Национализм как идеология

Концепция идентичности каждой националистической идеологии обычно содержит три принципиальных аспекта.

Во-первых, в ней определено, кто является членом нации (нация-согражданство и этнонация).

Во-вторых, идеологи национализма стремятся определить «исконные» территориальные границы нации либо по принципу «од­но государство — одна нация» (а значит, без включения регионов, где другие нации составляют большинство), либо — согласно имперскому видению нации — с включением земель, населенных иными народа­ми.

В-третьих, националистическая идеология указывает, какие имен­но политические, социальные, экономические и культурные институ­ты больше всего подходят конкретной нации.

Комбинация этих трех видов установок и определяет характер данной националистической идеологии: она может быть имперской и неимперской, демократиче­ской или авторитарной, либеральной или консервативной, радикально левой или радикально правой.

В работах по теории и истории национализма нередко утверждает­ся, что с либеральной программой совместимы лишь определенные типы национализма («гражданский», а не «этнический»; «включа­ющий», а не «исключающий»; «культурный», а не «политический»; «территориальный», а не «лингвистический»; и т.д.). Как правило, все эти классификации отличаются четкой географической привяз­кой и постулируют возможность развития либеральных версий на­ционализма преимущественно в странах «первичной» модернизации (см., например, работы Г. Кона, X. Сетона-Уотсона, Л. Гринфельд и др.). «Когда-то национализм способствовал личной свободе и счастью, теперь он подрывает их и подчиняет целям своего собственного су­ществования, которое уже не представляется оправданным. Когда-то великая жизненная сила, ускорившая развитие человечества, теперь он может стать серьезной угрозой на пути гуманности», — отмечает, в частности, Г. Кон, фиксируя историческую эволюцию национализма.

Иначе говоря, подразумевается, что сегодня национализм — это идеология, утратившая связь с идеями национального освобождения и социального прогресса и апеллирующая к традиции. Национализм провозглашает, что общность, которой кто-либо угрожает, может вы­жить и даже обрести государственность только с опорой на свои куль­турные корни и осознанием своей культурной непрерывности. «Там, где национализм не выступает средством преодоления традиции, - отмечает П. Кандель, - а, напротив, опирается на нее, его консоли­дирующая и мобилизующая функции оказываются подчинены целям, далеким от модернизации или вовсе им противоположным». Таким образом, сегодня идеология национализма вполне может быть опре­делена «как инструмент (символический) в руках правящих классов в обществах, которым угрожает экономическое или политическое разложение».

Представление о нации как о сообществе, объединенном культурными и поли­тическими традициями, с 1960-х годов стало казаться все менее адекватным, — с существенно иным пониманием проблемы выступило интеллектуальное движение, получившее название поликультурализма (multiculturalism). Национализм в любой своей форме зиждется на идее общности: он говорит людям, кто они такие, дает им историю, укрепляет социальные связи и дух нации, порождает, наконец, идею ис­торической судьбы, выходящую далеко за пределы вопросов о смысле бытия от­дельного человека. Тема общности стоит и перед поликультурализмом, только он говорит скорее о различиях: о том, что современным государствам присуще куль­турное многообразие, и потому вопрос о том, с кем именно человек себя иденти­фицирует, есть в известной степени дело его собственного выбора. Вообще куль­турное многообразие может быть связано с самыми разными факторами — с возра­стом человека, его полом, принадлежностью к тому или иному классу. Но на пер­вый план поликультурализм обычно выдвигает различия чисто культурного харак­тера, идущие от расы, этноса и языка. Более того, он не только отталкивается от этого факта культурного многообразия, но и настаивает на том, что общество дол­жно признавать и уважать существующие в нем различия.

Первоначально культурализм сложился в США, правда, только тогда, когда в 1960-х годах здесь начался подъем движения за «черное сознание», хотя как страна иммигрантов США задол­го до этого сложились в поликультурное сообщество. В начале 1970-х годов поли­культурность стала государственной проблемой и для Австралии, где все явствен­нее давало себя знать влияние Азии. В Новой Зеландии заговорили о местной культуре маори как факторе национального своеобразия. В Канаде тема поликультурализма звучит в связи с задачей примирить франкоязычный Квебек с большин­ством англоязычного населения страны, а также в связи с культурой местных эски­мосов. В Великобритании наконец отказались от попыток полностью интегриро­вать «черные» и азиатские общины в «белое общество», признав за ними их соб­ственную идентичность и право на существование. В Германии то же самое про­изошло с турецкой общиной.

