Фантастические животные и современный мир

  Св. Григорий Нисский допускает животных в икону лишь в виде атрибутов и символов (ведь Господь, говорит он, называется в Писании и "скимном львиным", и "медведицею", и "рысью". Но животное само по себе, как образ в себе, в изоляции от богопознания, в живописи отсутствует. Так, на картине Пизанелло "Видение св. Евстафия" (Приложение 4) изображен олень с Распятием между рогов. Это "как бы" олень, олень-психопомп, выводящий Евстафия из "как бы" леса, леса - воплощения всяческой чертовщины и "леса души".  Св. Максим Грек заявляет: "Кроме святых икон правоверному изографу ничто же писати", "ни зверска образа, ни змеева, ниже ино что от плещущих" [22, стр 37]. 

Однако нельзя сказать, что Средневековье вовсе не знало изо-животных.    Им    были  целиком  посвящены  западные бестиарии (сборники поучительных притч о животных), имевшие достаточно богатую иллюстративную традицию. Персонажи бестиариев можно было увидеть и на средневековых картах. Это были в основном фантастические животные: грифоны, песьеглавцы, катеплебы (мифические звери, которые убивали одним взглядом), баран с золотым руном и т.п.,  хотя многие карты давали представление и о реальных животных, обитавших в разных странах света (реальных - с точки зрения современного человека, знакомящегося  с русскими народными сказками по научному изданию с научными же комментариями).  

 Древний анимизм в наиболее  откровенной форме продолжал  существовать в геральдике. Звери, изначально тотемически-родовые, могут отчасти очеловечиваться в виде слуг-щитоносцев (таких, как медведь в рыцарском шлеме или лев, услужливо вставший на дыбы, словно дрессированная лошадь), но вольготнее всего чувствуют себя в рамках самого гербового щита - там они главные герои, - таков, в частности геральдический горностай Анны Бретонской в декоре замка в Блуа. Пушной зверек зимний мех которого отличается белизной. Основные значения-чистота, непорочность, невинность, правосудие, знак королевского достоинства, светской и религиозной знатности — мех.

Древний кентавр воплощал не только связь животного и человека, но и всеобщую мировую связь - "всё во всём". Наиболее известный кентавр греческой мифологии - Хирон - свой род ведет не по отцу Кроносу, а по матери Филире с ее явно вегетативным происхождением (греч. φιλύρα - "липа") и обычно именуется Филиридом. Другой кентавр - Фол - сын Селена и Мелии - "ясеневой". Только Хирон и Фол в дошедших до нас мифах воплощали мудрость и благожелательность. Хирон является воспитателем героев (Тесея, Ясона, Диоскуров); как лекарь обучал врачеванию Асклепия. В целом же кентавры (в дошедших до нас мифах) - дикие существа, обитатели гор и лесов, отличаются буйным нравом и невоздержанностью [21, стр. 37]. 

       На мозаике арабских мастеров во дворце короля Роджера II в Палермо (XII в) два кентавра - рядом с древом центра мироздания, и  символизируют,  так  же  как  и  само дерево, соединение неба и земли. У Данте кентавры во главе с Хироном в седьмом круге Ада "снуют облавой / Стреляя в тех, кто по своим грехам, / Всплывет не в меру из волны кровавой" ("Ад", XII, 73) [2, стр. 35]. На фреске Нардо ди Чоне в капелле Строцци церкви Санта-Мария Новелла во Флоренции (сер. XIV в.) кентавры изображены в качестве служителей Ада наряду с бесами. В произведениях Возрождения кентавры выступают носителями греха, олицетворением животных страстей, похоти.  

На картине Боттичелли "Камилла и кентавр" (1482 г.) (Приложение 5) кентавра подчиняет своей воле целомудренная амазонка из "Энеиды" Вергилия или как считалось прежде, сама богиня Афина, т.е. персонификация высшего Разума. (Название "Камилла и кентавр" закрепилось теперь за картиной вместо традиционного "Паллада и кентавр", поскольку в сравнительно недавно открытой описи дворца Лоренцо Медичи во Флоренции (составленной в 1492 г.) она обозначена именно так. Там же находилась и знаменитая "Весна" Боттичелли; обе картины составляли единое по смыслу аллегорическое откровение о силе облагороженной "любви небесной", зримо преображающей земную материю, - растительную, лесную в "Примавере" и животную в "Камилле"). 

 В "Богоматери Озерной" Беллини (1490) (Приложение 6) на заднем плане есть и кентавр, и его более обыденный символический двойник, вьючный осел, этот (по князю Мышкину)  "добрый и хороший человек". Прирученный осел как эмблема духовно-телесного самоограничения вообще куда типичнее для фоновых ландшафтов, чем  экзотическое  Хироново  племя.  Но  самое  главное,  если вернуться к Боттичелли, это та почти любовная нежность, с которой Камилла или Афина (или, если угодно, Разум как таковой) управляется со зверочеловеком, лишь чуть придерживая его за прядь волос. Перед нами уже не средневековые орнаментальные узлы и архитектурные капканы, а мягкая живописная дрессировка. 

