Белое движение в России

Белое движение в России. 
1917—1922 годы

В.Ж. Цветков*

Историография советского периода, оценивая события гражданской войны в России, весьма узко, ограниченно представляла Белое движение всего лишь как составную часть «агрессивных планов Антанты», направленных на свержение советской власти, ликвидацию «завоеваний Октября» и «реставрацию буржуазно-помещичьего строя». Реакционный характер, «стремление к восстановлению старых порядков», «полная зависимость от иностранного империализма, его военной, материальной и политической поддержки» и как следствие этого «оторванность от народа», «крайняя узость социальной базы»1 — таковы были принципиальные «точки отсчета» в оценке Белого движения, утверждавшиеся в советской литературе. Догматическое принятие бесперспективности и обреченности Белого движения делало ненужным углубленное изучение и объективный анализ его возникновения и развития, его социальной структуры и идеологии, политических и экономических программ, его специфических особенностей в различных регионах России и на различных этапах гражданской войны. Недооценка или незнание этих и многих других аспектов истории Белого движения, грубое и подчас намеренное, в угоду политической конъюнктуре искажение фактов способствовали образованию своего рода «белого пятна» в истории России XX века. В настоящее время оно постепенно заполняется новыми исследованиями отечественных ученых и переизданием эмигрантской литературы, включающей труды руководителей и непосредственных участников Белого движения2.

Вместе с тем части изданной за последние годы литературы присущ описательный, публицистический подход к освещению Белого движения, нередко проявляются его идеализация, субъективность суждений и оценок, гражданская война рассматривается порой только как противоборство двух сил — «красных» и «белых» — при пассивном отношении к этой борьбе населения и т.д.3. Нет недостатка в различных версиях, трактовках и суждениях, касающихся событий гражданской войны и Белого движения. Однако фрагментарность, мозаичность являются характерными именно для современного, по сути — поискового и дискуссионного, периода отечественной историографии.

Целью данной статьи является попытка конкретно рассмотреть отдельные наиболее значимые проблемы Белого движения в период гражданской войны в России: основные программные установки белых правительств, идеологию и социальную базу, отношения с «союзниками» (Антантой), особенности Белого движения в различные периоды гражданской войны. Основные направления будущих исследований, а также обстоятельный анализ историографии Белого движения были даны в опубликованных за последние годы монографиях Г.А. Бордюгова, А.И. Ушакова и В.Ю. Чуракова, В.Т. Тормазова.

В истории Белого движения в России можно условно выделить три периода: 1. Период становления (1917—1918гг.). Первые походы Добровольческой армии на Юге России, организация антибольшевистского сопротивления в Сибири и Поволжье, восстания в казачьих областях. 2. Период наибольших успехов (1919г.). Наступление армий адмирала А.В. Колчака на Урал и в Поволжье, «поход на Москву» Вооруженных Сил Юга России (далее — ВСЮР) генерала 
А.И. Деникина и «поход па Петроград» Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича. 3. Период «последних могикан» Белого дела (1920—1922гг.), Попытки сохранения движения на окраинах бывшей Российской империи — в Крыму, Забайкалье, на Дальнем Востоке. Каждый из этих периодов отличался своеобразием политических программ, социальной базы Белого движения, его идеологии и т.д.

Революционные события 1917г., завершившиеся Октябрьским переворотом и захватом власти большевиками, остановили процессы демократизации российского общества, происходившие в период конца XIX — начале XX в., в период, когда наряду с ростом и обострением социально-политических противоречий, поражений на фронтах первой мировой войны и ошибок государственной политики прогрессивные тенденции в развитии общества привели к заметным достижениям и на пути реформирования государственного устройства, и в решении важнейших задач экономического развития и подъема культуры.

Разрушение российской государственности, рост политического радикализма, экономический хаос, «развал фронта» и гибельная в условиях войны «демократизация» армии — все эти катастрофические процессы встречали противодействие со стороны многих общественных кругов и, и первую очередь, военных. Это противодействие впервые выразилось в так называемом мятеже генерала Л.Г. Корнилова (август 1917г.). По мере усиления борьбы большевиков за удержание власти и по мере эскалации гражданской войны в России оно переросло в организованное военно-политическое сопротивление советской власти, исторически определяемое как «Белое движение». Белое движение создавало свои государственные структуры — правительства, парламенты, местные органы самоуправления, искало пути решения экономических, национальных и других проблем, поставленных как текущей борьбой с «большевизмом», так и определяющих будущее страны.

