Исторические формы философских учений

Дуализм (от лат. dualis – двойственный) – философское учение, утверждающее равноправие двух первоначал: материи и сознания, физического и психического. Так, например, Р. Декарт полагал, что в основе бытия лежат две равноправные субстанции: мыслящая (дух) и протяженная (материя).

Плюрализм (от лат. pluralis – множественный) – предполагает несколько или множество исходных оснований. В его основе лежит утверждение о множественности оснований и начал бытия. Примером здесь могут служить теории древних мыслителей, выдвигавших в качестве основы всего сущего такие разнообразные начала, как земля, вода, воздух, огонь и т. д.

3. Понятие классической и неклассической философии

В XIX столетии высокое признание и широкое распространение получили философские учения, которые были продолжением, а в известной мере и завершением духовного поворота, начавшегося в эпоху Возрождения. К этому времени наиболее ярким образцом и воплощением их была немецкая философия XVIII – XIX веков, не случайно названная классической. Она отстояла и развила дальше принципы, вокруг которых можно объединить основные концепции европейской философии нового времени – несмотря на все разнообразие и противоборство ее идей.

Вопрос о размежевании философии XX века с принципами, положенными в основу классического философствования важен, так как главные идеи относительно природы, истории, человека, как правило не являются достоянием одной только философии, а выражают господствующие принципы, идеалы, ценности культуры того или иного периода. Через них философия и «схватывает в мыслях» свою эпоху.

Чтобы подробнее рассмотреть столкновение неклассического мышления с принципами философской классики, возьмем проблему разума. Этот выбор не случаен: проблема разума – сердцевина философии нового времени. Философы этой эпохи пришли к широкому толкованию разума, полагая, что природа, история, человеческая деятельность движимы внутренней присущей им «разумностью». Говорить о проблеме разума значило, таким образом, анализировать коренные проблемы философии.

Правда, еще в XVIII веке философы чаще всего понимали «разум» как одну из присущих человеку познавательных способностей, благодаря которой он мыслит, формирует понятия, оперирует ими. В рамках рациональной деятельности выделяли два пласта – мыслительную деятельность, основанную на опыте, то есть мышление посредством рассуждения, доказательства, расчета и т. д., и деятельность мысли, как бы воспаряющую над опытом, сверхопытную. Первую называли рассудком, а вторую – собственно разумом. Иногда единство рассудка и разума именовали интеллектом. Спор философов нового времени о больших возможностях, но и немалых ограниченностях человеческого разума свидетельствовал о том, что многие из них к разуму относились критически (вспомним о критике «чистого разума» И. Кантом).

То обстоятельство, что философы нового времени понимали разум широко, имея в виду не только разумную способность человека, сегодняшнему читателю может показаться удивительным. Разве существует какой-либо иной разум, кроме особой мыслительно-познавательной способности конкретного человека со всеми ее преимуществами и ограниченностями?

В истории мысли более широкое толкование разума возникало потому, что действительно существует сложная проблема, выходящая за рамки «индивидуального разума». В классической мысли XVIII – XIX веков наряду с критикой разума как индивидуальной способности нарастала тенденция прославления внеиндивидуального разума. Его продукты и формы (идеи, понятия, теории, идеалы, нормы, ценности) отделены от индивидуума, они существуют в рамках человеческой культуры. С помощью индивидуальных и внеиндивидуальных форм духовной деятельности человек осваивает мир, постигает его и одновременно как бы «удваивает» мир в мысли. Это был реальной основой теологических, идеалистических концепций «божественного» разума или утверждений о том, что некий абсолютный дух, высший разум управляет развитием мира.

