Типы философствования

Обусловленность познания [33]. Согласно В. С.Степину, постнеклассическая наука представляет собой тип научной рациональности, объединивший науки о природе и науки о духе (т. е. по сути разрешивший проблему, поставленную Э. Шпрангером и В. Дильтеем). Такое состояние знания, возникшее не без влияния идей глобального эволюционизма, способствовало построению общенаучной картины мира, где разные типы рациональности не отрицают друг друга, а делят между собой сферы влияния. В зависимости от исследовательских задач одна и та же реальность может быть рассмотрена с разных позиций и может выступить предметом освоения в разных типах рациональности [21], [33].

В. С.Швырев также обращает внимание на существенные изменения, произошедшие в научной картине мира. Физическая мысль перешла от изучения «механоподобных  систем» к самоорганизующимся системам органического типа. «Тем самым открываются Возможности для сближения физического и биологического мышления» [40; 103]. «Включение в картину физической реальности самоорганизующихся и саморазвивающихся систем предполагает обращение к философско-мировоззренческим традициям, альтернативным по отношению к механическому аналитизму классической науки, которые ранее третировались как устаревшие и ненаучные. ...Рассмотрение в физике, в частности, космологии и синергетике, уникальных развивающихся объектов Создает точки соприкосновения и с гуманитарным историческим познанием, способствуя ликвидации противопоставления естественно-научного и гуманитарного познания» [40; 103] (курсив мой. — М. Г.).

Постмодернистская, постнеклассическая парадигма — это парадигма  синтезов: Запада и Востока, человечества и природы, гуманитарного и естественно-научного, науки и опыта культуры. Именно поэтому она имеет возможность  стать методологическим ориентиром культурно-исторической психологии.

4. ИНФОРМАЦИОННАЯ КУЛЬТУРА

Под информационной культурой  мы имеем в виду те представления  социологов (в первую очередь, это  школа «понимающей социологии»), культурологов, философов, которые  свидетельствуют о том, что постиндустриальное общество должно быть трансформировано в определенного рода культуру. По сути дела, идеи о грядущейНоосфере И «психозойской эре» — это те же поиски нового качества культуры. Новое состояние культуры требует от человека повышения креативности и ответственности за развитие как своей личности, так и мира в целом. Эта тенденция зафиксирована в

Семантиках «индивидуации» (К. Юнг), «индивидуализации» (О. Тоффлер) и т. п.

Проблема информатизации культуры, считает А. И.Ракитин, носит  фундаментальный характер, поскольку  в один узел завязываются процессы создания информационно-индустриального  общества, технологической, социальной и духовной модернизации [32]. Автор ссылается на исследования Д. Робертсона, проиллюстрировавшего зависимость технологии, культуры и ментальности на примере Пяти информационных революций: 1) изобретения языка, 2) письменности, 3) книгопечатания, 4) создания электронных средств информации, 5) компьютеров. «Каждый раз новые информационные технологии поднимали информированность общества на несколько порядков, радикально меняя объем и глубину знания, а вместе с ними и уровень культуры в целом. Культура, таким образом, оказывается связанной с технологией, понимаемой не в чисто инженерном, технократическом, а в гуманистическом смысле» [32; 22].

По-видимому, мы можем говорить о наступлении шестой информационной

Революции, связанной с  распространением по земному шару Интернета, глобальной компьютерной Сети, и его ролью в трансформации менталитета [9]. Однако проблема заключается в том, что «...скорость формирования новой генерации людей будет уступать скоростям технологически детерминированных процессов» [32; 31].

Практическим воплощением  информационной трансформации культуры стала Сетевая парадигма в образовании. Реальность такова, утверждает один из ее идеологов А. Цирульников, что сетевой подход приходит на смену системному, Сеть Оппонирует Иерархии. «...В отличие от однородной, правильно организованной системы для сетевого образования характерны, напротив, неоднородность, неправильность, асимметрия, сложность, динамичная картина сгущений и разряжений, что свойственно живым явлениям и процессам» [39; 3]. Особенно важно отметить, что Сеть — это естественный способ самоорганизации культуры. В сетевой парадигме имеются особые механизмы развития — это «событие» и «диалог опытов» (А. Лобок). «Сетевое образование не следует отождествлять с использованием компьютерной сети, Интернета, хотя новые информационные технологии, по-видимому, станут его естественным элементом» [39; 3].

Идея сети Играет в постнеклассической картине мира существенную роль. Сеть — понятие, встречающееся в различных областях культуры (в культурологии, в семиотике, в философии, в образовании, в восточной мистике, в физике). Квантовая физика рассматривает Вселенную, как согласованную сеть физических и психологических взаимоотношений. «Образ сложной, переплетенной космической сети, возникающий из открытий современной атомной физики, широко использовался на Востоке для того, чтобы охарактеризовать мистическое восприятие природы» [16; 142]. Восточный стиль мышления представляет собой Кружение Вокруг предмета созерцания, наложение друг на друга перспектив, получаемых под разным углом зрения, в результате чего образуется целостное и Многомерное Восприятие реальности.