Белогвардейские правительства отличало признание единой общероссийской власти в лице Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака и сходство основных положений политических программ. Поэтому вряд ли оправданно относить к Белому движению региональные антибольшевистские режимы, сложившиеся на территории России в 1918 — начале 1919г., такие, как режим гетмана 
П. Скоропадского, декларировавшего создание «державной», независимой Украины, Временное сибирское правительство или крымское правительство Соломона Крыма. Комитет Членов Учредительного собрания (Комуч), Уфимская директория хотя и провозглашали себя носителями «общероссийской власти», в своих политических и экономических программах исходили из иных установок в сравнении с лидерами Белого движения. В отношении к этим правительствам более правомерно понятие «демократическая контрреволюция». В то же время казачьи государственные структуры (казачьи правительства, Донской войсковой круг, Кубанская краевая рада и др.), признававшие власть белых правительств и основные положения их программы, можно отнести к белому лагерю.

Говоря о социальном составе белых армий, отражающем в определенной степени и социальную базу всего движения в целом, следует отметить, что первые полки Добровольческой армии в начале 1918г. почти полностью состояли из офицеров, учащейся молодежи, интеллигенции. Тогда, по словам русского военного историка генерала Н.Н. Головина, «в Добровольческую армию поступали офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты и почти не приходило солдат... Добровольческая армия с самого начала приобрела характер «офицерской» части, то есть являлась ополчением «патриотически настроенной интеллигентной молодежи», морально оторванным от народных масс... Здесь приходится сталкиваться с характерным для России явлением,.. с резким психическим разделением между русской интеллигенцией и темными народными массами». Сходный характер носило Белое движение в период своего зарождения и в Сибири, где ядром белой армии стали подпольные офицерские организации Томска, Омска, Иркутска, Красноярска, Владивостока4.

Но уже в 1919 г., с началом крупных операций и расширением территории военных действий, социальный состав белых армий существенно изменился. Теперь они пополнялись мобилизованными и пленными. Деникин отмечал, что «с конца 1918 года институт добровольчества окончательно уходит в область истории, и добровольческие армии Юга становятся народными, поскольку интеллектуальное преобладание казачьего и служилого офицерского элемента не наложило на них внешне классового отпечатка». Рядовые казаки и офицеры составляли основу белоказачьих армий, зачастую полностью повторявших организацию казачьих частей императорской армии. Местными крестьянами — добровольцами и 
мобилизованными — постоянно пополнялись войска Северной области. И если в деникинской армии не редкость были офицерские роты при полках, то в армиях Колчака, сформированных из мобилизованных крестьян-сибиряков, наоборот, весьма остро ощущался недостаток профессиональных офицерских кадров5.

Настроения и убеждения, с которыми многие оказывались в рядах белой армии, были далеко не одинаковы. У представителей каждого из сословий распавшейся империи имелись свои собственные, вполне определенные причины недовольства советской властью. Офицерство вступало в борьбу, оскорбленное развалом армии, последствиями «позорного» Брестского мира. Представители «демократической общественности» руководствовались стремлением восстановить Учредительное собрание, свободу слова, печати, собраний и т.д. Крестьянство, хотя и было удовлетворено прекращением войны и декретом о земле, яростно сопротивлялось политике продразверстки, насаждению комбедов, запрету свободной торговли. Рабочие выступали против натурализации заработной платы, роста цен, падения производства, принижения роли профсоюзов. Представители «торгово-промышленного» сословия лишались советской властью своего материального и социального статуса. Наконец, казачество, помимо недовольства политикой «расказачивания», надеялось на возрождение собственной государственности», традиций местного самоуправления6.

Максимально обобщенная, надклассовая идея «борьбы с большевизмом» и формула «непредрешения» основных вопросов государственной жизни до окончания междоусобной войны и созыва всероссийского национального собрания могла бы, как казалось, объединить и, действительно, объединяла, представителей различных сословий — от русского дворянства и крестьянства, казачества до буржуазии и рабочих.

