; как отмечает исследователь Нефёдов С. А., первый случай отказа казаков стрелять в толпу был отмечен в мае 1916 года, а всего таких случаев за 1916 год было зафиксировано девять.