Н. Н.Моисеев, продолжатель идей В. И.Вернадского, синтетических традиций русского космизма, посвятил последние  годы жизни глобальному исследованию процессов самоорганизации биосферы и условий ее перехода в ноосферу. Особое внимание он уделял точкам бифуркации, перестройкам эволюционного процесса в человеческом обществе, когда изменения  духовного мира людей превращались в определяющий фактор развития человечества как вида. Так, во времена палеолита  человек овладел зачатками нравственности в форме табу, и стадо антропоидов

Превратилось в человеческое сообщество. В неолите человечеству удалось преодолеть глобальный экологический  кризис благодаря переходу к земледелию и скотоводству. Но эти перестройки  растягивались соответственно на десятки  тысяч и тысячи лет. Теперь же у  человечества практически не осталось времени, считает Н. Н.Моисеев, поскольку  ему грозит глобальная экологическая  катастрофа: как антропогенный фактор человек практически истощил  возможности биосферы, оказавшись на пороге очередной бифуркации, результаты которой непредсказуемы. Биосфера уже  не справляется с антропогенными нагрузками. Чтобы избежать катастрофы, человечеству необходимо вступить в  ноосферу, в «психозойскую эру», но такое превращение не может  состояться без духовных новообразований, без предельных усилий разума, без  ментального переоснащения человека. Нас ожидает смена ценностей, смена менталитета, смена цивилизационных  парадигм. И на этом пути Западу придется учиться вести диалог с Востоком [28].

110

5. ПАЛОМНИЧЕСТВО НА ВОСТОК

Может ли душа быть исследована  в естественнонаучной традиции? Отказ  западной психологии от своего исконного  предмета — души, и замена его  явлениями сознания, поведением, деятельностью  и т. п. обусловлен, прежде всего, Проблемой метода. «Прекрасное обозначение “Психология” — учение о душе — было просто незаконно похищено и использовано, как титул для совсем иной научной области... когда теперь размышляешь о природе души, о мире внутренней реальности человеческой жизни как таковой, то занимаешься делом, которому суждено оставаться безымянным или для которого надо придумать какое-нибудь новое обозначение» [38; 423]. Предметом психологии провозглашалось то, что можно было «объективно» исследовать, пусть даже и косвенными методами. Психологические же знания древности и восточных мистических культур, не укладывающиеся в рамкиКлассической парадигмы, были за ненадобностью отданы на откуп религии. Западная рациональная философия методологически покровительствовала западной рациональной психологии.

На наш взгляд, вариант  западной психологии и пребывает  в Перманентном кризисе Потому, что не верны его исходные посылки. «На протяжении столетий восточные мистики изучали свойства различных состояний сознания, и те выводы, к которым они пришли, коренным образом отличаются от западных представлений» [16; 316]. Но картина мира, к которой пришла субатомная физика, оказалась удивительным образом сходна с духовным опытом Востока. «Убоявшись себя, собственной “бездны”, человек отгородился от Бытия понятиями, открестился от “мистики” (чур меня!) и вздохнул облегченно, а легче не стало, — пишет востоковед Т. П.Григорьева. — И этому комплексу, страху перед ноуменальным миром, есть объяснения, и в нем предстоит разобраться... (если, конечно, у психологов дойдут руки до человека)» [8; 150].

Насколько нам известно, академические  учебники по истории психологии посвящены  преимущественно истории западной и отечественной психологии. По сути дела, на обложках этих учебников корректнее писать, как у Б. Рассела: «История западной психологии», а не «История психологии». Ничтожно малую долю в  научных публикациях занимает изучение психологического знания Востока. Довольно часто это сводится к прилаживанию восточного знания в западную систему  координат, хотя от подобного предостерегали как К. Юнг, так и А. Уоттс. Трудности  обусловлены в значительной

Степени тем, что Путь к знанию лежит через изучение языков (У. Эко), а психолог, знающий восточные языки, — явление пока еще экзотическое... Психологические знания Японии, Китая, Индии, Тибета в академических учебниках не упоминаются. А ведь это культуры, традиционно придающие огромное значение внутреннему опыту и обладающие

Невероятно развитыми  системами психотехник. Опыт этих культур  осваивается нами

12 Явно недостаточно. Более того, мы не имеем и Культурных органов Для такого рода

Освоения, о чем свидетельствуют  трудности общения европейцев с  ламами Тибета,

Недопонимание, отсутствие адекватных терминов в собственном психологическом

Словаре и т. п. Подобным органом  могло бы стать развитие «сетевого», подвижного,

Интуитивно-логического, как  Инь и Ян, мышления, которое достигается  усилием

«диалога опытов» и  является духовным новообразованием постнеклассической

Ментальности.

Паломничество психологов на Восток (Э. Фромм, К. Юнг и другие) кардинально не изменило европоцентристских, инструментальных установок западной психологии, однако позволило отрефлексировать ее проблемы [42].

