Белое движение в России

Большинство профсоюзов занимало по отношению к Белому движению пассивно-нейтральную позицию, в то же время часть рабочих организаций активно поддерживала белых, участвуя в создании военных подразделений на Юге России (дружины инженера Кирсты в Киеве и Одессе), на Урале (части, состоявшие из рабочих Ижевского и Боткинского оружейных заводов)41.

Тяжелым было положение промышленности в районах, занятых белыми. В Донбассе на ряде шахт к августу 1919г. среднемесячная добыча угля упала по сравнению с довоенным уровнем на 85%. Практически не удалось добиться подъема производства на уральских заводах42. Оживление промышленности в обстановке товарного дефицита, спекуляции, безудержного роста цен и инфляции было невозможно без значительной государственной поддержки, на что у белых правительств не было необходимых сил и средств.

Одним из важных аспектов общеполитического курса белых являлась их национальная политика. Ее исследование позволяет несколько скорректировать устоявшуюся в отечественной историографии точку зрения на господство в Белом движении лозунга восстановления «Единой, неделимой России» любой ценой. Хотя таковой и провозглашался, предполагалось предоставление отдельным народам достаточно широкой автономии, но, безусловно, в пределах единого государства.

В декларации от 21 мая 1919 г. Колчак отмечал, что готов принять «решения, связанные с судьбой национальных группировок: Эстонии, Латвии, Литвы, кавказских и закаспийских народностей, и рассчитывает на быстрое решение этих вопросов, так как Правительство уже теперь обеспечивает автономные права национальностей». Тогда же было заявлено о признании независимости Польши и Финляндии. Северо-западное правительство признало независимость Эстонии, несмотря на преждевременность этого акта, по мнению Колчака43.

Выступая за единство России, деникинское правительство также допускало образование отдельных автономий. На Северном Кавказе в 1919г. Кабарда, Осетия, Ингушетия, Чечня и Дагестан были выделены в особые автономные округа. Они должны были управляться «избранными народом правителями», при которых создавались особые Советы из наиболее авторитетных лиц. В их компетенцию передавались дела местного управления и хозяйства, сохранялись шариатские суды и право шариата. При штабе Главноначальствующего Тереке-Дагестанским краем генерала И.Г, Эрдели вводилась должность «советника по горским делам», избираемого на всекавказском горском съезде. В Чечне, Осетии, Дагестане, а также в Закаспийской области, вошедшей в состав Терско-Дагестанского края, белая власть опиралась на представителей местной знати, лояльно настроенных к русской администрации (Чеченский национальный комитет, Народный съезд Осетии, Всетуркестанский мусляхат в Закаспии и др.). Терское казачество, сохраняя свои самостоятельные структуры управления (Верховный круг, правительство, власть атамана), уравнивалось в правах с горскими народами, предполагалось также произвести отчуждение части казачьих земель в пользу горцев, сражавшихся в рядах белой армии44.

Однако политика деникиыского правительства в этом регионе не достигла своих целей. Проявленные в ходе мобилизации в белую армию насилия со стороны командования вызвали восстания в Чечне и Дагестане (сентябрь 1919 — март 1920 г.). В ходе борьбы с повстанцами добровольческая администрация предпринимала бесплодные попытки преодолеть вражду между терским казачеством, поддержавшим белых, и горцами, принявшими сторону местных националистов и большевиков. Это противоборство продолжалось вплоть до разгрома белых частей красными войсками на Северном Кавказе.

Сложными были и отношения с Украиной. Не признавая образования «самостийного» государства, Деникин считал возможным для Украины лишь введение «культурной автономии» (обращение «К населению Малороссии»). Отрицалось любое сотрудничество с правительством Украинской народной республики; ее глава, 
С. Петлюра, был объявлен вне закона, было запрещено преподавание украинского языка в государственных учебных заведениях45.

Для разрешения национальных проблем предполагалось использовать все то же «областное устройство», учитывающее национально-культурные особенности Юга России. При Особом совещании с января 1919 г. над этим работала специальная «Комиссия по национальным делам» во главе с проф. А.Д. Билимовичем. И все же крайняя запутанность национальных отношений, резко обострившихся после распада единой империи, делала практически безрезультатными попытки Белого движения выступить в качестве «умиротворяющей» силы в межнациональных конфликтах и стала еще одной причиной слабости белого тыла в 1919 — начале 1920 года.

Белые режимы 1920—1922гг., пытаясь избежать ошибок и просчетов предшествующих лет, корректировали свои программные установки, а поскольку пространства, им подвластные, сужались до размеров небольших регионов, то и их программы по национальному вопросу также приобретали заметную региональную специфику.

