Средневековая Арабская философия

     Гносеологические  положения арабских аристотеликов, касающиеся процесса познания, начинаются с разделения его, в соответствии с познавательными способностями, на чувственное и разумное. Но это разделение имеет и онтологическое основание – корреляцию между познаваемыми объектами и познавательными силами. Так, два вида познания аль-Кинди обосновывает существованием единичных и всеобщих предметов (родов и видов).

     Чувственное знание, ощущение есть восприятие формы вещи, отвлеченной от материи этой вещи, так что чувственно воспринимающее приобретает образ благодаря этой форме, полагает Ибн Сина. Он же отмечает, что формы чувственно воспринимаемых вещей доходят до органов чувств и запечатлеваются в них и тогда воспринимаются ощущающей силой. Чувственно воспринимаемые формы несут на себе отпечаток условий их существования в материи. Ибн Сина указывает, что чувство берет от материи форму вместе с материальными атрибутами: множественностью, делимостью, количеством, местом и положением. Во всех видах чувственного восприятия (даже в представлении) форма ограничена количественно и по положению, поэтому она не может быть общей для всех индивидов. Например, человека представляют как одного из людей.

     Чувственное восприятие имеет еще особенность  или, вернее, способность: наряду и вместе с «материальными формами» чувства  акцидентально воспринимают также  соединенные с ними «нематериальные  формы». Нематериальное, но находящееся в материи, пишет аль-Кинди, воспринимается вместе с материей. Например, очертание воспринимается вместе с цветом как граница цвета. Другим примером постижения нематериального является познание идей, о чем повествует Ибн Сина. Конкретно идеями у него выступают добро и зло, которые сами по себе нематериальны, но пребывают в материи (вещи). Связь идей с материей имеет случайный характер, так как ни очертание, ни цвет, ни положение предмета не указывают на их сущность (в нашем случае – на сущность добра и зла). По этой причине идеи невозможно ощутить внешними чувствами и в виде восприятия формы. Для их восприятия нужно особое внутреннее чувство, «сила догадки». Благодаря ей душа постигает не только формы, но также идеи. Например, овца воспринимает и форму волка (очертания, цвет) и идею враждебности (зла) в нем. Овца решает, что волка следует избегать, а к ягненку можно приласкаться, т. е. знает идеи добра и зла.

     Чувственное познание у машшаитов – это знание отдельных предметов, единичных субстанций, первичных по существованию (бытию). Оно является знанием непостоянным, недолговечным, изменчивым. Как пишет Фараби, «знание, получаемое через ощущения, является для нас достоверным пока мы ощущаем, а когда объект, воспринимаемый нашими органами ощущений, исчезнет, то мы не будем знать, таков ли он, как мы его ощущали, или нет». Тем не менее Ибн Сина говорит, что душа из опыта приобретает посылки посредством чувственного восприятия, отыскивая сказуемое для подлежащего, например, в суждении «человек – разумное существо».

     Разумное  познание арабские аристотелики рассматривали  также как восприятие форм, но теперь уже как восприятие форм без материальных атрибутов. Отсюда следует принципиальное отличие разумного знания от чувственного: оно не сопровождается образами. Все объекты метафизики: конечное, бесконечное, тело, пустота – не воспринимаются в виде образа, а постигаются одним разумом (в понятии). Согласно Фараби, умопостигаемые формы существуют отрешенно от материи в надлунном мире, они даны человеческому уму актуально. Так же считал и Ибн Сина. Умозрительная сила получает впечатления от всеобщих, отвлеченных от материи форм. Если форма отделена от материи сама по себе, то разумная душа просто воспринимает их. В данной ситуации знание имеет непосредственный (интуитивный) и врожденный характер. По Фараби представления о необходимости, существовании, возможности суть ясные, утвердившиеся в уме понятия. Кто познает нечто, тот познает и то, что уже наличествует в душе: кто хочет узнать о кусках дерева, равны они или нет, тот обращается к душе, где находится понятие равенства. В умозрительной силе имеются первые предметы разумного восприятия. Они суть врожденные знания, бессознательно в душу вошедшие. Например, убеждение, что целое больше части.

     Другая  ситуация возникает тогда, когда разум имеет дело с формами, отягощенными атрибутами материи. В подлунном мире, пишет Фараби, умопостигаемые формы даны в предметах вкупе с материей и в ходе познания должны быть отделены от нее. Такие умопостигаемые формы даны уму лишь потенциально. Таким образом, как чувству акцидентально приходится иметь дело с нематериальным, так разуму, постигающему нематериальное, акцидентально приходится сталкиваться с материальным. Аль-Кинди отмечает, что восприятие разума акцидентально в отношении чувственного представления. Например, границы цвета, т. е. очертание, постигаются разумом. То, что не имеет материи, но содержится в ней, находясь в чувственно воспринимаемом, служит предметом разумного (понятийного), а не образного знания. Следовательно, разумная сила постигает формы только тогда, когда они полностью отвлечены от материи и ее атрибутов. В результате отвлечения мы получаем общее или абстрактные объекты (род, вид) в душе. Фараби так определял общее: «Общее есть нечто, обладающее таким свойством, по которому ему уподобляются два или более [предметов]».