 В одной из средневековых  легенд о поединке св. Георгия  с драконом самый поединок  переосмыслен: по молитве Георгия  обессиливший и укрощенный змей  сам падает к ногам святого, и девица (дочь правителя города, отданная на съедение дракону  и спасенная Георгием), ведет дракона в город на поводке "как послушнейшего пса" (выражение из "Золотой легенды"  Иакова Ворагинского, XIII в.). На картине П. Уччелло (Приложение 7) смешиваются разные "редакции" легенды. Мы видим и собственно поединок святого с драконом, и "девицу", держащую дракона на поводке (временная контаминация - феномен как древнего, так и средневекового искусства, для которых характерна симультанная организация времени-пространства, когда на одной картине, миниатюре, иконе, сцене мистерии или карте события, разделенные во времени, соединяются в одном пространстве.)  

  Картина и гравюра Дюрера, на которых мы видим св. Иеронима (Приложение 8), повествуют о двух этапах в жизни учителя Западной церкви. Первая соответствует времени аскетического подвига в Халкидской пустыне, когда Иероним изучал еврейский и халдейский языки, вторая - времени создания латинского перевода Писания (Вульгата). В обоих случаях рядом с Иеронимом - подобный большой добродушной кошке лев, похожий на настоящего настолько же, насколько соответствует и средневековой агиографической традиции укрощения "лютого зверя" дикой плоти. 

Агиография знает не только животного рядом с человеком, но и животного в самом человеке, человека-животного. Таков был иконный тип св. Христофора с песьей головой (Приложение 9) - он восходит к двум вариантам жития. В одном из них сообщается, что он был родом из племени людей-песьеглавцев, в другом - что столь странный облик был дарован ему свыше, когда Христофор вознес молитву об избавлении от телесной красоты, из-за которой его осаждали поклоннице. Этот образ, крайне экстравагантный для Средневековья, не раз запрещался как неканонический, пока не исчез вовсе. Пребывание в зверином облике могло быть редкой формой покаяния,  как  в  житии  св. Варвара,  бывшего  пирата,  который сперва, каясь, жил со скотами, без крова и одежды, а потом, уже разрешенный от грехов, провел 12 лет в лесу, по-прежнему нагой, питаясь, как некогда Навуходоносор, одной травой. Но в церковном изо-искусстве такая зооморфная аскеза практически неизвестна. Правда поэтически-светская традиция полузвериной аскезы в лесу, традиция "витязя в тигровой шкуре", была в Средние века достаточно популярна - но уже в виде внецерковного, мотива, восходящего к родоплеменному ритуалу (звериная шкура, надеваемая во время охотничьей инициации).

Воображаемые животные встречаются по всему миру в мифах и фольклоре как символ сверхъестественных сил или плод человеческой фантазии, проекция человеческой психики. Они дают нам возможность четко охарактеризовать явления, обозначить которые иным способом было бы трудно.

Существа, составленные из частей разных животных, представляют собой самую большую группу, среди них: василиск, химера, дракон, грифон, макара (Макара (Приложение 10)– фантастическое морское животное, образ которого встречается в индийских традициях. Его представляли существом огромных размеров, сочетавшим черты рыбы и крокодила), Сфинкс, единорог. Амамет – животное с челюстями крокодила, гривой льва и телом бегемота– терзал проклятые души древних египтян; этим же занимался и греко-римскийадский пес Цербер, который имел гриву из змей и множество голов. Оба этих фантастических зверя были персонификацией пугающей неизвестности, которая ждет людей после смерти.

В греческом мифе Гидра – это дракон-змея со множеством голов, она символизировала трудности в борьбе со злом: как только одну из ее голов отрубали, тут же вырастала новая.

Ламия, женщина с телом змеи, – древнегреческая аллегория зависти. Горгона, со змеями вместо волос, зубами вепря, золотыми крыльями и бронзовыми ногами, – наиболее откровенное олицетворение враждебного зла. Мантикор – существо с человеческой головой, телом льва, хвостом скорпиона – иудейский символ разрушения, уничтожения. Некоторые гибриды олицетворяют божественную благодать, например Козерог (с головой козла и телом рыбы), который для шумеров был воплощением бога – создателя мира Эйя.

Стихийные силы природы олицетворялись символическими животными ужасающих размеров. Левиафан, известное громадное морское чудовище, имел более раннюю предшественницу – вавилонскую богиню моря, разрушительницу Тиамат, олицетворявшую хаос.