Отношения между поликультурализмом и национализмом очень непросты. В национализме лишь две традиции — либеральная и антиколониальная — более или менее легко уживаются с принципом множественности культур. Это и понятно: обе они придерживаются модели «открытой» нации как гражданского, политического сообщества, не принимая модели «этнического», культурно закрытого сообщества; другими словами, нация для них едина не потому, что в ней все признают одну культуру, а потому что здесь у всех одно и то же гражданство, одни и те же полити­ческие права и обязанности. Либерализм, правда, изначально тяготел к признанию множественности культур, так что и поликультурализму не составляло большого труда воспринять идеалы свободы личности и общественной толерантности. Соб­ственно классическим выражением обеих традиций может считаться работа Дж. С. Милля «О свободе» (1859), провозгласившая, что принцип толерантности в равной степени важен как для людей, так и для обществ.

Человек совершенно свободен в выборе своих убеждений, культуры и образа жиз­ни, - это предпосылка его свободы и развития. Этот постулат вполне смыкается с философией поликультурализма. Милль, правда, видел в толерантности еще одно достоинство, а именно то, что, благоприятствуя разнообразию, она делает общество более энергичным и здоровым, а поощряя обмен мнениями и общественные дебаты, содействует его движению вперед. Все это очень близко и этике поликуль­турализма, который не только констатирует факт общественного разнообразия, что в принципе можно делать и без особого восторга, но и полагает его источником жизнестойкости и поступательного движения общества вперед.

Возможно, более прочным фундаментом для поликультурализма может слу­жить идея ценностного плюрализма. Многие его сторонники и взяли на вооружение теорию плюрализма, разработанную Исайей Берлиным. Глав­ный постулат Берлина заключается в том, что нет какой-то одной и единой для всех концепции «правильной жизни», — их много, а люди никогда не найдут между собой согласия по вопросу цели и смысла жизни. Коль скоро ценности людей не совпадают, бытие человека попросту обречено на конфликты и противоречия нрав­ственного характера. Если при этом говорить об отдельных людях, им следует ис­кать и находить компромисс между несовпадающими ценностями и целями. Что же касается общества в целом, оно должно быть устроено так, чтобы люди с разны­ми моральными и культурными убеждениями могли вполне мирно и, уважая друг друга уживаться на одном и том же политическом пространстве. Берлин не разра­батывал свою теорию специально для многокультурных обществ, тем не менее, именно она сегодня образует предельно широкий фундамент поликультурализма.

2.      Этническая идеология

Исходной базой формирования этнической идеологии высту­пает этническое (национальное) сознание и самосознание, кото­рое постепенно приводит к пониманию, осознанию самоценности данного народа или этнической общности. Именно поэтому можно утверждать, что этническая идеология выступает в качестве основного фактора национального самосознания и актуализирует­ся в период обострения политической борьбы, экономического и социального кризиса.

Как и всякая идеология, этническая идео­логия начинается со знаний, информации о тех процессах, кото­рые представляют общественный или групповой интерес. Знание может быть различным — научным, ложным, деформированным, односторонним, обобщающим только опыт прошлого, проблем­ным, неполным, ситуативным, отрывочным и т.д. Но с точки зре­ния идеологии — это не просто знание или информация, без ко­торых ее существование невозможно представить — это оценочное знание, препарированное интересами тех социальных сил, которые руководствуются ею.

В этнической идеологии наряду с ценностями тесно перепле­таются чувства и ожидания нации или этнической группы, их ми­роощущение в отношении их целесообразности и возможностей сохранения духовности и ее дальнейшего существования.

На функционирование этнической идеологии мощное влияние оказывают религиозные ценности, вернее, их укорененность в на­циональном самосознании. Все это позволяет сделать вывод, что этническая идеология является важным фактором этнической идентификации, формой обнаружения этнического самосознания и средством интеграции членов этноса в единую жизнеспособную целостность, существующую в конкретно-исторических условиях.