     Но  разум образует общее (род, вид) еще  и с помощью операции обобщения. Так, Фараби говорит об образовании  общего (рода) субстанций. Субстанции – это небо, земля, камни, вода, растения, животные. Высший род их – тело. Значит, тело – общее всех субстанций. Субстанции располагаются в ряд восхождения от частного к общему, т. е. по степени обобщения. Например, пальма – дерево – растение – тело. Общее образуется постольку, поскольку есть единичные субстанции.

     Пути  образования умопостигаемых форм, общего, родов и видов показывают, что  они суть порождения ума. Возникающая  при этом важная мировоззренческая  проблема об отношении общего (мышления) и единичного (вещей) не обошла стороной и арабских аристотеликов. В частности, она представлена в полемике между Ибн Рушдом и аль-Газали о существовании возможности. Философы, излагает их позицию Ибн Рушд, считают цветность, животность и другие всеобщие понятия закрепленными в уме. Они также заявляют, что общее существует в умах, а не в предметах внешнего мира. То, что существует во внешнем мире, – это отдельные единичные вещи, познаваемые чувствами, а не разумом. Точнее говоря, общее в действительности существует в уме, а в предметах внешнего мира оно существует в возможности. Разум способен актуализировать это всеобщее, потенциально содержащееся в вещах. Он отрешает природу единичных вещей от материи и делает ее всеобщей, пишет Ибн Рушд. Иными словами, ум извлекает из них понятие в отделенном от материи виде. Поэтому, заключает Ибн Рушд, общее не тождественно природе вещей, родом или видом которых оно является.

     Разум как познающая сила имеет две стороны: разум, воспринимающий формы, и разум, отделяющий формы от материи. Это разделение восходит к аристотелевскому трактату «О душе», в котором различаются деятельный и страдательный ум.

     Страдательный разум – это способность воспринимать; деятельный – способность абстракции и собственно мышления. Из допущения Аристотеля, что деятельный разум есть нечто по сущности отделенное от материи, возникло представление о чистой разумности, отличной от индивидуального человеческого ума. Это последнее толкование и стало распространенным среди арабских аристотеликов. Деятельный ум был отождествлен с некоей сверхчеловеческой разумностью. Фараби писал о деятельном разуме, благодаря которому умопостигающие силы переходят из потенциального состояния в актуальное и становятся совершенным разумом. Он подобен солнцу, которое дает возможность человеческому глазу видеть и выделяет (высвечивает) предметы. Он опосредует отношение ума к вещам, наделяет его логикой, аппаратом категорий, и т. п. Будучи способностью, присущей всему человеческому роду, он обладает вечностью и непрерывностью существования. В этом же направлении шли Ибн Сина и Ибн Рушд, которые тоже говорили о едином деятельном уме, который только и является бессмертным.

     Прямо противоположное толкование получил  страдательный разум. Ибн Сина полагает, что у души имеется умозрительная сила, и когда она не завершена, то называется материальным разумом. Эта сила существует у всякого индивида и называется материальной еще и потому, что подобна предрасположенности первой материи принимать форму. Это ступень ребенка, когда в душе нет никаких восприятий. Разум в состоянии возможности переходит к действительному бытию благодаря деятельному разуму. Аристотелики утверждали, что индивидуальный человеческий разум как возможный и воспринимающий ум неотделим от тела и гибнет вместе с ним.

     Помимо  разделения знания на чувственное и  разумное, арабские перипатетики делили знание еще в зависимости от того, принимаем ли мы его в качестве истинного без доказательства или после доказательства. Речь идет о двух видах знания: интуитивном, непосредственном, не требующем доказательств своей истинности, и дискурсивном, опосредованном рассуждением и принимаемом за истинное после логического доказательства. К знанию, получаемому без какого-либо обдумывания и приведения доводов, относятся: 1) знания, принятые большинством людей по утверждению заслуженного лица (авторитета); 2) общеизвестные (очевидные) суждения и взгляды, распространенные среди людей, например, «почтение к родителям является долгом»; 3) чувственные восприятия, выраженные в высказываниях типа «Зейд сидит здесь», «теперь – день»; 4) первые умопостигаемые принципы (часть меньше вещи, целое больше части). «Существование начал необходимо принять. Все остальное следует доказывать», – заключает аль-Фараби.