Так, принцип «единой, неделимой России» стал уступать место принципу «федерации». Врангель в беседе с председателем Национального украинского комитета И. Маркотуном заявлял о своей готовности «содействовать развитию национальных демократических сил». В сентябре-октябре 1920г. Правительство Юга России предпринимало попытки заключения союза с представителями бывшего Горского правительства, в частности, с внуком имама Шамиля — офицером французской службы Саид-беком, на основании признания федерации горских народов. В необычных формах проводил национальную политику «великий батор», «ван» Монголии барон 
Р.Ф. Унгерн-Штернберг. Приняв буддизм и заключив союз с правителем Монголии, Унгерн считал возможным «возрождение России» в «союзе с Японией», «совершив поход объединенных сил желтой расы» на советскую Россию и далее — на запад, с целью «восстановления монархий во всем мире». Аналогично генерал А.Н. Пепеляев (Якутия, 1922—1923гг.) рассчитывал при поддержке местного населения — якутов и тунгусов — предпринять освободительный поход в Сибирь46.

В исследовании Белого движения важно особо выделить взаимоотношения белых режимов с «союзниками»— странами Антанты и другими государствами. В советской историографии утверждалось мнение, что Белое движение полностью зависело от поддержки иностранных государств, и даже разделение Белого движения на этапы определялось порядковой нумерацией «походов Антанты». В обоснование этого приводились «данные» о внушительных размерах финансовой и военной помощи белым, делался вывод об «антинародном», определяемом Антантой характере Белого движения. В действительности масштабы иностранной поддержки Белого движения были весьма скромными, и не они определяли содержание и динамику белой борьбы.

Так, ввод «союзных» войск в Архангельск (август 1918 г.) имел целью, как провозглашалось официально, «охрану складов иностранного военного снаряжения и техники» в связи с опасением, что они могут попасть в руки немцев, с которыми Советская Россия заключила к этому времени мир. Ввод войск был согласован с Мурманским краевым советом. Верховное правление Северной области в декларации от 20 июля 1918г. заявило о «полной поддержке России Англией, Францией и Америкой». Скоро, однако, цели интервенции изменились и вместо охраны военного имущества главным намерением «союзников» становится установление контроля над самими белыми режимами. Так, Северо-западное правительство было образовано в мае 1919г. фактически под прямым давлением англичан. Помощь продовольствием, снаряжением и медикаментами оказывалась различными международными обществами и организациями, подобными «Русско-британскому братству», «Красному кресту» и т.д.47.

Поддерживая то или иное белое правительство, «союзники» всегда исходили исключительно из своих собственных внешнеполитических интересов. К середине 1919г., после окончания мировой войны, масштабы их «помощи» ставились в прямую зависимость от военных успехов белых армий. После же очередного провала наступления белых в конце 1919г. правительство Д. Ллойд-Джорджа, вопреки требованиям военного министра У. Черчилля, предпочло отказаться от поддержки «бесперспективного» Белого движения48. А от генерала Врангеля, сменившего Деникина на посту главкома ВСЮР, английские представители в Константинополе в ультимативной форме потребовали прекращения борьбы с советской властью. Прямого участия в вооруженных столкновениях с войсками красных «союзники» избегали и практически не принимали. Тем не менее их участие в российской «смуте» давало большевикам повод обвинять своих противников в предательстве национальных интересов и отсутствии патриотизма. Последний период Белого движения (1920—1922 гг.) практически полностью прошел без поддержки со стороны «союзников». Лишь два государства — Франция, предполагавшая создание своего рода «буфера» против Советской России из стран так называемой Малой Антанты (Польши, Чехословакии, Румынии), и Японии, исходившая из собственных экономических и территориальных интересов на Дальнем Востоке, еще продолжали сотрудничать с белыми правительствами.

В то время как некоторые белые политики, особенно политики-либералы, деятели Русского политического совещания в Париже, рассчитывали на обширную помощь от вчерашних «союзников», постоянно говорили о необходимости «общемирового» фронта в борьбе с большевизмом, упрекая при этом лидеров Белого движения в «недостаточном демократизме», военные скептически смотрели на перспективы «союзнической» помощи, убеждаясь в том, что «своекорыстная» политика Антанты дает очень небольшой эффект49. Сами же фронтовики — солдаты и офицеры белых армий — оценивали поддержку «союзников» негативно, в связи с тем, что большая часть иностранного вооружения и обмундирования оставалась на складах, в портах, а до фронта доходила малая их часть, да и то несвоевременно.

