Основные феномены человеческого бытия

"трансценденцией". О  ней ничего знать невозможно, даже того, что она "есть", но

"мы верим, что она  есть. Эта вера не противоречит  разуму, а совершенно

согласуется с ним. Вот это и есть философская вера. По определению Ясперса,

"верой называется сознание  экзистенции в соотнесении с  трансценденцией".

Философская вера, в отличие от религиозной, является общей для людей. Она

одинакова для людей независимо от их принадлежности к той или иной культуре.

Она объединяет, а не разъединяет. Все люди равны в незнании. Перед лицом

трансценденции никто не может претендовать на исключительность. Именно люди,

"знающие о своем незнании" (это – формула Сократа), т.е. обладающие

философской верой, способны к подлинной коммуникации. Едва кто-нибудь из нас

вообразит себя обладателем безусловной истины и борцом за нее,

экзистенциальная коммуникация нарушается: "...С борцами за веру говорить

невозможно", – подчеркивает Ясперс.

Коммуникация культур и национальностей является, по мнению Ясперса, важнейшим

в современной ситуации средством предотвращения столкновений. Коммуникация

противостоит чьим угодно претензиям на исключительность, ей претит любая

нетерпимость (кроме одной: "нетерпимость против нетерпимости").

5.Любовь

"До сих пор о любви  была сказана только одна неоспоримая  правда, а именно,

что "тайна сия велика есть", – иронично заметил А.П.Чехов.

А что, собственно, мы хотели бы знать о ней? Если мы ждем, чтобы нам описали,

какая она бывает, – это одно дело, с которым лучше обратиться к поэзии.

Именно поэзия говорит о любви самым подобающим языком – "нелогичным",

образным, неформализованным. Но даже поэзия не всесильна: никогда даже самое

верное, гениальное слово не может в совершенстве выразить переживания любви.

Если же мы хотим объяснения, что такое любовь, – это другой вопрос, с которым

скорее всего следовало бы обратиться к науке или философии. Наука может

многое – изучить условия, при которых любовь приходит или проходит, обобщить

факты и выявить закономерности, но и ее возможности ограничены: сама любовь

как человеческое отношение и переживание не может быть "сфотографирована" и

измерена никакими научными средствами.

Античных философов мало интересовал вопрос, что такое любовь. В ней не видели

тайны. Она просто есть, как есть космос, боги, люди, животные, растения и

многообразные вещи, наполняющие космос. Любовь для древних греков не более

загадочна, чем все остальное, разве что притягательнее многих иных вещей.

Свои представления о любви литераторы и философы античности выражали обычно

посредством мифологических образов. Те многообразные значения, которые в

русском языке охватываются одним словом "любовь", язык древних греков

выражает разными словами: "эрос", "филия", "сторге", "агапэ".

Эрос у древних греков – главным образом половая, страстная любовь, способная

дойти до безумия. (Мифологическим олицетворением эроса является бог Эрот, или

Эрос.)

Филия – приязнь к самым разнообразным "вещам". Это и любовь к родителям, к

детям, и любовь к родине, и любовь к товарищам (дружба), и эротическая любовь

(эрос – лишь один  из видов филии), и любовь к  познанию, и прочее. По

сравнению с эросом филия – более "мягкое" влечение.

Агапэ – еще более "мягкая" любовь, жертвенная и снисходящая к "ближнему".

Именно такое понимание любви восхваляло христианство в период заката

языческой культуры; у ранних христиан были в обычае "агапы" – братские

трапезы.

Сторге – любовь-привязанность, особенно семейная.

В Древней Греции любовь была представлена в образах нескольких мифологических

существ – прежде всего Афродиты и Эрота (в Риме соответственно – Венеры и

Амура).

Многие древнегреческие философы опирались на понятие любви для объяснения

порядка и строения космоса, а также возникновения космоса. Это человеческое

чувство и влечение переносилось греками на весь мир, принимало вид безличной

силы, существующей самостоятельно.     Владимир Сергеевич Соловьев в работе "Смысл любви" оспаривает

распространенное мнение, будто любовь – это лишь средство для продолжения рода.

