Параллель между великими людьми и помешанными по Чезаре Ломброзо

Кеплер в мае 1618 года открыл законы движения мировых тел.

Открытие Скиапарелли  относительно падающих звезд было сделано  в августе 1866 года.

Никольсон открыл окисление  металлов с помощью вольтова столба летом 1800 года    и так далее.

 Однако, надо сказать,  что почти все произведения  великих умов, и в особенности  открытия в физике, являются  не  результатом мгновенного вдохновения,  а скорее следствием целого  ряда непрерывных и медленных  изысканий со стороны живших  в прежнее время ученых, так  что новейший изобретатель есть, в сущности, только компилятор, трудам которого не применима хронология, так как приведенные числа определяют скорее время окончания того или другого произведения, чем тот момент, когда оно было задумано. Но под ту же категорию можно подвести и почти все остальные проявления человеческой деятельности, даже наименее произвольные. Оплодотворение, например, и то зависит от хорошего питания организма и от наследственности; сама смерть и сумасшествие лишь, по-видимому, обуславливаются непосредственными или случайными причинами, но в сущности они находятся в полнейшей зависимости, с одной стороны, от атмосферных явлений, а с другой - от органических условий; во многих случаях можно сказать, что смерть и сумасшествие бывают подготовлены заранее и время наступления их с точностью обозначено в момент самого рождения индивида.

 

                     

 

 

 

 

                             IV.

Влияние

метеорологических явлений

на рождение гениальных людей.

 

Убедившись в громадном  влиянии метеорологических явлений  на творческую деятельность гениальных людей, легко понять, что и на их рождение климат и строение почвы  должны также оказывать могущественное действие.

Несомненно, что раса (например, в латинской и греческой расе больше великих людей, чем в других), политические движения, свобода мысли  и слова, богатство страны, наконец, близость литературных центров - все  это оказывает большое влияние  на появление гениальных людей, но несомненно также, что не меньшее значение имеют  в этом отношении температура  и климат.

Уже издавна замечено было как простонародьем, так и учеными, что в гористых странах с теплым климатом бывает особенно много гениальных людей. Народная тосканская поговорка  гласит: “У горцев ноги толстые, а мозги  нежные”. Веджецио писал: “Климат влияет не только на физическое, но и на душевное здоровье; Минерва избрала  своим  местопребыванием город Афины за его благорастворенный воздух, вследствие чего там родятся мудрецы”. Цицерон  тоже не раз упоминает о том, что  в Афинах, благодаря теплому климату, родятся умные люди, а в Фивах, где климат суровый, - глупые. П свидетельству  Вазари, Микеланджело говорил ему: “Если  мне удалось создать что-нибудь действительно хорошее, то я обязан этим чудному воздуху вашего родного  Ареццо”. Маколей говорит, что Шотландия  одна из беднейших стран Европы, занимает в ней первое место по числу ученых и писателей; ей принадлежат: Михаил Скотт, Непер - изобретатель логарифмов, затем Буханан, Вальтер Скотт, Байрон, Джонстон и отчасти Ньютон.

Флоренция, где климат очень  мягок, а почва чрезвычайно холмиста, доставила Италии самую блестящую  плеяду великих людей. Данте, Джотто, Макиавелли, Люлли, Леонардо, Челлини, Беато Анджелико, Андреа дель Сарто, Веспуччи, Боккаччо, Альберти, Николини и Донати и др. - вот главные  имена, которыми имеет право гордиться  этот город.

Напротив, Пиза, находящаяся  в научном отношении как университетский  город в не менее благоприятных  условиях, чем Флоренция, дала по сравнению  с нею даже  значительно меньшее  число выдающихся генералов и  политиков, что и было причиною ее падения, несмотря на помощь сильных  союзников. Из великих же людей Пизе принадлежит только Никколо Пизано, Джиунта и Галилей, родители которого были, однако, флорентийцами. А между  тем Пиза отличается от Флоренции  единственно своим низменным  местоположением.

Наконец, как богата гениальными  людьми гористая провинция Ареццо, где родились Микеланджело, Петрарка, Гвидо Рени, Реди, Вазари и трое Аретино. Далее, сколько даровитых личностей  были родом из Асти (Альфьери, Оджеро, С. Бруноне, Белли, Натта, Котта, Алионе, Джорджио и Вентура) и так можно  продолжать до бесконечности.

Косвенное влияние окружающей природы на рождение гениальных людей  представляет некоторую аналогию с  влиянием ее на развитие умопомешательства.