Если изменить вúдение, словно повернув волшебный алмаз из сказки М. Метерлинка, то реальность предстанет совершенно иначе. Мы вдруг увидим «дикость»  и «варварство» западной (в широком  смысле) традиции в психологии, ее духовную нищету. «Западная цивилизация насчитывает  всего лишь тысячу лет и первым делом должна освободиться от своей  варварской односторонности. Речь идет прежде всего о более глубоком понимании человеческой натуры», —  писал К. Юнг [42; 38]. Пример подобного

Варварства — исследование нестандартного по своей природе  творческого мышления с

13 Помощью стандартизированных процедур, нетерпимость к тому, что мы не понимаем.

«Если у нас нет сердца, — пишет В. Джемс в «Многообразии  религиозного опыта», — мы будем  рассматривать музыканта и влюбленного  как слабоумных или сумасшедших, и мистики находят, что часто  многие из нас судят именно таким  образом об их переживаниях» [12; 304]. О трудностях, связанных с нашими клише мышления и наложением западных представлений, в частности, на китайскую терминологию, предупреждал американский исследователь А. Уоттс в работе «Путь Дзен». С другой стороны, имеющий место в современной культуре «магический ренессанс» [35] приводит к безответственному употреблению Средств иной культурной традиции(наркотики, психотехники и т. п.), в результате чего достигается не духовный рост, а расстройство и деградация психики. Чем в этой ситуации европеец, прельстившийся галлюциногеном-пейотом отличается от «дикаря», меняющего драгоценности на дешевые безделушки?

По-видимому, на сегодняшний  день не существует удовлетворительной Практики Культурно-исторической психологии. Разработка методологии и идеальное моделирование несомненно важны, но не менее значимы иЭкспедиции. Имеются в виду не только полевые и этнографические исследования в стиле М. Коула («Психолого-теоретические»), но и исследования, реализующие между различными культурами герменевтику и диалог («Культурно-практические»).

Путь подобного изучения восточных культур предполагает ученичество с целью бескорыстного  познания, а не только научной выгоды. В этом отношении ценен опыт (пусть  неоднозначный) антрополога К. Кастанеды, этнографа и археолога Ф. Мазьера, художника Н. К.Рериха, путешественницы  А. Дэви-Неел.

И. Т.Касавин комментирует тексты К. Кастанеды, отмечая, что их автор — «не

09.10.2012

Традиционный ученый типа Б. Малиновского или Э. Эванс-Причарда, отстраненно описывающий магические ритуалы и пытающийся объяснить  их извне с помощью исторических, социологических и психологических  закономерностей. Кастанеда доводит  до нас таинства магической культуры, непосредственно вовлекая в этот странный мир и делая нас его  жителями. Читая его произведения, мы погружаемся в марево “измененных  состояний сознания” и осваиваем  их изнутри как часть собственного опыта. Это особый способ постижения культуры, задействующий глубинные, не полностью осознаваемые механизмы восприятия, частично описываемые как предпонимание и отнесение к традиции Хайдеггером и Гадамером. Герменевтическая философия подчеркивает свою связь с филологическим и литературным исследованием отношения человека и мира; этим же или почти этим

Путем движется и Кастанеда, пытаясь донести до нас тот  уникальный опыт, к которому сам  приобщился в Процессе шаманского ученичества. Если мы поверим ему, то поймем его; если нет — ограничимся прочтением увлекательного изложения путешествия американского студента в мир колдунов, духов и демонов...» [18; 406](курсив мой. — М. Г.).

Ф. Мазьер, автор книги  «Загадочный остров Пасхи», благодаря  тому, что его жена, будучи по происхождению  таитянкой, Легко выучила язык островитян и в ызвала к себе их Симпатию и доверие, в своем исследовании оспорил выводы экспедиции Т. Хейердала, якобы разгадавшие тайну происхождения каменных идолов острова. Путешественница А. Дэви-Неел В совершенстве овладела санскритом и тибетским языком, чем расположила к себе далай-ламу и ученых Тибета и Индии. Во время длительных путешествий она на удивление легко Перенимала местный образ жизни, тем не менее книги, описывающие опыт этих путешествий, выдержаны в хорошем научном стиле. «Я хочу показать то, чему была очевидцем, то, что я знаю об азиатских учениях из личного опыта Как единственного способа, которым знание передается среди азиатов. Это ни в малейшей мере не напоминает то, что утверждают наши ученые, интересы которых не идут дальше грамматических корней и исторических дат, и которые не имеют ни малейшего представления об обсуждаемых ими теориях» [13; 13] (курсив мой. — М. Г.).

Иными словами, миры Востока  — кладези психотехнических практик  и исследований человеческой психики, имеющих длительную историческую традицию. Эти культуры отличает обширный глоссарий  психологических состояний, описание многообразия психосоматических феноменов. Более того, здесь практикуется принципиальная неразрывность познания с этикой и духовностью (избирательность  в передаче знания, эзотеричность). Но для отечественной академической  психологии мистическая культура Востока, по-видимому, представляет собой нечто  сомнительное. История психологии в