Исторические формы философских учений

Антиклассические ориентации в XIX и XX столетиях не являются единственными. Им постоянно противостояло и противостоит то несколько ослабевающее, то вновь усиливающееся, но всегда довольно мощное идейное движение, направленное на защиту и развитие традиций философской классики. Причина его влияния кроется прежде всего в самой философии, в ее органической связи с историей философской мысли. Но немалую роль играет и то, что как раз в периоды, когда одни философы резко, порою нигилистически отвергают прежние (пусть и весьма разнородные) ценности и традиции, другие философы горячо берут их под защиту, ибо находят в них и способ сохранения самой философии, и идейно-нравственную опору во все времена кризиса. Вот почему в конце XIX - начале XX века, когда формировался «радикальный нигилизм» Ф. Ницше, идеи о необратимом кризисе цивилизации и культуры, появились и стали развиваться философские направления, открыто объявившие своей целью сохранение классического наследия. Под лозунгами: «Назад к Канту» родилось неокантианство. Возникшее еще в 60-х годах XIX века, оно затем было представлено двумя основными философскими школами – марбургской: Г. Коген (1842-1918), П. Наторп (1854-1924), Э. Кассирер (1874-1945) и фрейбургской (баденской): В. Виндельбанд (1848-1915), Г. Риккерт (1863-1936). Примерно в эти же годы под лозунгом: «Назад к Гегелю» формируется и неогегельянство. Наиболее видные его представители – немецкие философы Р. Кронер (1884-1974), Г. Лассон (1862-1932), итальянские философы Б. Кроче (1866-1952), Дж. Джентиле (1875-1944). «Абсолютный идеализм» английского философа Ф. Бредли (1846-1924), американского – Дж. Ройса (1855-1916) также был связан с «критическим возрождением» гегельянства. В 40 – 50-е годы большое влияние имели французские гегельянцы Ж. Валь (1888-1974), А. Кожев (1902-1968), Ж. Ипполит (1907-1968) и др.

Стремление сохранить классические корни философии провозгласило также влиятельное течение религиозной философии, возникшее в 70-х годах XIX века и получившее название неотомизма (от лат. написания имени Фомы Аквинского – Томас). Это направление существует и в наши дни и поддерживается католической церковью. Наиболее известные неотомисты XX века – Ж. Маритен (1882–1973), Э. Жильсон (1884-1978). Но еще более влиятельными в XX веке были авторы, которые придерживались некоторых устоев неотомистской мысли, но в философии шли своими путями, за что были осуждаемы официальными кругами католичества (Г. Марсель, 1889-1973; П. Тейяр де Шарден, 1881-1955; и др.).

Впоследствии вновь не раз обострялась эта идейная дихотомия (то есть противостояние крайностей): наплывали и откатывались волны радикальной, даже нигилистической критики классического философского мышления – и в противовес им возникали ответные волны интереса к наследию классической мысли, на гребне которых поднималась также и консервативно-традиционалистская, догматическая пена. Так, в 70 – 80-е годы значительно усилился интерес к Платону и Аристотелю (к античности вообще), к Фоме и особенно к Августину (к средневековью вообще), к Спинозе, Гоббсу, Шеллингу, Ницше. Но, пожалуй, наиболее популярными из классических философов остаются Кант и Гегель, вокруг изучения наследия которых строится работа довольно большого числа философов, влиятельных кантовских и гегелевских обществ (с их стабильными изданиями, конгрессами и т. д.). Не следует думать, что это чисто академическая деятельность, интересная лишь кантоведам или гегелеведам: классическая философия служит здесь материалом и основанием для столкновения позиций по таким коренным вопросам, как роль философии в познании современного мира, диалектика природы и общества, сущность человека и т. д.

Важно отметить, что наиболее развитые философские концепции XX века, которые были задуманы как неклассические и в определенной мере были таковыми, все же сохраняли связь с классической мыслью. Ныне признаны «классиками» и виднейшие философы XX века – особенно популярны А. Бергсон, Э. Гуссерль, З. Фрейд, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Д. Дьюи, А. Н. Уайтхед, К. Ясперс, М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр, Г. Г. Гадамер, К. Леви-Строс и д. р.

Таким образом, на протяжении XX столетия в немарксистской мысли велась и ведется борьба идейных движений, крайними полюсами которой являются «радикальный нигилизм» и догматический, консервативный традиционализм. Вместе с тем все яснее обнаруживается, что сама по себе дихотомия антитрадиционализма и традиционализма весьма условна. Ведь даже за вывеской «радикального нигилизма» подчас скрывается избирательное отношение к классике (например у Ф. Ницше – культ особым образом истолкованной античности, у «левых радикалов» 60 – 80-х годов – реставрация традиций европейской мистики, оживление древних восточных учений и т. д.). В свою очередь, философы противоположных (по форме «традиционалистских») направлений нередко используют работу над философским наследием во имя выработки новых неклассических идей и подходов.

