Гай Юлий Цезарь в античной литературе

Однако, несмотря на такое  восхищение личностью Цезаря, нельзя утверждать, что в гражданских  войнах, разгоревшихся между Помпеем  и Цезарем, симпатии Веллея на стороне  Цезаря, он пишет: «Помпея вооружил авторитет сената, Цезаря — доверие воинов»⁷. Для Патеркула и Помпей, и Цезарь являются равновеликими героями Рима: «Почтенный человек старой закалки предпочел бы партию Помпея, благоразумный последовал бы за Цезарем, и было более почетно следовать за первым, в то время как второй внушал священный трепет»⁸. По мнению этого историка, столкновение между Помпеем и Цезарем обусловлено несовершенством человеческой природы,  которая просто не может обойтись без гибельного соперничества.

Таким образом, из труда  Веллея Патеркула, отличающегося точностью приводимых цифр и присутствием архивных материалов, мы можем также вынести представления о Цезаре как великом полководце.

Останавливаясь на тех  или иных античных авторах, нельзя не упомянуть о  великом греческом философе и биографе Плутархе из Херонеи (до 50 — после 120 гг. н. э.), оставившем потомкам «Сравнительные жизнеописания», которые представляют собой биографии выдающихся исторических лиц Греции и Рима, сопоставленные попарно, одна пара из которых посвящена Александру и Цезарю.

Итак, давая характеристику Цезарю, Плутарх, прежде всего, видит в нем полководца: «…за те неполные десять лет, в течение которых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста племен, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил в плен»⁹. Как и многие другие античные авторы, не забывает Плутарх упомянуть и  о невероятной любви и преданности воинов Цезаря, которых тот сам воспитал, сочетая в себе безграничную щедрость с невероятной личной храбростью  и умением наряду со своими солдатами переносить все тяготы войны. Даже говоря о планах Цезаря на будущее, историк сообщает, что он не предполагал каких-либо государственных реформ, а стремился совершить новые военные походы: «Он готовился к войне с парфянами … обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном»¹⁰.

Таким образом, в представлении  Плутарха, который уже не являлся современником и не был римлянином, Цезарь является выдающимся полководцем, весомым подтверждением чего служит его соотнесение с Александром Великим, военная слава которого бесподобна и не знает себе равной.

Следующим потомком, у которого сложились свои собственные представления о Цезаре, является историк Луций Анней Флор (ок.70 — ок.140 гг.), написавший «Эпитомы римской истории»,  которые охватывают римскую историю от легендарного Ромула до божественного Августа.

Итак, в 45 главе I книги он дает краткую  историю Галльской войны и  пишет: «Хотя в ней отличились многие воины, наиболее выдающимся был  подвиг самого полководца. Когда войско дрогнуло, он, выхватив щит у одного из бегущих, устремился в первые ряды и своей храбростью возобновил схватку»¹¹. В своей II книге историк пишет: «Многолик был Цезарь в этом сражении: то полководец, то воин. Дошли некоторые из его приказаний, произнесенных на скаку: одно — кровожадное, но поучительное и эффективное в бою («Воин, бей в лицо!»), другое — рассчитанное на похвалу («Щади граждан!»)»¹², в продолжение характеристики Флор уподобляет Цезаря молнии, «которая в один миг приходит, поражает, исчезает»¹³.

Таким образом, несмотря на то, что Флор является представителем эпохи Адриана официальная идеология, которого заключалась в необходимости прекращения дальнейших завоеваний, историк хотя и не одобряет войн, но все же он не скрывает своего восхищения перед Цезарем, являвшимся, по его мнению, замечательным полководцем и отважным воином.

Невозможно представить наше исследование без обращения к еще одному римскому историку Гаю СветониюТранквиллу (предположительно родился в начале 70-х годов н.э.), который наряду с Флором не являлся самостоятельным политическим мыслителем и жил при пришедшем на смену бесконечно воевавшему Траяну ценителе наук Адриане, при котором для него неожиданно выпала возможность выгодной придворной службы, открывшей доступ к государственным архивам, столь необходимым в написании исторического сочинения.

Итак, как придворный писатель миролюбового Адриана, Светоний  в своем труде «Жизнь двенадцати Цезарей» осуждает Цезаря, являвшегося одним из  тех правителей, кто начинал воевать без крайней необходимости: «С этих пор он не упускал ни одного случая для войны, даже для несправедливой или опасной, и первым нападал как на союзные племена, так и на враждебные и дикие…»¹⁴. Однако, не смотря на свои антивоенные взгляды, Светоний просто вынужден констатировать полководческий гений Цезаря: «Во всей междоусобной войне он не понес ни одного поражения. Терпеть неудачи случалось лишь его легатам…»¹⁵.

