Интуитивизм Анри Бергсона

Министерство культуры и туризма Украины

Харьковская государственная академія культуры

Кафедра философии и политологии

 

 

 

 

Контрольная работа по курсу «философия 20 века» на тему:

 

 

 

 

«ИНТУИТИВИЗМ АНРИ БЕРГСОНА».

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

студентка 4 курса,

з\о, ФКЛ,

.

Проверил:

 

 

 

 

Харьков – 2012

 

СОДЕРЖАНИЕ:

1. Анри Бергсон. Краткие биографические сведения……….
2. Интуитивизм Анри Бергсона……………
1. Учение о практическом происхождении интеллекта……….
2. Метафизическая критика интеллекта……………
3. Борьба против понятия…..
4. Противоречия понятия Бергсона об интуиции………..
3. Критика учения Бергсона об интуиции……………
4. Список использованной литературы………

 

 

1.Анри Бергсон. Краткие биографические сведения.

Со стороны отца Бергсон ведёт  свой род от польских евреев, а со стороны матери от ирландских и английских евреев. После рождения его семья жила в Лондоне, где Анри освоил английский язык. Когда ему было восемь лет, его семья перебралась в Париж.

С 1868 по 1878 год Бергсон учился в лицее Фонтейна (современное название «лицей Кондорсе»). Он также получил еврейское религиозное образование. Однако в возрасте 14 лет он начал разочаровываться в религии и к шестнадцати годам потерял веру. По Хьюду, это произошло после знакомства Бергсона с теорией эволюции.

Бергсон вёл тихую и спокойную  профессорскую жизнь, сосредоточившись на своей работе. Профессор Коллеж де Франс (1900—1914); президент Академии моральных и политических наук (1914).

Лауреат Нобелевской премии по литературе (1927). С 1914 член Французской академии. С 1922 года занимал пост президента Международного комитета по интеллектуальному сотрудничеству Лиги Наций.

2. Интуитивизм Анри Бергсона.

2.1. Учение о практическом происхождении интеллекта.

В конце XIX в. возникла, а затем в  течение первой половины XX в. развивалась  и достигла огромной популярности в  кругах буржуазной интеллигенции теория интуиции, имеющая явные черты антиинтеллектуализма. Теория эта – учение Анри Бергсона.

Философия Бергсона не ограничена рамками  одной теории познания. Она содержит и ряд психологических концепций (в центре которых стоит теория восприятия и памяти), и учение об эволюции, и этику, эстетику, и теорию религии. Однако какому бы предмету ни уделял Бергсон свое внимание, во всех без исключения его работах их предпосылкой, их непременным методологическим основанием является критика интеллектуалистических способов и форм познания, а также противопоставление интуиции интеллекту. Философия Бергсона едва ли не самый характерный пример двойственного, противоречивого отношения к науке и к ее орудию – интеллекту, которое свойственно современному буржуазному теоретическому сознанию и о котором мы уже говорили выше.

Бергсон – философ той численно весьма большой части современных  буржуазных мыслителей, которые жили и живут в мире, движимом поразительными успехами техники и науки, но для  которых истинно научное мировоззрение не только чуждо, но и неприемлемо: оно обязывает к выводам, несовместимым с жизненными интересами класса капиталистов.

Для этих мыслителей полностью отрицать всякое значение интеллектуальных форм и методов мышления совершенно невозможно. Больше того. Такое отрицание было бы опасным актом саморазоблачения и самодискредитации. Но в силу того же классового интереса для них невозможно признать способность интеллектуальных методов к познанию действительных законов природы и особенно законов истории.

Выход из этого противоречия буржуазная мысль искала уже начиная с  конца XIX в. Бергсон завершил ее поиски, создав учение, решавшее как будто  одним ударом две задачи: объяснить  причину триумфального успеха техники, науки XIX-XX вв. и в то же время принципиально  и навсегда исключить всякую возможность  применения интеллекта к области  познания законов развития. Тем самым Бергсон, как казалось ему и его почитателям, выводил буржуазную идеалистическую философию из крайне щекотливого и трудного положения, в какое она попала, развивая столь характерные и неизбежные для нее в эпоху империализма тенденции антиинтеллектуализма. Его философия, если можно так выразиться, должна была "спасать" интеллектуальное достоинство класса, вынужденного устами своих теоретиков отрицать те самые интеллектуальные формы и методы мышления, без которых не могла бы просуществовать и одного дня вся современная наука и техника.

Позиция Бергсона предоставляет возможность, по крайней мере по видимости, воздать интеллекту все, что ему подобает. В итоге философия, всем своим существом направленная против интеллекта, маскируется, облекается в форму учения, которое, не вступая в открытый, прямой, явный конфликт с принципами интеллектуализма и научного мировоззрения, на деле подрывает самые их основы.