Итак, в философии на рубеже XIX – XX веков и в первые десятилетия нашего столетия происходили довольно интенсивные процессы переосмысления классики. В «духовном повороте», направленном на видоизменение классических подходов, участвовала и философская мысль, развивавшаяся в России.

Особенности немарксистской философии России конца XIX – начала XX века.

Этот период в истории русской культуры нередко именуют духовным ренессансом. И действительно, нельзя не отметить взрывоподобный рост числа философских обществ и кружков. Быстро росло также число издательств («Путь», 1909-1917; «Мусатет», 1900-1914; и др.) и журналов («Вопросы философии и психологии», 1890-1918; «Новый путь», 1903-1904; «Логос», 1910-1914; и др.).

Начало XX века отмечено чрезвычайно интенсивными контактами между русскими и западноевропейскими философами. Многие из философов России получили подготовку в европейских (главным образом германских) университетах, например С. Н. Булгаков – в Берлине, Н. О. Лосский – в Лейпциге, Геттингене и Берне, Л. Шестов – во Фрейбурге и университетах Италии, И. Ильин – в Гельдерберге и Вене, Б. Вышеславцев – в Марбурге.

Давая ретроспективную оценку философии России конца XIX – начала XX века, следует подчеркнуть, что она, с одной стороны, как бы предвосхитила последующее развитие на Западе целого ряда идей и направлений, с другой стороны, появившиеся в России идейные тенденции чаще всего не оформлялись в систематизированные концепции.

Говоря об общих тенденциях развития отечественной философии первых двух десятилетий XX века, нельзя не обратить внимание на ее преимущественно религиозный, а подчас религиозно-мистический, религиозно-символический характер. Это было связано с особенностями тогдашней исторической ситуации в России – с обострением общественных противоречий, с чрезвычайной пестротой сил и тенденций, представлявших духовную жизнь страны, с резким столкновением крайних идейных позиций. Философы-материалисты стали группироваться вокруг крепнущего направления марксистской мысли. В столь сложных условиях в немарксистской идеалистической мысли более уверенно чувствовали себя и действовали философы, которые опирались на солидные традиции религиозной мысли, но стремились преобразовать их соответственно новым идейным веяниям (В. Соловьев, Н. Бердяев).

Специфика российской философии – в ее тесной связи отечественной культурой, прежде всего с литературой. Толчок «духовному ренессансу» в России был дан новым поэтическим подъемом в начале XX века, возникновением литературы символизма. Серьезность духовных поисков литераторов-символистов привела к встрече и диалогу между ними и религиозными философами. Пожалуй, впервые в истории России философ начал приниматься всерьез в его собственной ипостаси. Впервые философ наравне с поэтом стал одной из центральных фигур в культуре и в общественной жизни. С вытеснением символизма другими литературными течениями (акмеизмом, футуризмом и пр.) этот философско-литературный союз распался.

В первые два десятилетия XX века отечественная философия, развивавшаяся вне марксизма, была поставлена перед своеобразным выбором. С Запада очень оперативно доходила информация о популярных в начале века направлениях и течениях – неокантианстве, неогегельянстве, феноменологии, философии жизни. Но сразу «ухватить» их неклассические тенденции было нелегко. Большинство новых течений русским философам нередко представлялось продолжением классической философии, ее ориентации на на естественную науку и «строгую научность». В противовес так истолкованным западным философским течениям родилась попытка русских философов наполнить философское знание гуманистическим содержанием. Здесь имеются в виду прежде всего центральная идея для Н. А. Бердяева (1874-1948) книга «Смысл творчества» (1916) и ряд статей С. Л. Франка (1877-1950), составивших затем его книгу «Живое знание» (1932). Классической философии как исследованию, пронизанному пафосом подражания научному знанию, здесь была противопоставлена философия, осуществляющая самостоятельное духовное творчество и близкая творчеству художественному.

Ориентация на гуманитарное знание, на литературу и искусство, на проблемы человека является безусловной доминантой в русской философии XX века. Отсюда ее своеобразный антропоцентризм, персоноцентризм, который чаще всего предстает в виде «христоцентризма», то есть в виде религиозной философии человека. Но это была лишь одна из тенденций в развитии философии в России. Другая, никак не менее влиятельная тенденция представлена учениями, возникшими под влиянием нового естествознания и в то же время стремившимися к построению широкого гуманистического взгляда на универсум. Речь идет прежде всего о так называемом русском космизме – удивительном философском явлении, все значение которого, пожалуй, сьало ясно только к концу XX столетия.

Русский космизм интересен тем, что в сочинениях ряда философов, ученых мыслителей (Н. Ф. Федорова, В. С. Соловьева, Н. А. Умова, К. Э. Циолковского, В. И. Вернадского, П. А. Флоренского, Н. Г. Холодного, А. О. Чижевского) во весь рост встали проблемы единства человека с космосом, космической природы человека и космического масштаба человеческой деятельности. Интерес к идеям космизма в начале XX века возник в Западной Европе, но наибольшее распространение они получили в России. Причина тому – некоторые особенности в развитии русской философии XIX века, стремившейся представить человека не атомарным существом, а личностью, обладающей всем богатством индивидуальности и вместе с тем неразрывно связанной со всеобщим. Концепции космизма во многом опирались на эволюционные воззрения, которые пользовались в России большим признанием.

