Параллель между великими людьми и помешанными по Чезаре Ломброзо

Существование эпидемического сумасшествия у древних евреев и  собратьев их - финикиян, карфагенян и пр. - доказывается библейской историей и самим языком, в котором одни и те же слова служат для обозначения  пророка, сумасшедшего и преступника. В Библии рассказывается, что Давид, опасаясь быть убитым, притворялся  сумасшедшим, выпачкал себе бороду и  поставил над дверью своего дома особый знак, что заставило царя Ахиза  сказать: “Разве не достаточно у меня сумасшедших и без Давида?”  Этот факт указывает на частое повторение случаев помешательства и на то, что помешанные были неприкосновенны, вероятно, вследствие предрассудка, перешедшего  к евреям еще от арабов, у которых  пророк и сумасшедший называются одинаково - “навви”.

В Алжире, по словам Бербрюгера, весьма многочисленны индивидуумы, впадающие при известных условиях в состояние, очень напоминающее конвульсионеров С. Медардо. Чтобы  убедиться, каким уважением пользуются сумасшедшие в Марокко и у  соседних кочующих племен, следует  прочесть книгу Думмонд-Гея, который, между прочим, говорит: “По мнению берберов, лишь тело сумасшедших находится на земле, разум же их удерживается божеством на небе и возвращается к ним только в тех случаях, когда они должны говорить, вследствие чего каждое слово, ими сказанное, считается откровением”. Сам автор книги и английский консул едва не были убиты одним из этих “святых”,  бегающих всюду нередко с оружием в руках.

Турки относятся к сумасшедшим  с таким же уважением, как и  к дервишам, считая их наиболее близкими к божеству людьми, вследствие чего им открыт доступ даже в дома министров.

В Батаки, по словам Иды Пфейфер, человеку одержимому оказывают величайшее почтение: каждое слово его считается  пророчеством, а желание - законом.

В Китае  единственной представительницей массового помешательства служит одна секта религиозных фанатиков - явление  необычайное для этой  скептической нации. Кроме того, последователи  Тао почитают беснующихся, помешанных и тщательно записывают их изречения, думая, что они служат выразителями мыслей беса относительно будущего.

В Океании, на острове Таити, существуют также свои пророки, то есть те же  сумасшедшие, находящиеся  по мнению народа, под особым покровительством божественного духа.

В Перу кроме собственного духовенства есть еще и пророки, изрекающие разные “истины” во время  припадков страшных конвульсий. Эти  люди в большом почтении у простого народа, но высший класс относится  к ним с презрением.

Такое сходство во взглядах на помешательство в разных странах  должно обусловливаться общими причинами. Ч. Ломброзо приводит следующие:

1) Располагая лишь небольшим  числом привычных ощущений, простой  народ с изумлением относится  ко всякому новому явлению  и готов поклоняться всему  необыкновенному; обожание является  у него, можно сказать, необходимым  рефлексом, вследствие каждого  слишком сильного  нового впечатления.

2) Некоторые из помешанных  обладают необыкновенной физической  силой, а народ уважает силу.

3) Нередко они обнаруживают  поразительную нечувствительность  к холоду, голоду и ко всевозможным  физическим страданиям.

4) Некоторые из них,  одержимые религиозным или горделивым  помешательством, сами выдают  себя за вдохновенных богами, за властелинов, повелителей народа  и этим заранее располагают  его в свою пользу.

5) Но самая главная причина  заключается в том, что многие  из помешанных нередко обнаруживали  ум и волю, значительно превосходившие  общий уровень развития этих  качеств у массы остальных  сограждан, поглощенных заботами  об удовлетворении своих материальных  потребностей. Далее известно, что  под влиянием страсти сила  и напряжение ума заметно возрастают. Глубокая вера этих людей   в действительность своих галлюцинаций, мощное красноречие, с каким  они высказывали свои убеждения,  контраст между их жалким безвестным  прошлым и величием их настоящего  положения естественно придавали  подобным сумасшедшим громадное  значение в глазах толпы и  возвышали их над общим уровнем  здравомыслящих, но дюжинных, обыкновенных  людей. Примером такого обаяния  могут служить Лазаретти, Брианд, Лойола, Малинас, Жанна д’Арк,  анабаптисты и пр.                               VII.

Исключительные особенности

гениальных  людей.

                                  Заключение.

Возникает вопрос, возможно ли на основании всего вышеизложенного  прийти к заключению, что гениальность вообще есть не что иное, как невроз, умопомешательство? Нет, такое заключение было бы ошибочным. Правда, в бурной и тревожной жизни гениальных людей бывают моменты, когда эти  люди представляют большое сходство с помешанными и в психической  деятельности тех и других есть немало общих черт, например обостренная  чувствительность, экзальтация, сменяющаяся  апатией, оригинальность эстетических произведений и способность к  открытиям, бессознательность творчества и употребление особых выражений, сильная  рассеянность и склонность к самоубийству, а также нередко злоупотребление  спиртными напитками и, наконец, громадное тщеславие. Правда, в числе  гениальных людей были и есть помешанные, точно так же, как и среди  этих последних были субъекты, у  которых болезнь вызывала проблески  гения, но вывести из этого заключение, что все гениальные личности непременно должны быть помешанными, значило бы впасть в громадное заблуждение  и повторить, только в ином смысле, ошибочный вывод дикарей, считающих  боговдохновенными людьми всех сумасшедших.