В философии возникал и утверждался культ разума (понятого во втором, расширительном смысле). А это происходило потому, что философская наука чутко улавливала и выражала умонастроения, ценности своей эпохи. Примером может служить французская философия XVIII века. Культ разума, который она провозгласила, был своего рода идейным закреплением и стимулированием широко распространившейся веры в возможность переустройства жизни на началах Разума, под которым прежде всего понимались идеалы Свободы, Равенства, Братства. Под этими лозунгами свершалась Великая французская революция 1789 – 1799 годов. Она была явлением весьма противоречивым, что заставлял ставить вопрос об ее идейных основаниях, в том числе о культе разума. Классическая философия Германии, названная Марксом немецкой теорией французской революции, с одной стороны, подвергла критике понимание разума французской мыслью, а с другой стороны, не менее высоко оценила возможности «подлинного», «чистого» разума. Путь от Канта к Гегелю – это путь, на котором кантовское понимание разума как высшей, но критически оцениваемой способности человека уступило место гегельянскому культу «божественного» разума.

Так как в данной работе уже рассматривалась философия Гегеля, то немного остановимся на философии Иммануила Канта (1724-1804).

В формировании кантовских идей выделяют два периода: «докритический» и «критический». Граница между ними приходится на начало 80-х годов, когда была опубликована фундаментальная работа под названием «Критика чистого разума» (1781). «Докритический» период философской эволюции И. Канта отмечен мощной работой естественно-научного характера. В 1755 г. философ заканчивает свой труд под названием «Всеобщая естественная история и теория неба». В нем формулируется смелая для того времени космогоническая гипотеза о возникновении солнечной системы (а так же и всей Вселенной) из некоей распыленной материи под воздействием только природных сил. Опираясь на физику И. Ньютона, И. Кант предполагает возможность скопления материи в шарообразную массу, которая под действием гравитации начинает вращаться, разогревается, образуя ядро и кольца материи вокруг и т. д. В этой работе философ отошел от идеи сотворения мира и попытался сформировать эволюционную модель мироздания. Занятия естествознанием убедили Канта, что на многие «предельные» вопросы (вроде бесконечности мира) средствами естественных наук найти окончательного ответа нельзя. Эти проблемы принято считать «метафизическими», т. е. выходящими за пределы наличного опыта. Но возможна ли метафизика как строгая наука? В «докритическом» периоде уже видны попытки подойти к решению этого вопроса путем исследования границ логического и математического методов познания, т. е. не зависимых от опыта. В диссертации Канта «О форме и принципах чувственного воспринимаемого и умопостигаемого мира» (1770) уже формулируется новое понимание метафизики: из науки о «субстанциональных началах» она превращается в науку о «пределах человеческого разума». Выяснить точно эти самые «пределы» и ставит себе целью немецкий философ. Результатом длительных размышлений становится «Критика чистого разума», в которой философия объявляется «наукой об отношении всего познания к сущностным границам человеческого разума». С этого момента и начался «критический» период философского творчества Канта. Задачи обновленной философии реформатор формулирует в виде предельно простых вопросов:

- Что я могу знать? (Ответом служит работа «Критика чистого разума»).

- Что я должен делать? (Критика практического разума» - этика Канта).

- На что я смею надеяться? («Религия в пределах только разума»)