     Рассуждение и доказательство имеют место  тогда, когда разум не просто воспринимает, но приобретает начала знания в опыте посредством индукции, писал Фараби. Далее, на логической необходимости (доказательстве) основываются утверждения о том, что не имеет материи и с ней не связано. Таким является утверждение, что вне Вселенной нет ни пустого, ни заполненного пространства. Оно не связано с чувственно воспринимаемым (т. е. материей) и доказывается логически, именно аналитически, из понятия пустоты и Вселенной.

     Несогласованность ряда мировоззренческих положений  машшаитов с исламской ортодоксией  привела к тому, что против них выступали духовенство, мутакаллимы и мистики-суфии в лице упоминавшегося аль-Газали. Правоверные богословы отождествляли философию (логику) с ересью. Эти обстоятельства определили то, что влияние философии (фаласафы) в духовной жизни арабского общества было ослаблено. Но если не в культуре халифата, то в культуре западноевропейского средневековья арабские философы сыграли значительную роль. Благодаря их высокому научно-философскому уровню творчество арабских аристотеликов стало стимулятором развития философии в средневековой Европе, после того как в XII— XIII вв. европейцы познакомились с достижениями арабов.

     Арабо-мусульманская  философия в лице последователей Аристотеля (машшаитов-перипатетиков) – аль-Кинди, аль-Фараби, Ибн Сины, Ибн Рушда – построила по существу пантеистическое мировоззрение на основании следствий, выведенных из учений Аристотеля и неоплатоников. Главными в их философии были положения о вечности мира, вечности материи, о причинно-следственных связях в природе, постигаемых разумом. Важную роль сыграла также их доктрина о вечносущем едином разуме человеческого рода и смертной душе отдельного человека. Все эти положения в дальнейшем (в XIII в.) пропагандировали и защищали европейские последователи Ибн Рушда – латинские аверроисты.

     Суфизм. Как одно из пяти основных направлений классической арабо-мусульманской философии возник в VIII в. и оформился позже других. Получает зрелую форму в трудах Мухйи ад-Дина Ибн Араби (1165 - 1240 гг.). Суфизм представляет собой направление, использующее опыт мистического откровения. Мистический опыт постепенно начинает получать теоретическое осмысление у ал-Хасана ал-Басри, Зун-Нуна ал-Мисри (VIII – IX в.), ал-Харраза (ум. 899), философские идеи прослеживают у Абу Йазида ал-Бистами (ум. 875), Абу Мансура ал-Халладжа (ум. 922) и др.

     Истоки  суфизма прослеживаются уже в  VII веке, когда он существовал в форме подчёркнутого благочестия и аскетизма. Однако о суфизме как таковом можно говорить лишь с середины VIII – начала IX века. Постепенно в аскетическом течении ислама стали усиливаться мистические настроения: появились чувства неизбывной тоски по Богу, бесконечной любви к Нему и стремление к абсолютному единству с Богом.

     Суфизм  тесно связан с идеей любви  к Богу, которая может принимать  характер исступления, «опьянения» Богом (отсюда и метафоры вина и опьянения в суфийской поэзии). Суфий – это влюбленный, полностью отдающий себя во власть того, кого он любит, – Бога. Именно эта влюбленность, одержимость Богом и ведет к познанию Бога. Богопознание происходит через любовь к Богу, причём реализуется оно через единение или слияние с Богом, через уничтожение в Боге. Суфии придают Богу надличностный характер. Бог – это единственная реальность, которая, будучи абсолютной Истиной, и является предметом любовных переживаний и томлений. Таким образом, любовь суфия к Богу – это его любовь к Истине. Богопознание суфии связывают с созерцанием света.

       Суфийский путь делится обычно  на три этапа: шариат (соблюдение всех правил и предписаний ислама), тарикат (собственно путь суфийской практики) и хакихат (достижение поставленной цели и познание истины). Суфийские трактаты подробно описывают каждый из этапов. При этом выделяются так называемые «стоянки» (макамат) и «состояния» (ахвал). «Стоянки» - это опыт, достигаемый суфиями собственными усилиями. «Состояния» - это трансперсональные переживания, которые ниспосылаются суфию Богом.

     Например, согласно ас-Сарраджу (ок. X в. н.э.), суфий должен пройти 7 «стоянок» (раскаяние, богобоязненность, воздержание, бедность, терпение, удовлетворённость, упование на Бога) и 10 «состояний» (самоконтроль, близость, любовь, страх, надежда, страсть, дружество, успокоение, созерцание, уверенность). «Состояния» отличаются неустойчивостью, однако они закрепляются по мере приближения к цели. К «состояниям» относят иногда также момент, когда суфий живёт как бы вне времени, сосредоточившись исключительно на Боге.