Общеизвестный факт, что в  гористых странах жители более подвержены сумасшествию, чем в низменных, подтвержден  вполне психиатрической статистикой. Кроме того, новейшие наблюдения доказывают, что эпидемическое безумие встречается  гораздо чаще в горах, чем в  долинах. Не следует так же забывать, что холмы Иудеи были колыбелью  многих пророков и что в горах  Шотландии появлялись люди, одаренные  ясновидением; те и другие принадлежат  к числу гениальных безумцев и  полупомешанных прорицателей.

 

 

                              V.

Разновидности

маттоидов-графоманов.

                                          (по Ч. Ломброзо)

 

Маттоидами-графоманами Чезаре Ломброзо называет разновидность, составляющую промежуточное звено, переходную ступень  между гениальными безумцами, здоровыми  людьми и собственно помешанными.

Это особый тип индивидов, на которых впервые указал Маудели, назвав их “людьми с темпераментом  помешанных” и которых потом  Морель, Легран де Соль и Шюле назвали  “страдающими наследственным неврозом”, Баллинский и др. - психопатами, а  Раджи - невропатами.

Этот последний, тщательно  и долго изучавший подобных субъектов  предложил разделить их на четыре категории, смотря по тому, относится  ли их ненормальность к области чувственной, аффективной или интеллектуальной.

Первую категорию составляют отчасти истеричные субъекты, отчасти  ипохондрики с более острой впечатлительностью, чем у других людей, и со склонностью  объяснять свои воображаемые несчастья  выдуманными причинами.

Ко второй категории принадлежат  субъекты с извращенными инстинктами, злоупотребляющие то эксцессами, то воздержанием и склонные к различным ненормальностям. Аффективные моральные маттоиды образуют в полном  смысле слова  субстрат или переходную ступень  к врожденным преступникам. Обыкновенно  такие личности становятся, по мнению Ломброзо, во главе тайных обществ. заседающих в кафе или политическом клубе, делаются основателями новых  сект и т.д. Тщеславные до крайней  степени, они зачастую совершают  преступления из желания прославиться, забывая при этом, что вместе с  утратой престижа лишаются и честного имени, и уважения окружающих, чего они так страстно добивались. 

Интеллектуальные маттоиды - это, по мнению Раджи, те неудержимые  болтуны, которые, раз заговорив, уже  не могут остановить потока своего красноречия, даже если бы и желали этого. Находясь под влиянием какого-то  лихорадочного умственного возбуждения, они говорят без логической связи  и нередко приходят к выводам, совершенно противоположным тому, что  они хотели доказать. Иногда у них  бывает необыкновенно развита память, так что они запоминают целые  страницы из прочитанного или же хорошо помнят только числа, иностранные слова, но забывают черты лица даже своих  друзей. Такие субъекты очень мало отличаются от душевнобольных, страдающих горделивым помешательством и пр., и часто становятся ими при  первом же поводе.

Разновидность того же типа, соединяющую интеллектуального  маттоида с моральным или аффективным, представляют графоманы. Отличительная  особенность маттоида -  преувеличенное мнение о себе, о своих достоинствах и вместе с тем исключительно  ему свойственная способность высказывать  свои убеждения больше на бумаге, чем  на словах  или на деле, не возмущаясь нисколько  теми невзгодами и противоречиями, которые на каждом шагу встречаются  в практической  жизни и обыкновенно  не дают покоя как гениальным людям, так и  сумасшедшим. Ненормальность писателей-маттоидов не всегда легко  заметить, если бы, при всей кажущейся  серьезности и увлечении данной идеей, - в чем они обнаруживают сходство с мономаньяками и гениальными  людьми, - к их сочинениям не примешивалось  зачастую множество нелепых выводов, постоянных противоречий, многословия  и главным образом себялюбия  и тщеславия, составляющих преобладающее  свойство гениальных людей, лишившихся рассудка.

Гито намеревался спасти республику, убив ее президента, и провозгласив себя великим законоведом и философом.

Леру, знаменитый парижский  депутат, веривший в переселение  душ и в каббалу, так определил  любовь: “идеальность реальности одной  части целого в бесконечном существе и пр.”.

Асгиль утверждал, что  человек может жить вечно, лишь бы у него была вера в бессмертие.

Филапанти признавал существование  трех Адамов и с величайшей точностью  определял, в каком именно году они  жили и чем занимались.

Бывает, однако, что среди  хаотического бреда в произведениях  маттоидов-графоманов попадаются совершенно новые, здравые суждения.

Пассананте в своих  статьях, и особенно в разговоре  иногда высказывал  меткие оригинальные суждения, заставляющие многих сомневаться  в том, действительно ли он сумасшедший. Например, его изречение: “Там, где  ученый теряется, невежда имеет успех”. Или вот еще другое: “История, преподаваемая народами, поучительнее той, которая изучается по книгам”.