Кант считал, что существуют вещи, научное знание о которых невозможно в принципе. К ним относятся: Бог, душа, мир в целом, свобода и пр. Это область действия познавательной способности человека – человека. Особенность таких понятий заключается в том, что они по природе своей не могут иметь предметного характера. Иначе говоря, они не выводимы из опыта. Их предметность лежит за пределами всякого мыслимого опыта: нельзя увидеть реальную бесконечность, нельзя обнаружить в природе Бога и т. д. Но человеку свойственно стремление выйти за рамки опыта, что он, собственно, и делает, образуя понятия типа «свободы» или «бесконечности». Научное знание о них невозможно, но это не значит, что они не нужны. Мир как бесконечное целое не дан в конечном опыте и поэтому непознаваем. Но разум ведет себя так, как будто он познаваем, и это стимулирует конкретную научную деятельность! Что-то вроде: человек понимает, что является существом смертным, но по большей части ведет себя так, как будто этого факта не существует, и благодаря этому не мучается, а живет. Но как только разум начинает истолковывать свои идеи (Бог, душа, мир в целом) как предметные, он тут же запутывается в противоречиях. Кант называет их «антиномии чистого разума». По Канту, это не логические ошибки, а следствие того, что разум выходит за пределы познавательных возможностей человека. Разрешать же эти антиномии философ предлагает различением мира «явлений» и мира «вещей в себе». В познании объект всегда существует «для нас», т. е. открывается теми своими сторонами, которые наши ощущения в состоянии воспроизвести. В остальных своих свойствах он «закрыт» для познания. Следовательно, понятие «вещь в себе» обозначает некую границу нашего познания, контуры которой определяются не «извне», а «изнутри», т. е. полагаются самим познанием как предел своих внутренних возможностей. Как только предмет попадает в сферу внимания субъекта, он из предмета «самого по себе» становится «предметом-для-нас», и потому вне наших представлений не существует. Общий итог гносеологических изысканий И. Канта можно сформулировать так: суть научного познания заключается не в пассивном созерцании его предмета, а в деятельности по его конструированию, порождающей идеализированные объекты, которые только и могут быть предметом науки.

К созданию культа «божественного» разума, конечно, был причастен в первую очередь сам Гегель, хотя распространение в культуре получило не собственно гегелевское (весьма содержательное, сложное, противоречивое) понимание разума, а упрощенная гегельянская модель. Она-то чаще всего и подвергалась критике во второй половине XIX столетия и в XX веке. В центре такой гегельянской модели было достаточно широкое, притом оптимистическое, «прогрессистское» понимание разума, который толковался как синоним закономерности, целесообразности природы и восходящего движения истории к некоей «разумной цели», как высший судья над существующим, как носитель «подлинной» истины и гарант «высшей» нравственности. Такому «чистому разуму» противопоставляли неразумность – случайность, хаотичность, многолинейность – конкретной истории, реального человеческого действия и поведения. Но предполагалось, что разум проложит себе дорогу через все «неподлинное», «неразумное». «Хитрость разума» (термин Гегеля) в конечном счете должна победить «косность» природы и случайности истории. С точки зрения такого упрощенного «сверхрационалистического» понимания индивиды являются простым орудием разума, воплощенного в истории. Но считается, что по крайней мере некоторые из них могут и должны, признавая силу разума и познавая его законы, прийти к подлинно разумному познанию и действию. А когда носители разума, науки, просвещения посеют семена «истинного разума» в душах других людей, разум полностью восторжествует.

С такой верой в «победное шествие» некоего внеиндивидуального разума в классической философии была тесно связана вера в силу, мощь рационального сознания индивида. Но и те, кто, подобно Канту, не питал завышенных рационалистических надежд, все же глубоко верили в науку, ее прогресс, в силу человеческой мысли.

Итак, в новое время господствовала вера в совершенствование разума через прогресс науки. Она перерастала у большинства философов того периода в уверенность в том, что разум есть главный и наилучший инструмент преобразования человеческой жизни. Наиболее яркой формой такого разума считалось научное познание, но немалые надежды возлагались и на воспитание рассудка, здравого смысла, способностей к познанию, присущих каждому отдельному человеку. На этой основе разум объединяли с просвещением масс, а просвещение - с демократией.

Знание и рациональное познание провозглашались главной, решающей силой, позволяющей со временем надеяться на разрешение всех проблем, которые встают перед человеком и человечеством. Чтобы выполнить возлагаемые на него грандиозные задачи, знание, считали классические философы, должно быть ясным, отчетливым, доказательным, преодолевающим сомнения, приведенным в логически стройную систему. Между таким знанием и окружающим миром есть внутренняя согласованность. Ибо в окружающем человека мире, согласно классическому миропониманию, царит скрытый внутренний – разумный – порядок, открыть который в принципе доступно человеческому уму, если он найдет «простые и ясные правила» (Р. Декарт) познания и доказательства (то есть найден правильный метод познания).