Что же касается «помощи» со стороны «братских славянских государств», то после чехословацкого мятежа на отношения с ними белые смотрели с надеждой не только как на союз против большевиков, но даже как на основу «будущей конфедерации славянских народов, с Россией во главе союза»50. Примечательно, что даже сам Верховный правитель России был признан «дефакто» только Югославией. Но в направлении реализации этих надежд дело не пошло и ограничилось лишь призывами и речами.

Подводя итог, остановимся на основных причинах поражениях Белого движения. Начатое кадровыми офицерами, добровольцами, составившими ядро белых армий, оно объединило представителей различных социальных слоев российского населения. Белое движение не выражало интересов одного класса или одной партии. Белые в своих программах исходили из патриотической идеи сохранения России как «великой, единой и неделимой» империи, верной «союзническому» долгу, из идеи борьбы за освобождение страны от «диктатуры большевиков» и возврата России на эволюционный путь реформизма. Идеи подобного демократического реформирования отражали программы белых правительств по переустройству России.

Для Белого движения был неприемлем вызванный войной и революциями распад империи, неприемлем «пролетарский интернационализм», потеря государственности и духовно-культурного наследия исторической России.

Предпринятые белыми армиями Колчака, Деникина и Юденича в течение 1919 г. три больших, но нескоординированных наступления на Центр России, были остановлены и потерпели поражение. Период 1920—1922 гг. завершился разгромом и отступлением остатков белых армий на Юге России и на Дальнем Востоке, и вооруженная борьба с советской властью закончилась. Военное поражение белых показало, что в гражданской войне могла одержать победу только та сторона, которая пользовалась преимущественной поддержкой со стороны населения, пусть даже подобная поддержка основывалась на силе и страхе. Белое движение такой поддержки не получило, и в этом — главная причина его поражения.

Первоначальный кадровый состав белых армий не смог обеспечить решающего превосходства над большевиками. Приходилось расширять социальную базу движения, искать поддержку, в первую очередь, среди крестьянства, составлявшего большинство населения России. Однако крестьянство, основной источник пополнения воюющих армий и обеспечения их продовольственными и другими ресурсами, было, в основной своей массе, равнодушно к провозглашаемым лозунгам «спасения Отечества». Свое отношение к белой власти оно строило, главным образом, на сравнении с действиями большевиков, поэтому в тех районах, где политика советской власти не затронула интересов крестьян (Сибирь, Север России, Дальний Восток), на белых смотрели лишь как на власть, которая требует от деревни хлеба, людей, денег, практически ничего не давая взамен. «Непредрешение» аграрного вопроса, вплоть до последнего периода в истории Белого движения, мобилизации и реквизиции усиливали недовольство крестьян, были причиной многочисленных волнений, лишавших белые тылы столь необходимой в борьбе с большевиками стабильности.

Слабости белого тыла были также следствием пассивного отношения части городской интеллигенции и чиновничества к участию в работе управленческих и других административных структур, создававшихся белыми властями. Наличие «внутренних» фронтов (конфликты с казачеством, особенно на Кубани, выступления националистов на Украине и Северном Кавказе, крестьянские восстания, партизанские и подпольно-подрывные действия) также было в числе основных факторов, ослаблявших вооруженную борьбу Белого движения.

Стратегическое положение белых, занимавших периферийные районы страны, где не было достаточно развитой промышленности и сети железных дорог, давало в этом отношении явное преимущество красным. Следует также подчеркнуть значительный перевес Красной армии, постоянно увеличивавшейся численно и набиравшей опыт военных действий.

Наконец, следует отметить отсутствие серьезной помощи со стороны «союзников», что также явилось одной из причин поражения Белого движения. Правительства послевоенной Европы были погружены в разрешение внутренних проблем, и неоднократные обращения белых правительств о необходимости более масштабной поддержки, как правило, игнорировались. Белое движение потерпело военное поражение, и остатки белых армий вынуждены были оставить пределы России. Начинался новый, зарубежный этап Белого движения.

* Цветков Василий Жанович — кандидат исторических наук, преподаватель Московского государственного педагогического университета.

1 Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1987, с. 61; История гражданской войны в СССР. 1917—1922гг. Т. 3. М. 1957, с. 174; ИОФФЕ Г.3. Крах российской монархической контрреволюции. М. 1977; Великий Октябрь и защита его завоеваний. Кн. 2. Защита социалистического Отечества. М. 1987, с. 5-16; АЛЕКСАШЕНКО А.П. Крах деникинщины. М. 1966, с. 3-4, и др.