Однако подобное объединение оказалось весьма непрочным. «Народный характер» белой армии 1919 — начала 1920г. с точки зрения ее социального состава не означал еще единого, «общенародного» характера ее идеологии. Социальные интересы, политические амбиции, привносимые в армию «пестрым» пополнением, ставились нередко выше «общенародных» лозунгов и программ, что, в свою очередь, являлось причиной целого ряда внутренних разногласий и серьезных конфликтов, например, между казачьими и регулярными частями ВСЮР. При таком положении белый «фронт» постепенно разлагался изнутри и распадался, недостижимой становилась скоро ожидаемая победа над советской властью. Характерно свидетельство генерала 
А.А. фон Лампе о том, что пополнения мобилизованных «развращали белые ряды», «масса выжидавших, не примыкавших добровольно ни к одной из сторон, вливались в ряды победителей и, превращая полки их в дивизии, а дивизии в корпуса, на самом деле не давала никакой реальной силы, потому что при первых же неуспехах покидала боевые ряды», дезертировала, переходила на сторону красных7.

Важным объектом исследования является белая идеология, ее истоки и развитие, организация и методы пропаганды, значение «идеологического фактора» в формировании социальной базы движения. Изначальной идеологической основой Белого движения в 1917—1918гг. была патриотическая идея спасения Российской империи от развала и гибели, представлявшихся белым лидерам как результаты действий Временного правительства и, затем, «немецких агентов» — большевиков как последствия революционных потрясений, расколовших страну на враждующие лагери.

Белое движение развивалось как «отрицание» большевистского переворота и строило свою идеологию, по существу, только на вооруженной борьбе с советской властью. Стремление на этом этапе объединить в антибольшевистский фронт различные по идеологической направленности группировки и, в то же время, политика «непредрешения» не могли не повлиять отрицательно на конкретность и своевременность выражения целей белой борьбы. После выхода белых на обширные пространства России в 1919г. появилась потребность не только в идеологии «отрицания» и «ликвидации», но и в идеологии «созидания» новой, «Белой России», Эта идеология основывалась на необходимости возврата к традиционным ценностям русской истории одновременно с осуществлением широких политических и социально-экономических преобразований.

Для проведения идеологической работы при белых правительствах создавались специальные отделы и издательства: Отдел агитации и пропаганды при Совете министров Северо-западной области России, Отдел пропаганды Особого совещания при Главкоме ВСЮР (Осведомительное агентство — ОСВАГ), Русское бюро печати в Омске, Северное (Архангельское) бюро печати Временного правительства Северной области (Арбюр).

Основное внимание при издании листовок, брошюр, плакатов уделялось пропаганде отдельных положений программы белых в плане будущего государственного устройства, аграрной и рабочей политики, отношения к школе, семье, поддержки национальной культуры. Немалая часть изданий была занята показом «зверств большевиков», «ужасов чрезвычаек» и т.п.

Недостатка в разнообразии пропагандистской литературы у белых не было, но ее распространение велось беспорядочно. Во многих селах и городах месяцами висели одни и те же портреты «вождей и героев Добровольческой армии», в то время как простых, популярных листовок с разъяснением сущности аграрной или рабочей программы, вопросов национальной политики или не было вовсе, или они доставлялись в ничтожно малом количестве. Несмотря на обилие литературы большая часть ее оставалась на складах в Омске, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Харькове, а до деревни доходили лишь лубочные картинки и «сказки про коммуну», из которых очень трудно было получить представление о целях и задачах Белого движения8. Малочисленность пропагандистов, их слабая профессиональная подготовка (в основном это были люди, не имевшие опыта работы с массовой крестьянской или рабочей аудиторией), нежелание и боязнь ехать во взбудораженные войной деревни, расстройство связи, транспорта, — все эти факторы отрицательно сказывались на результатах белой пропаганды.

Ценным для Белого движения являлось участие в нем Русской Православной Церкви, многие иерархи которой произносили проповеди, публиковали свои выступления в белогвардейских изданиях, ходатайствовали о направлении в воинские части подготовленных пропагандистов и священников. Важную роль в организации военного духовенства сыграла деятельность бывшего протопресвитера императорской армии и флота Георгия Шавельского. По его инициативе в Ставрополе в мае 1919г. прошли заседания Юго-Восточного Собора Русской Православной Церкви, было создано Временное высшее церковное управление на Юге России. Аналогичное управление было основано в ноябре 1918 г. в Сибири. В полномочия управлений входило руководство православными епархиями белого Юга и Сибири. Управление признавалось временным, до момента «установления постоянной связи со Святейшим Патриархом и восстановления церковного единства»9.