Таким образом, даже у служителя  императора, придерживавшегося прямо противоположной Цезарю политики, мы находим интересующие нас сведения о военном даре Цезаря, что особенно ценно для нашего исследования и позволяет еще больше удостовериться в истинности оставленных другими историками оценок.

Последним из многих еще не упомянутых античных авторов в данной главе  мы хотели бы рассмотреть Аппиана из Александрии, умершего приблизительно в 170 г. и написавшего «Римскую историю», в которой дается следующая характеристика Цезаря: «...счастливейший человек во всех отношениях, гениальный, широкого размаха, справедливо сопоставляемый с Александром»,  поскольку «оба были весьма честолюбивы, воинственны, быстры в проведении своих решений, отважны в опасностях, не щадили своего здоровья и не столько полагались на стратегию, сколько на решимость и счастье»¹⁶.

Стало быть, можно сделать вывод, что Аппиан представляет Цезаря выдающимся полководцем и уподобляет его самому Александру, как  и Плутарх, чье сочинение, по-видимому, стало его основным источником. По мнению автора, данное сопоставление вполне допустимо, поскольку в обоих Аппиан видит отважных воинов и выдающихся полководцев, имеющих все необходимые для этого личные качества, умения и соответствующее отношение к ним их войск.

Итак, подводя итоги относительно данной главы, мы хотели бы отметить то, что нами была сделана попытка изложить взгляды самого Цезаря и некоторых других античных авторов на вопрос правомерности и исторической обоснованности существования представлений о Цезаре как выдающемся полководце и отважном воине. Следует отметить, что в данном вопросе современники и потомки полностью единогласны, что, на наш взгляд, особенно замечательно, поскольку позволяет сделать вывод, что Цезарь действительно являлся великим полководцем и доблестным воином. Так нам известно, что современники весьма субъективны в своих оценках, однако только им под силу передать то, что невозможно увидеть  следующим поколениям, только они способны донести аромат своей эпохи. Труды потомков, напротив, подвержены меньшему проявлению неприязни или явного пристрастия, поскольку в них происходит анализ личности и ее деятельности и отсутствует личное знакомство, однако подобные источники имеют целый ряд недостатков, связанных, прежде всего, с ретроспекционным пленом автора и присутствием той или иной политической идеологии, под которую должно подстраиваться написание любой истории. 

Таким образом, в ходе работы над данной главой нами не было выявлено каких-либо разночтений между авторами касательно характеристики Цезаря как блестящего полководца и храброго воина. Думается, что это связано с тем, что его многочисленные победы и военные триумфы не могли остаться без внимания всех римлянин, которые понимали всю значимость проведенных Цезарем завоеваний для Рима, ведь расширившее свою территорию государство получило огромнейший источник доходов и целый поток новых рабов. К тому же совсем бесстыдным было бы отрицать тот факт, что Цезарь именно своим примером внушал мужество и терпение в сердца воинов, которые были преданы ему до последней капли крови и жертвовали жизнью прежде всего во славу своему полководцу и покровителю, а потом уже Рима.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Гай Юлий Цезарь как человек и государственный деятель

 

В этой главе мы остановимся на представлениях, характеризующих Цезаря как человека, в самом широком смысле этого слова, включая разнообразные аспекты его жизни, и государственного деятеля. Именно в ней мы найдем начало разнящихся в историографии друг с другом мнений и истоки обилия представлений о Цезаре.

В силу того что «Записки» Цезаря носят преимущественно военный характер, на первый взгляд они не позволяют нам сделать каких бы то ни было выводов относительно его личности  и степени успеха на государственном поприще. Однако при анализе содержания оставленных им мемуаров мы можем подчеркнуть для себя много новой и интересной информации.

Так, следуя сведениям из «Записок о Галльской войне», можно констатировать, что Цезарь являлся человеком, сведущим в современной ему географии, и даже своего рода этнографом, поскольку он наряду с повествованием о ходе военных действий, указывает на названия и место расположения тех или иных географических объектов, а так же дает достаточно пространную характеристику племенам, с которыми ему пришлось столкнуться на пути покорения Галлии. «Галлия по всей своей совокупности разделяется на три части. В одной из них живут бельги, в другой — аквитаны, в третьей — те племена, которые на их собственном языке называются кельтами, а на нашем — галлами. Все они отличаются друг от друга особым языком, учреждениями и законами…»¹⁷.

Рассматривая же содержание, «Записок о гражданской войне», можно сделать вывод относительно черт личности Цезаря, характеризующих его как государственного деятеля, который понимает всю тяжесть гражданской войны, а также осознает падение нравов правящей верхушки и неизбежное крушение республиканской формы правления. Однако даже здесь Цезарь предлагает сенату альтернативу: «Ввиду этого он настоятельно предлагал сенаторам взять на себя заботу о государстве и управлять им сообща с Цезарем. Но если они из страха будут уклоняться от этого, то он не станет им надоедать и самолично будет управлять государством»¹⁸. Иными словами, он ведет гражданскую войну, исходя не из личного тщеславия, а скорее из необходимости защитить себя, а уже потом римский народ, от произвола правящего класса. В продолжение выдвинутого ультиматума он даже пишет, что «желает быть выше других своей справедливостью и гуманностью так же, как прежде старался превосходить их своими воинскими подвигами»¹⁹.