Не только проблемы окружающего мира, познания, знания, методы познания, но и вопросы о боге, вере и религии предполагалось трактовать рационалистически. Красноречивое название одного из сочинений И. Канта – «Религия в пределах только разума» - позволяет понять направление этих философских размышлений.

Философы-классики разделяли убеждение в том, что могут, должны быть рационально познаны и признаны общечеловеческие гуманистические идеалы и принципы, прежде всего идеал свободы и принцип достоинства человеческой личности. Философии вменялось в обязанность как бы надстраивать здание практики, науки, культуры самыми верхними этажами – увязанными в систему теоретическими размышлениями о всеобщем: о целостном бытии, о человеке и его всеобщей сущности, об обществе как таковом, об общезначимых принципах и методах познания, о всеобщих, значимых для всех людей и во все времена нормах нравственности. Вопросы о единичном, отдельном – например, об отдельных людях, их свободе, правах, мыслях, страданиях – тоже ставились, но они были подчинены вопросу о сущности, о всеобщем (о человеке как таковом, о сущности человека).

Конечно, и в философской классике были учения, которые как бы выпадали из общей картины. Например, классическому рационализму в широком смысле противостояли – а иногда даже вкрапливались в него в качестве элементов – мистические, агностические, скептицистские умонастроения. Но в новое время даже скептицизм сохранял веру в науку, был в целом рационалистическим движением. Главное же состояло в том, что до середины XIX века идейные движения, отличавшиеся от рационализма и тем более противостоявшие ему, что называется, не делали погоды.

40 – 50-е годы XIX века стали переломными в том смысле, что все определеннее сказывалась потребность в новых, неклассических типах философствования. Одной из первых и наиболее развитых форм новаторской философии, критически переосмыслившей классику, было философское учение К. Маркса, Ф. Энгельса, а впоследствии – В. И. Ленина. Развивая далее общую рационалистическую ориентацию классической мысли, ее веру в науку и прогресс, марксистская философия разработала новую концепцию мира, человека, разума, познания, науки, общества и его исторического прогресса. К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин поддерживали идею классики о развитии философии как науки, но отвергли ее претензию на роль «науки наук». Они видели в науке и философии очень важное, но отнюдь не всесильное духовное оружие, которое может и должно быть использовано в процессе революционно-практического преобразования мира и подчинено задачам осуществления такого преобразования во имя человека и человечества.

Наряду с марксистской философией, а порою и в противовес ей начали формироваться нетрадиционные ориентации в немарксистской мысли. Принципиальное различие между марксистской и немарксистской философией в этом отношении стояло в следующем. Марксистская философия, будучи новой, то есть неклассической, формой философствования, никогда не разделяла антиклассические ориентации. А вот первые попытки переосмысления классики в немарксистской мысли предстали именно в качестве антиклассических подходов, граничивших с прямым нигилизмом в отношении философской классики. Наиболее крупные фигуры, выразившие эти тенденции, - датский философ С. Кьеркегор (1813 – 1855) и немецкий философ Ф. Ницше (1844 – 1900). Ими было положено начало идейному движению, которое стало особенно сильным в XX веке, не утратив своего влияния до сего времени.

Критика классической мысли стала составной частью процесса кардинальной переоценки ценностей, необходимость которой выводилась из глубокого духовного кризиса, в свою очередь связываемого с кризисом западной цивилизации. Название нашумевшего в свое время произведения О. Шпенглера (1880 – 1936) «Закат Европы» (1918) можно понять и как своего рода краткое обозначение основной тенденции «философии кризиса», которая выступает и во множестве современных вариантов. Антиклассическую установку этой философии с предельной четкостью выдвинул известный испанский философ Хосе Ортега-и-Гасет. По его мнению, европейский кризис может быть диагностирован как кризис всей классики.