Смысл ее не в том. Наоборот, чем сильнее любовь, тем менее она способствует

размножению. Подтверждение этой мысли можно найти в природе: во-первых,

размножение возможно не только без любви, но даже бесполым образом (деление,

почкование, партеногенез); во-вторых, можно заметить, что чем выше определенный

вид существ стоит на ступенях эволюции, тем меньше у него оказывается "сила

размножения" (т.е. плодовитость особей), а сила полового влечения, наоборот, –

больше. Значит, "половая любовь и размножение рода находятся между собою в

обратном отношении: чем сильнее одно, тем слабее другое ". "...На двух концах

животной жизни мы находим, с одной стороны, размножение без всякой половой

любви, а с другой стороны, половую любовь без всякого размножения, – значит,

эти явления не подчинены друг другу и имеют самостоятельное значение.

Эти соображения Соловьева направлены прежде всего против теории

А.Шопенгауэра, согласно которой половая любовь является средством полового

инстинкта, орудием размножения. По мнению русского мыслителя,

шопенгауэровская теория не способна объяснить тот факт, что у людей самая

великая любовь обычно не дает не только великого, но и вообще никакого

потомства, а подчас приводит человека и к самоубийству.

Настоящий смысл любви заключается не в размножении, а в стремлении человека к

единству с другими, причем к такому единству, в котором не теряется его

индивидуальность. В любви человек отрицает свой эгоизм и вместе с тем не

утрачивает, а, наоборот, обретает свое настоящее "Я". Заблуждение эгоиста

состоит в том, что, пренебрегая достоинством других, он тем самым лишает

смысла свое собственное существование среди людей, которых не уважает и не

любит.

Благодаря любви нам открывается идеальная сущность человека, обыкновенно

закрытая его "материальной оболочкой". Идеализация любимого человека не

искажает его "подлинный" образ, а как раз позволяет увидеть, что, кроме

животной материальной природы, он имеет в себе природу идеальную, связывающую

его с Богом.

Высшим типом и "идеалом всякой другой любви" является, по Соловьеву, "половая

любовь". По сравнению с нею меньшее значение имеют и материнская любовь, и

дружеские отношения, а также патриотические чувства, любовь к человечеству,

науке, искусству и т.п. Ведь именно в любви мужчины и женщины возникает

идеальное единство противоположных начал – образ целостного, "истинного"

человека.

Человеческой любви, по мнению Соловьева, предшествует "идеал Божьей любви".

Бог как единый соединяет с собою все другое (т.е. вселенную), и это другое

имеет для Него образ совершенной, вечной Женственности. И для человека

предметом любви является, по сути, одна и та же "вечная Женственность", хотя

конкретная женская форма земной природы может быть и преходящей, поэтому

человеческая любовь может повторяться.

Реальные условия, в которых мы живем, не благоприятствуют любви. Она должна

себя отстаивать против игры животных страстей и еще худших страстей

человеческих.

     Жан-Поль Сартр исследует феномен любви с принципиально новой по сравнению

с предшественниками позиции – экзистенциально-феноменологической. Феномен любви

здесь не выводится из инстинктов, или божественного предопределения, или

социальных отношений, а рассматривается в аспекте диалогической связи "я" и

"другого", стремления  личности завоевать себе свободу  и признание, найти опору

и оправдание своего бытия.

Сартр подобно Соловьеву оспаривает мысль, будто любовь – это стремление к

физическому обладанию "предметом" любви. Если бы мужчина, любя женщину без

взаимности, имел полную власть распоряжаться и обладать ею, он неизбежно

испытал бы глубокое разочарование. Любящему не нужен всего лишь "автомат

страсти", с которым он был бы все же одинок, не получая от любимой искреннего

признания ценности его персоны.

Любящий, по сути, стремится к иному – не лишить любимого свободы, а

"соблазнить" и "очаровать" эту чужую свободу, чтобы она  сама себя пленила,

сама привязала себя к "соблазнителю".

Почему любящий жаждет именно свободной взаимности от любимого? Как показывает

Сартр, дело в том, что человек хочет при помощи другого добиться признания

реальности и ценности своего бытия. Сам по себе я был бы "ничто", пока мое

существование и моя ценность не были бы признаны другими людьми. (На Земле

есть миллиарды людей, которые для меня – "ничто", не существуют как личности,

пока я кого-то из них не узнаю и не признаю.) То есть мое бытие (в отличие от

"ничто", каким я был  бы при отсутствии признания) зависит от Другого. Другой

"дает мне бытие и  тем самым владеет мною". Наибольшую  ценность мне придавало

бы признание со стороны того, кого я сам признаю особо ценным существом.