Если бы гениальность всегда сопровождалась сумасшествием, то как  объяснить, что Галилей, Кеплер, Колумб, Вольтер, Наполеон, Микеланджело, Кавур, люди несомненно гениальные и притом подвергавшиеся в течение своей  жизни самым тяжелым испытаниям, ни разу не обнаруживали признаков  умопомешательства?

Кроме того, гениальность проявляется  обыкновенно гораздо раньше сумасшествия, которое по большей части достигает  максимального развития лишь после  тридцатипятилетнего возраста, тогда  как гениальность обнаруживается еще  с детства, а в молодые годы обнаруживается уже в полной мере: Александр Македонский был на вершине своей славы в двадцать лет, Карл Великий - в тридцать лет,   Карл XII - в восемнадцать? Д’Аламбер  и Бонапарт - в двадцать шесть (Рибо).

Далее, между тем как  сумасшествие чаще всех других болезней передается по наследству и притом усиливается с каждым новым поколением, гениальность почти всегда умирает  вместе с гениальным человеком, и  наследственные гениальные способности, особенно у некоторых поколений, составляют редкое исключение. Положим, гений тоже может заблуждаться, положим, и он всегда отличается оригинальностью; но ни заблуждение, ни оригинальность никогда не доходят у него до полного  противоречия с самим собою или  до очевидного абсурда, что так часто  случается с маттоидами и помешанными.

Если некоторые из этих последних и обнаруживают недюжинные умственные способности, то это лишь в сравнительно редких случаях, и  притом ум их всегда односторонен: гораздо  чаще мы замечаем у них недостаток усидчивости, прилежания, твердости  характера, внимания, аккуратности, памяти -  главных качеств гения. И  остаются они по большей части  всю жизнь одинокими, необщительными, равнодушными или нечувствительными  к тому, что волнует род людской, точно их окружает какая-то особенная, им одним принадлежащая атмосфера. Возможно ли сравнивать их с теми великими гениями, которые спокойно и с  сознанием собственных сил неуклонно  следовали по раз избранному пути к своей высокой цели, не падая  духом в несчастьях и не позволяя себе  увлечься какой бы то ни было страстью!

Таковы были: Спиноза, Бекон, Галилей, Данте, Вольтер, Колумб, Макиавелли, Микеланджело, Кавур. Все они отличались огромной силой их мыслительных способностей, сдерживаемых могучей волей, но ни в  одном из них любовь к истине и  красоте не заглушила любви к  семье и отечеству. Они никогда  не изменяли своим убеждениям и не делались ренегатами, они не уклонялись от своей цели, не бросали раз  начатого дела. Сколько настойчивости, энергии, такта выказывали они при  выполнении задуманных ими предприятий  и какой умеренностью, каким цельным  характером отличались в жизни!

А ведь на их долю выпадало тоже немало страданий от преследований  невежд, им тоже приходилось испытывать и припадки изнеможения, следовавшие  за порывами вдохновения, и муки овладевшего  ими сомнения, колебания, но все это  ни разу не заставило их свернуть с  прямого пути в сторону.

Единственная, излюбленная  идея, составлявшая цель и счастье  их жизни, всецело овладевала этими  великими умами и как бы служила  для них путеводной звездой. Для  осуществления своей задачи  они  не щадили никаких усилий, не останавливались  ни перед какими препятствиями, всегда оставаясь ясными, спокойными. Ошибки их слишком немногочисленны, чтобы  на них стоило указывать, да и те  нередко носят такой характер, что у обыкновенных людей они  сошли бы за настоящие открытия.

Резюмируя эти положения, можно прийти к  следующим выводам: в физиологическом отношении  между нормальным состоянием гениального  человека и патологическим - помешанного  существует немало точек соприкосновения. Среди гениальных людей встречаются  помешанные и среди сумасшедших - гении. Но было и есть множество  гениальных людей, у которых нельзя отыскать ни малейших признаков умопомешательства, за исключением некоторых ненормальностей  в сфере чувствительности.

Установив такое близкое  соответствие между гениальными  людьми и помешанными, природа как  бы хотела указать нам на нашу обязанность  снисходительно относиться к величайшему  из человеческих бедствий -  сумасшествию и в то же время предостеречь нас, чтобы мы не слишком увлекались блестящими призраками гениев, многие из которых  не только не поднимаются в заоблачные сферы, но, подобно сверкающим метеорам, вспыхнув однажды, падают очень низко  и тонут в массе заблуждений.