Менее гигантские воплощения сил моря, грохочущие, многозубые Сцилла и  Харибда, – символы рискованного путешествия. Бегемот – похожая на гиппопотама версия левиафана, представляет еще один образец стихии, перед которой человек беспомощен. Гигантские грозные птицы в этом фантастическом зверинце представлены вавилонской птицей Зу и арабской Рок. Феникс и Саламандра принадлежат к еще одной группе, включающей в себя животных в их обычном облике, но со сверхъестественными возможностями. Индуистские змееподобные божества наги – охраняющий символ природных сил, которыми можно управлять с пользой для людей [25, стр. 37].

Символы меняют значение в зависимости от контекста, да и происходить они могут из самых разных, порой далеких друг от друга источников - от мистических трактатов до практической магии, от фольклора до ритуальных представлений.

Среди самых загадочных источников была алхимия - полутайная деятельность, нацеленная на превращение неблагородных металлов в золото и серебро, а кроме того, на создание жизни в лаборатории, чем явно граничила с ересью. Например, у Босха алхимия наделяется негативными, демоническими свойствами и атрибуты ее часто отождествляются с символами похоти: совокупление нередко изображается внутри стеклянной колбы или в воде - намек на алхимические соединения.

На его картинах присутствует целый бестиарий «нечистых» животных, почерпнутый из Библии и средневековой символики: верблюд, заяц, свинья, лошадь, аист и множество других; нельзя не назвать также змею, хотя встречается она у Босха не так уж часто. Сова - вестница дьявола и одновременно ересь или символ мудрости. Жаба, в алхимии обозначающая серу, - это символ дьявола и смерти, как и все сухое - деревья, скелеты животных. На его картинах Люцифер (Приложение 11) принимает мириады обличий: это традиционные черти с рогами, крыльями и хвостом, насекомые, полулюди - полуживотные, существа с частью тела, превращенной в символический предмет, антропоморфные машины, уродцы без туловища с одной огромной головой на ножках, восходящие к античным гротескным образам. Часто демоны изображаются с музыкальными инструментами, в основном духовыми, которые порой становятся частью их анатомии, превращаясь в нос - флейту или нос-трубу. Наконец, зеркало, традиционно дьявольский атрибут, связанный с магическими ритуалами, у Босха становится орудием искушения в жизни и осмеяния после смерти [3, стр. 35].

1.2. Символика животных в славянской народной традиции

Славяне верили, что все мы наделены разными характеристиками, присущими различным животным.

Каждое животное, зверь ли, птица или рыба, самый малый муравей имеют свой характер, историю и волшебную силу. 
Богам присуще перевоплощение. Так если Перуну (Приложение 12) больше нравится обращаться в орла, то Индрику (Приложение 13) проще перевоплотиться в змея. Это зависит напрямую от тех качеств зверя, в которого перевоплощается тот или иной бог. До сих пор глубинная суть животных не скрылась за ворохом тысячелетий.

Образы выступают в сказках, преданиях, песнях, пословицах и поговорках. В них звери и птицы говорят и мыслят, подобно нам, в то же время по-своему, по особым законам, часто жестоким и непонятным, но при соответствующем отношении, верным и справедливым. 
Черты животных находим мы в себе и окружающих. Улыбаемся или порой ужасаемся, видя свет разума в их глазах

Волк - хорт, вовк, серый, зверь, лютый. Хищний зверь, давний сосед славянского племени. Предок домашней собаки, во многом близок к ней по повадкам - сбивается в стаи, плотояден и быстр.

Это сильное и опасное животное вызывало у славян противоречивые чувства. С одной стороны волк - тотемный предок многих славянских племен и память об этом крепка до сих пор. Волк по сей день внушает страх и уважение. Хотя и не смел он, в одиночку на охоту не выходит, предпочитает слабую или больную дичь. Но без нужды не убивает, в сытое лето практически не опасен.

Невры Геродота, которые обитали где-то в районе современной Белоруссии, несколько дней в году превращались в волков и это не удивляло даже древних греков. Как и у любого тотемного животного, у волка было несколько прозвищ, заменяющих настоящее имя –«серый», «лютый». Слово “волк” вслух не произносилось. Во многих сказках волк - это проводник по заколдованному лесу, воплощение загробного мира. Проводник, впрочем, не бескорыстный, за свои услуги волк всегда брал плату - коня или скот. В этой особенности слышны отзвуки древней справедливости, «взявши - отдай сполна».

«Отчего люди не летают так, как птицы?» Любому, наверное, человеку знакомо ощущение полёта, – все летали в детстве во сне. А потом всю жизнь нам не хватает этого ощущения, и потому так мы завидуем птицам. И с готовностью принимаем их, как загадочных существ, наделённых мистическими способностями, способных предсказать будущее, принести счастье или просто удачу.

Птица в славянской мифологии занимает особое и очень значимое место. Верховное божество Род – начало всех начал, в своём земном воплощении принимал образ серой уточки, которая была его символом и носителем его силы. Именно эта уточка снесла два яйца – Явь и Навь – воплощение добра и зла, жизни и смерти…