Таким образом, на основе проведенного анализа можно заключить, что Цезарь является не просто писателем, что следует само собой, но и человеком, интересующимся и разбирающимся в географии и этнографии, а также способным к оценке политической ситуации государственным деятелем, стремящимся к тому же спрогнозировать развитие тех или иных событий.

Конечно, мы можем долго спорить об объективности и достоверности сообщаемых Цезарем сведений, как это делает не одно поколение историков. Однако мы никоим образом не считаем, что оставленные им мемуары были созданы для оправдания его действий перед сенатом или римским народом, большая часть которого попросту не умела читать, а служили источником рефлексии самого автора, поскольку могли указать на те или иные ошибки и просчеты, без выявления которых невозможно смоделировать ход дальнейших действий. Кроме того, беря в расчет тот факт, что Цезарь еще в юности упражнялся в писательстве и до нас дошли сведения относительно многочисленности составленных им и его рабами писем, которые были незаменимыми для экономии времени и невозможности личного посещения всех необходимых ему людей, можно сказать, что их появление вполне закономерно и не служит конкретным политическим целям. Вместе с тем, Цезарь являлся человеком, что само по себе предполагает присутствие доли субъективизма и просто неизбежно при написании любой работы.

 Вторым к кому мы обратимся в данной главе, будет Цицерон, официальная линия творчества которого была рассмотрена выше и из которой мы сделали вывод, что Цезарь являлся выдающимся полководцем. Однако уже в предыдущей главе мы упоминали, что современная историческая наука располагает и неофициальным наследием Цицерона, характеризующимся наибольшей открытостью его автора, из которого следует, что Цезарь политический интриган, авантюрист и человек, стремящийся во имя установления единоличной власти разрушить существующий государственный строй. Итак, рассматривая самые первые упоминания о Цезаре в письмах, мы находим их нейтральными, поскольку имя Юлия Цезаря всплывает только из-за скандально известного дела Клодия. В связи с началом складывания триумвирата и нарастания его политической силы отношение Цицерона меняется, что подтверждается происходящей градацией его высказываний: от характеристики триумвиров как «властелинов» через некоторое время великий оратор придет к мысли о «надменных царях»,  заметим, что, пока, эти слова не предназначены одному только Цезарю, а носят коллективный характер. Но как только появится  угроза гражданской войны, отношения оратора к своему современнику вновь изменятся, он не просто выступит на стороне Помпея, защищающего интересы сената, а заявит в переписке самое настоящее неблагожелательное отношение к Цезарю. Далее, пока гражданская война в разгаре, Цезарь у Цицерона не упоминается «императором» (вспомним, как он восхвалял военные успехи Цезаря в своих речах раннее), а в сочинениях о нем будет писаться: «он», «тот» и т. п., чуть позже Цицерон даже воскликнет: «О падший разбойник! О этот позор для государства, который едва ли можно вознаградить каким бы то ни было миром!»²⁰. Так до своей победы Цезарь у Цицерона выступает врагом всех «честных» граждан и «падшим гражданином» и именно таковым представляется облик Цезаря, вытекающий из «неофициальной» части литературного наследия Цицерона и его обширной переписки.

Что касается периода  диктатуры Цезаря, т.е. пика его политического могущества, то до нас дошли три полных неумеренными восхвалениями Цезаря речи Цицерона 46 - 45 гг. до н.э. Так первая из них посвящена акту милосердия Цезаря, разрешившего возвратиться из изгнания  своему закоренелому врагу Марку Клавдию Марцеллу.  Своей второй речью Цицерон ходатайствовал перед Цезарем о прощении помпеянца Лигария, которого Цезарь также простит. Наконец, и третья речь, посвященная делу галатского царя Дейотара, обвиненного в покушении на жизнь Цезаря в результате защиты Цицероном имела успех в виде милосердного акта Цезаря.

Таким образом, получается, что публичные выступления Цицерона, относящиеся к официальной части  его литературного наследия, доносят  до нас качественно иные оценки личности Гая Юлия Цезаря. Однако в действительности Цицерон никогда Цезаря таковым не считал, а после его смерти получил возможность выражать свое истинное, не совсем лицеприятное отношение. Так после убийства Цезаря он даже и не стремился скрыть свою радость по поводу мартовских ид, со времен которых Цезарь стал им именоваться выражениями, переходящими теперь и в официальную часть творчества, «тиран» или «царь».