В русском космизме, в свою очередь, представлены две тенденции. Одна – это космизм либо с примесью фантастики, либо опирающийся на теологию. В философии «общего дела» Федорова центральной стала тема постоянного расширения, под влиянием внутренних импульсов эволюции, поля деятельности человека, включающего, наконец, в сферу своей активности космическое пространство. Человек овладевает не только пространством, но и временем. Благодаря опыту, познанию и труду, полагал Н. Федоров, человек даже способен обрести бессмертие и возвратить к жизни ушедшие поколения. Замысел философии всеединства В. Соловьева заключался в том, чтобы подготовить человечество к переходу на более высокую стадию эволюции, на вершине которой возникнет «богочеловечество». Возвышенное, одухотворенное человечество должно, по мнению В. Соловьева, превратиться в сотворца бога и выполнить грандиозную задачу перевоплощения универсума: создание мира, освобожденного от гибели, распада, уничтожения, сохраняющего всю полноту и многообразие бытия.

Другая тенденция в русском космизме была тесно связана с прогрессом естествознания и развита естествоиспытателями. В 90-е годы XX века ее представлял физик Умов. Он подходил к человеку и обществу с точки зрения их места в универсальном процессе роста энтропии, полагая, что история человеческой культуры – не случайное явление в жизни Вселенной, ей предназначено стать могущественным фактором в космическом противодействии хаосу, увеличении энтропии. Эти идеи были углублены и развиты К. Э. Циолковским. Его научно-технические проекты, столь существенные в становлении современной космонавтики, были, собственно, техническим приложением к его «космической философии», рисующей космос заполненным различными формами жизни, от примитивных до лучезарных, бессмертных существ, способных непосредственно ассимилировать солнечную энергию. Современный человек, по мнению Циолковского, не является завершающим звеном эволюции. Разум и творчество поднимут человека в космос, где со временем изменится его физическая природа, он приблизится к высшим организмам, населяющим межзвездное пространство.

Идеи русского космизма наиболее полно воплотились в учении В. И. Вернадского (1863-1945) о роли биосферы и особенно ноосферы в истории Земли и Вселенной. В этом учении многое соприкасается со взглядами А. Бергсона о первичности и фундаментальности жизненной субстанции, с работами Э. Леруа и П. Тейяр де Шардена, предложивших в 20-е годы XX века термин «ноосфера» для обозначения новой оболочки Земли, возникшей над биосферой и состоящей из духовной, мыслительной энергии, принадлежащей человечеству. Вернадский с тщательностью естествоиспытателя и глубиной мыслителя исследовал значение биосферы в формировании вещества Земли, огромные потенции ноосферы, расширяющиеся с развитием науки и общества.

Направление русского космизма привлекательно не только верой в безграничные возможности человеческого прогресса. Весьма существенно, что этот прогресс, как правило, не мыслился вне единства всего человечества и его неуклонного нравственного совершенствования.

Из всего сказанного ранее о развитии западноевропейской и российской философии первых десятилетий XX века можно сделать вывод о широкой ее переориентации по сравнению с классическим рационализмом. Если классическая философия, отталкиваясь от понимания роли человеческого разума, результатов и форм рационального познания, выходила к широкому рационалистическому взгляду на мир, то неклассическая философия, критикуя традиционный рационализм, его понимание мира и познания, претендовала на утверждение нового миропонимания. А точкой отсчета стали изучение и высокая оценка роли нерациональных форм и процессов духовного опыта.

Заключение

Человек может воспринимать окружающий мир и самого себя, довольствуясь представлениями обыденного здравого смысла, который скользит по поверхности вещей, не проникая в их суть. При этом, однако, его воззрения и действия не будут самостоятельными – как бы он ни обманывался на этот счет, он всегда будет находиться во власти расхожих мнений и стереотипов. Этого, конечно, недостаточно для того, чтобы выработать самостоятельную жизненную позицию, чтобы обосновать свои идеалы и ценности. Путь разумного мышления, путь философии – непростой путь, ибо он ведет в глубины человеческого бытия, заставляет размышлять о многом таком, что неведомо обыденному здравому смыслу, и он чаще раскрывает проблемы и противоречия, чем дает окончательные решения. Но для того чтобы по-настоящему, всерьез уразуметь современную действительность и не оказаться беспомощной щепкой в водовороте перемен, надо отважиться ступить на этот путь.

Философия порой понимается как некое абстрактное знание, предельно удаленное от реальной повседневной жизни. Нет ничего более далекого от истины, чем такое суждение. Напротив, именно в жизни берут начало самые серьезные, самые глубокие проблемы философии, именно здесь находится главное поле ее интересов; все же остальное, вплоть до самых отвлеченных понятий и категорий, до самых хитроумных мыслительных построений, - в конечном счете не более чем средства для уразумления жизненных реальностей в их взаимосвязи, во всей полноте, глубине и противоречивости.