Поскольку другой "дает мне бытие" (т.е. благодаря его признанию я обретаю

некоторое достоинство, становлюсь "чем-то"), постольку вместе с тем я

оказываюсь и зависимым от другого; эта зависимость ограничивает мою свободу

и, значит, умаляет мое "я". (Ведь я – настолько "я", а не вещь среди вещей,

насколько, в отличие от вещи, свободен, способен к самоопределению.) Таким

образом, замечает Сартр, мое "бытие-для-другого" изначально конфликтно:

другой дает бытие моему "я" и в той же мере отнимает у меня мое "я".

В понимании Сартра, любовь – это предприятие по отвоеванию моего бытия у

другого путем овладения его свободой. Исследуя феномен любви, Сартр,

очевидно, имел в виду любовь вообще, а не только половую. Сартр называет

любовь "предприятием" потому, что она – не какая-то сама по себе существующая

"сила", довлеющая над  свободой человека (вроде "инстинкта"), а преднамеренное

"проектирование" и  осуществление человеком своих  возможностей и действий. В

любви я хочу пленить свободу другого, т.е. чтобы другой сам – свободно! –

пленялся мною. Любящий не удовлетворяется даже свободной "присягой на

верность" и раздражается даваемыми ему клятвами, – он хочет быть свободно

любимым каждый данный миг, а не в силу когда-то данного ему – хотя бы и

свободно – слова.

Любовь – это как бы "игра зеркальных отражений", это "система бесконечных

отсылок", стремление отразиться в другом, чтобы увидеть в нем признание и

обоснование своего бытия. Мир зеркальных отражений невеществен, иллюзорен;

легкое смещение зеркал способно разрушить игру отражений, развеять кажущуюся

бесконечность глубины. Так же и любовь – постоянно подвержена опасности

исчезновения.

Сартр выявляет три способа невольного разрушения любви. Во-первых, добившись

поглощения свободы другого моей свободой, я теряю другого как внешнюю опору –

оправдание для моего бытия. Мое "предприятие" любви перестает в этом

отношении оправдывать себя, и я перестаю ее "проектировать".

Во-вторых, другой может в любой момент "пробудиться от чар" и увидеть меня не

непревосходимым пределом, а "объектом" среди прочих. Отсюда – "вечная

необеспеченность" моего существования в качестве любимого.

В-третьих, флер любви может развеяться под взглядом "третьего", из-за

которого каждый из двух любящих, как бы видя себя обоих со стороны, начинает

ощущать и себя, и другого "объектом". В результате – чары исчезают. "Здесь

настоящая причина того, почему любящие хотят остаться наедине, – пишет Сартр.

– Появление кого-то третьего, кем бы он ни был, разрушает их любовь". Причем

даже когда нас фактически никто не видит, мы не избавлены от незримого

присутствия "других сознании", ведь мы сами, периодически взглядывая на себя

"со стороны" (как  бы "чужими глазами"), "проектируем" их в своем собственном

сознании. Таким образом, Сартр показывает, что любовь несет сама в себе

зародыш своего разрушения.

 

 

Любовь это не обязательно отношение к определенному человеку; это установка, ориентация характера, которая задает отношения человека к миру вообще, а не только к одному "объекту" любви. Эрих Фромм.

Список литературы:

     1.    Э. Финк – Основные феномены человеческого бытия

     2.    А. Комю – Бунтующий человек. М., Политиздат 1990.

     3.    И. Хейзенга – Homo ludens. М., 1992

     4.    И. Кант – Тартунская рукопись // Эстетика Иммануила Канта и

современность. М., 1991

     5.    А. Б. Демидов. Учебное пособие – Феномены человеческого бытия.

Минск. ЗАО Изд. Центр «Экономопресс» 1999

     6.    М. Бубер – Два образа веры. М., 1995

     7.    Ортега – и – Гассет – Дегуманизация искусства. М., Радуга 1991

     8.    Ж. П. Сартр – Экзистенциализм-это гуманизм // Сумерки богов. М.,

Политиздат. 1989

     9.    И. С. Нарский – Западноевропейская философия 19 века. М., 1976

     10.                      А. Н. Чернышев – Любовь в античной Греции //

Философия любви: В 2 ч. М., 1990

     11.                      П.П. Гайденко – Человек и история в свете

«философии коммуникации» К. Ясперса // Человек и его  бытие как проблема

современной философии. М., Наука, 1978

     12.                      Ф. Бэкон. Сочинения: В 2 т. М., 1977