Главная цель Бергсона – доказать, будто знание, на какое способен интеллект и которым он гордится, не может быть знанием самой действительности, не может быть истинным, адекватным познанием жизни, развития, эволюции, движения.

"Доказательство" это основывается  на убеждении Бергсона в том,  что истинное познание реальности, в ее доподлинной сути, может  быть только чисто созерцательным. Такое познание не должно, по Бергсону, стоять ни в каком отношении к практике. Действие, с одной стороны, познание истинной сущности вещей – с другой, практику и теорию Бергсон противопоставляет друг другу как операции, безусловно противоположные и друг друга исключающие. Только независимое от практики "чистое" и "бескорыстное" созерцание может дать настоящее постижение реальности. Чем больше практики примешано к познанию, чем теснее связано знание с деятельностью, тем меньше оно знание, тем дальше оно от постижения действительности. "Фактически было бы легко показать, – утверждает Бергсон, – что чем более мы заняты жизнью, тем менее мы склонны к тому, чтобы созерцать, и что необходимость действия имеет тенденцией ограничение поля видения". Вслед за утверждением – совершенно ошибочным и бездоказательным – о несовместимости познания с практическим действием и о несостоятельности всякой точки зрения, связывающей теорию с практикой, Бергсон выдвигает положение, что интеллект и основанное на интеллекте научное познание как по своему происхождению, так и по своей современной функции неразрывно связаны с практикой и с практическим отношением к действительности: "Мы считаем человеческий интеллект зависимым от потребности в действии. Положите в основание действие, и форма интеллекта сама из него последует". В основе своей интеллект и есть, по Бергсону, только способность организации действия: "Обычная работа интеллекта далеко не является работой бескорыстной. Вообще мы добиваемся знания не ради знания, а для того, чтобы принять известное решение или извлечь выгоду – словом, ради какого-нибудь интереса"

Основная интеллектуальная функция  сознания не созерцание, а отбор того, что может представлять интерес для действия, непосредственно предстоящего или возможного в более или менее отдаленном будущем: "В бесконечно обширном поле нашего возможного познания мы собрали все то, что полезно для нашего действия на вещи, чтобы создать из этого нынешнее знание; остальным мы пренебрегли. Мозг, по-видимому, построен в виду этой деятельности подбора..."

Ориентировка в направлении  возможного практического действия – первоначальная и главная функция  сознания: "Во всей области животного  царства сознание кажется как  бы пропорциональным степени выбора, которым располагает живое существо. Сознание освещает зону возможностей, окружающих действие... Рассматривая его  извне, его можно было бы считать  простым помощником действия, светом, который зажигается действием, мгновенной искрой, рожденной от трения между  реальным действием и действием возможным".

На этой мысли построена вся  бергсоновская теория сознания и вся его теория интеллектуальных функций. Бергсон противопоставляет свое учение о мозге и о сознании всем учениям, которые видят в мозге орудие познания, или аппарат, вырабатывающий представления. По Бергсону, мозг есть часть тела, а наше тело "есть орудие действия и только действия. Ни в какой мере, ни в каком смысле и ни с какой стороны не служит оно для того, чтобы подготовлять, а тем более осуществлять представления". Поэтому и материя мозга "есть носитель действия, а не субстрат познания". Функция мозгового аппарата "просто в том, чтобы обеспечить нам эффективное действие на наличный объект" , фактически "восприятие и память обращены к действию, и подготовлять это действие есть функция тела".

Учение это, безусловно, идеалистическое. Только на самый поверхностный взгляд могло бы показаться, будто указываемая  Бергсоном связь мозга с практическим действием во внешнем мире сближает его теорию с материализмом. Такое  впечатление было бы совершенно ошибочным. Материализм состоит вовсе не в одном только признании, что  мозг есть аппарат, подготовляющий и  организующий телесные движения и действия. Материализм, кроме того, утверждает, что на известной ступени развития мозг начинает производить представления, из которых впоследствии деятельностью того же мозга вырабатываются понятия.

Напротив, Бергсон совершенно бездоказательно  отсекает от деятельности мозга все  его познавательные функции. На этом основании он утверждает, будто носитель познания не мозг – материальный орган  нашего тела, – а "чистое" сознание или спонтанный дух.

Запутывая вопрос, Бергсон выдает свое учение за такое, которое якобы  возвышается над обычной антитезой  материалистических и идеалистических  теорий. По уверению Бергсона, все эти  теории одинаково несостоятельны; в  основе их лежит общая им предпосылка: "Все они считают элементарные операции духа – восприятие и память – операциями чистого познания". Как для материалиста, так и для идеалиста, утверждает Бергсон, "восприятие имеет всецело умозрительный интерес: оно есть чистое познание. Весь спор касается лишь того достоинства, которое следует приписать этому познанию по сравнению с познаниями научными"; но для тех и для других "воспринимать – значит прежде всего познавать". В последнем счете и материалист, и идеалист представляют себе восприятие "в виде фотографии вещей, снятой с определенного пункта посредством специального аппарата, каким является наш орган восприятия".