Этническая идеология, несмотря на некоторые позитивные черты, присущие ей, все же имеет тенденцию абсорбировать в себе идеи, которые под специфическим углом зрения впитывают в себя из национального сознания и этнического самосознания этнократические мотивы и устремления. В результате чего этноидеология по своей природе несет в себе мощный конфликтогенный импульс и может служить основой для возникновения меж­национальной напряженности. Более того, она имеет способность поражать массовое сознание бациллами этноограниченности, эт­ноцентризма и даже этнофобии, что приводит к обострению меж­национальных отношений. Кроме того, этноидеологией в большей степени вооружаются экстремистские и радикальные националис­тические течения, для которых она сводится к гиперэтноидеологии, создавая изначально перекос в мировосприятии ок­ружающего мира и происходящих в нем процессов.

В основе этнической идеологии лежат, с одной стороны, идеи, понятия, концепции, используемые в других социальных науках и по другим проблемам. Но это использование весьма специфично, ибо подчиняет логику познания и социальную практику интере­сам этнократии. С другой стороны, порождает новую терминоло­гию, которая не всегда способствует рациональной организации общественной жизни.

Основные понятия этноидеологии с позиций этнократии.

На развитие этнической идеологии влияли реа­лии, связанные со Второй мировой войной, в которой потерпели политический крах расизм, нацизм (фашизм) и национальный экстремизм. Стало очевидным, что такие оголтелые формы прояв­ления этничности содержат в себе крайне отрицательный разру­шительный заряд. Их использование в пропаганде несет огромные издержки не только для отдельных народов, но и для всего чело­вечества. Более того, мировое сообщество в лице ее международ­ных органов, и прежде всего ООН, пришло к выводу о необходи­мости осудить расизм, фашизм и все формы их проявления, за­претить пропаганду их идей, пресекать все попытки их возобнов­ления и распространения.

В результате этническая идеология претерпела серьезные из­менения, надолго исключив из своего лексикона эти термины и понятия. Но не навсегда. Политика, политические силы, которые были разбужены в результате краха колониальной системы, в ре­зультате национально-освободительного движения, в результате роста национального самосознания и соответственно увеличения этнических притязаний, требовали идеологического обоснования, оправдания своих действий, привязки их к реальности, но в соответствии с провозглашенными ими целями. Исходя из этих требо­ваний, этническая идеология опять вернулась к вопросу о том, как и насколько жизненно важно сочетать антропологические подходы к этничности с социальными, дифференцируя, в част­ности, компонент эмоциональный и компонент интереса.

Новой стала и проблема места и роли этнической идеологии как фактора этнической мобилизации и особенно ее использова­ния в политических процессах. Для этого потребовалось учесть серьезные изменения, происшедшие на политической карте мира, в отношениях между Западом и Востоком, Севером и Югом, большими и малыми нациями.

В информационном поле идеологии всегда присутствуют два слоя — научные знания и слу­чайная, частичная, отрывочная информация, которая отражает жизненные процессы на уровне обыденного, повседневного со­знания. Насколько велика и значима пропорция того или иного уровня, настолько можно говорить об идеологии как коррелирую­щей (или не соответствующей) потребностям времени.

Но любая информация, любые знания приобретают только тогда идеологический аспект, становятся частью идеологии, когда начинают оцениваться через призму классовых, групповых или корпоративных интересов. Иначе говоря, ценностная окраска, со­циальные интересы определяют сущность идео­логии, ее функции, ее целевую направленность и средства, кото­рые они используют.

Информационная значимость этнической идеологии может по-разному преломляться в интересах участников этнонациональных процессов. От ее заостренности на те или иные формы и методы можно по-разному классифицировать ее направленность и эффективность по реше­нию злободневных общественных проблем.

1)                 Изначальной формой, когда этническая идеология начинает перерождаться и накапливать деформированные и ущербные ме­тоды и формы своего выражения, выступает этнонигилизм, кото­рый часто принимает облик этноограниченности, в том числе и в виде нежелания идти или ограничить контакты за пределами своего этноса.

Для его идеологической базы характерны упроще­ние и даже профанация национальных интересов, игра на по­нижение, нарочитая примитивизация национальной идеи как ре­зультат радикализации общественных интересов.