Впрочем, ненормальность сказывается  не столько в преувеличениях относительно той или другой тенденции, а, скорее, в непоследовательности, в постоянных противоречиях, так что рядом  с возвышенными, иногда прекрасно  изложенными взглядами встречаются  суждения  жалкие, нелепые, парадоксальные, противоречащие основному плану  сочинения и социальному положению  автора. При чтении таких статей невольно вспоминается Дон Кихот, великодушные поступки которого вместо сочувствия вызывают улыбку сострадания, хотя в  иное время их, может быть, признали бы геройскими, достойными удивления. Вообще гениальные черты составляют в произведениях маттоидов редкое исключение.

Маттоиды-гении. Промежуточные  формы и незаметные градации существуют не только между сумасшедшими и здоровыми, но также между помешанными и  маттоидами. Даже среди этих последних, представляющих полнейшее отсутствие гениальности, встречаются личности, до того богато одаренные, что сложно определить маттоиды это или гениальные люди.

Вполне естественно поэтому  прийти к заключению, что если такие  переходные ступени существуют в  области, так сказать, литературного  сумасшествия, то они возможны и  в области криминального помешательства, и что для так называемых преступников или сумасшедших необходимо допустить  смягчающие обстоятельства, хотя вряд ли найдется человеческий ум, способный  провести вполне точную границу между  преступлением и сумасшествием.

 

                             VI.

“Пророки” и революционеры.

 

Любопытно, каким образом  великие успехи в области политики и религии народов нередко  бывали вызваны или, по крайней мере, намечались благодаря помешанным или  полупомешанным.

Причина такого явления очевидна: только в них, в этих фанатиках, рядом  с оригинальностью, составляющей неотъемлемую принадлежность как гениальных людей, так и помешанных, а в еще  большей степени гениальных безумцев, экзальтация и увлечение достигают  такой силы, что могут вызвать  альтруизм, заставляющий человека жертвовать своими интересами и даже самой жизнью для пропаганды идей толпе, всегда враждебно  относящейся ко всякой новизне и  способной иногда на кровавую расправу с новаторами.

“Посмотрите, - говорит Маудсли, - как подобные субъекты умеют уловить  самые сокровенные оттенки идеи, оставшиеся незамеченными более  мощными умами, и благодаря этому  совершенно иначе осветить данное явление. И такая способность замечается у людей, не обладающих ни гением, ни талантом; они рассматривают предмет  с новых, не замеченных другими точек зрения, а в практической жизни уклоняются от общепринятого образа действий... Раз усвоив какие-нибудь верования, они уже держатся за них с несокрушимым упорством, исповедуют их горячо, не обращая внимания ни на какие препятствия и не мучаясь сомнениями, которые обуревают скептические, спокойные умы”.

Вот почему из этих людей  так часто выходят реформаторы.

Само собою разумеется, что они не создают ничего нового, но лишь сообщают толчок движению, подготовленному  временем и обстоятельствами; одержимые  положительной страстью ко всякой новизне, ко всему оригинальному, они почти  всегда вдохновляются только что  появившимся открытием, нововведением  и на нем уже строят свои выводы относительно будущего. Так, Шопенгауэр, живший в эпоху, когда пессимизм, с примесью мистицизма и восторженности, начал входить в моду, по мнению Рибо, только соединил в стройную философскую  систему идеи своего времени.

Точно так же Лютер лишь резюмировал взгляды своих предшественников, доказательством чего служат проповеди  Савонаролы.

С другой стороны, не следует  забывать, что, когда новое учение слишком резко противоречит укоренившимся  в народе убеждениям или слишком  уж нелепо само по себе, оно исчезает вместе со своим провозвестником  и нередко становится причиной его  гибели.

Маудели говорит в своей  книге “Об ответственности”, что  так как помешанный не разделяет  мнений большинства, то он уже по самой  сущности своей является реформатором; но когда его убеждения проникают  в массу, он опять остается одиноким с немногочисленным кружком лиц, ему преданных.

Следует также добавить, что  помешанные всегда, начиная с древнейших времен, вызывали благоговение у простого народа.

У дикарей, например, или у  древних полуварварских народов  умалишенный не только не считался больным, но внушал к себе уважение; толпа трепетала перед ним, обожала  его, и он нередко делался безграничным властелином над нею. В старину  на  Руси точно так же  смотрели на юродивых, эпилептиков и пр., считая их пророками, людьми, вдохновенными  самим Богом, и нередко даже святыми.