Именно эту предпосылку и  отрицает Бергсон. Восприятие, уверяет  он, служит не зеркалом познаваемых  вещей, а "мерой нашего возможного действия на вещи и, значит, наоборот, мерой  возможного действия вещей на нас". Действительность восприятия измеряется, по Бергсону, вовсе не степенью соответствия между его содержанием и предметом: она состоит "в его действенности (activité), в тех движениях, которые служат его продолжением, а не в большей или меньшей интенсивности". Свет, который наше восприятие проливает на вещи, не есть прозрачный свет познания, проникающий до глубины вещей: "Окружающие нас образы словно поворачиваются к нашему телу своей освещенной стороной, но освещена у них лишь та сторона, которая в состоянии нас практически затронуть; они выделяют из своего состава (substance) то, что мы задержали бы при их прохождении через нас, то, на что мы способны влиять".

Такова, согласно Бергсону, функция восприятия, такова и природа всех остальных интеллектуальных форм. Все они служат не познанию, а действию или во всяком случае подготовке нашего тела к действию. Они не средство отражения реальности.

Положение о том, что интеллект  со всеми своими функциями есть лишь орудие или сложный механизм для  организации и обеспечения жизненно важных и полезных действий, имеет  в глазах Бергсона решающее значение при оценке интеллектуальной познавательной способности. Если цель интеллектуальных функций только в подготовке нашего действия на вещи, то отсюда, по Бергсону, следует, что наш интеллект и основанная на его формах наука могут постигать не самые вещи, а лишь отношения между ними, обнаруживающиеся в наших практических действиях. Интеллектуальное познание "не постигает... ни одного предмета" и есть "только природная способность ставить в известные отношения один предмет к другому, сопоставлять одну его часть или одну его сторону с другой частью или с другой стороной...".

Ограниченность интеллекта познанием  одних лишь отношений Бергсон  пытается обосновать "антропологически". Человек, согласно его характеристике, – homo faber, то есть существо, действующее при помощи создаваемых им орудий труда. Так как интеллект есть, по Бергсону, "способность фабриковать неорганизованные, то есть искусственные, орудия" и так как природа отказывается снабжать наделенное интеллектом существо орудием, которое могло бы ему служить, то "существенной функцией интеллекта будет... отыскание средств выхода из затруднения при каких бы то ни было обстоятельствах. Он будет искать то, что может лучше всего ему служить, то есть то, что может лучше всего войти в предложенные ему рамки. Он касается главным образом отношений между данным положением и средствами использования этого положения. Врожденной в нем, следовательно, будет тенденция устанавливать отношения, а эта тенденция предполагает естественное познание очень общих отношений...". Эти отношения образуют как бы "ткань, из которой деятельность, свойственная каждому интеллекту, выкроит более специальные отношения". Таким образом, всюду, "где деятельность направлена на фабрикацию, познание по необходимости касается отношений".

Несостоятельность бергсоновской характеристики интеллекта бьет в глаза. В ней вопрос о происхождении интеллекта явно смешан с вопросом о сфере его современного функционирования и о его познавательной компетенции.

Спору нет, интеллект возник и развился из потребности практического действия и из необходимой для этого  ориентировки. Однако Бергсон совершенно превратно изображает результат  развития интеллекта и его современные  функции. Современный интеллект, в  особенности современные научные формы интеллектуального мышления бесконечно далеки от той ступени, на которой интеллект стоял вначале, когда он мог решать только задачи непосредственно полезного практического действия. Познавая отношения вещей, интеллект тем самым познает и самые вещи. Подготовляя при помощи своих понятий и теорий возможность практического порождения и воспроизведения явления, интеллект доказывает, что добываемое им знание есть знание сущности этого явления. Способ мышления современного ученого весьма непохож на метод, который Бергсон приписывает интеллекту и который расходился с действительными путями науки даже во времена господства буржуазного утилитаризма. На современном уровне развития человека связь интеллектуального акта с практическим действием далеко не всегда и не всюду непосредственная. Особенно это относится к научному мышлению. В научном мышлении связь его с практическим действием – диалектическое единство непосредственности с опосредствованием. Практическая жизнь выдвигает перед современной математикой, теоретической физикой, астрофизикой ряд задач и вопросов, но способ их решения определяется успехами в развитии теории, отнюдь не слепо следующей по борозде, проложенной практикой. Чрезвычайно важным звеном, точнее, системой звеньев опосредствования является само теоретическое мышление с его исторически образовавшимися сложными и абстрактными формами умозаключения и доказательства, с его конструктивными методами, с его разного рода аксиоматикой и дедуктивными построениями, с его вероятностными выводами.