Философия свободы

 

Независимость, которую проповедовал античный мудрец, конечно, своеобычна. Он обретал независимость, отказываясь  от явных благ придворной жизни. Так  же независим был эпикуреец, не боясь  смерти и довольствуясь естественным и необходимым; а стоик — храня  верность самому себе в противостоянии неблагоприятным обстоятельствам. Так позже был независим христианский отшельник — благодаря отрешению  от бренного мира и самоотверженной  аскезе. Все эти пути обретения  личной независимости возможны (сегодня  так же, как и в глубоком прошлом) как исключение, а в конечном счете как эскапизм.

 

Возможность иного пути независимости  складывается в буржуазную эпоху: это  — независимость, основанная на собственности, на обладании деньгами. Буржуазная эпоха создает экономические  и политико-правовые предпосылки  социального раскрепощения человека. Это не значит, что не образуются иные, профессиональные или консуматорные, или суб- и масс-культурные «сети» его же закрепощения. Тем не менее, это безусловный прогресс в истории человечества. Однако с прагматической или предпринимательской точки зрения, независимость является действительно важной, приоритетной ценностью как выражение собственного «положения хозяина». Она необходима для успешного ведения дел. Но она не обязательна сама по себе. В каких-то условиях выгодным и успешным может стать не независимость, а конформизм, то есть сознательно, добровольно принимаемая индивидом зависимость от мнения других людей, группы или от ситуаций, складывающихся в процессе деловых отношений с партнерами, в особенности более сильными. При этом можно и не заметить, что свобода, поставленная в зависимость от торговой сделки, оказывается проданной свободой, т. е. несвободой.

 

Эти два пути личной независимости  прямо противоположны: независимость  мудреца, аскета-отшельника зиждилась  на самоотречении, независимость буржуа — на приобретении, на увеличении капитала. Однако формально говоря, ни один, ни другой путь не гарантирует от внутреннего  рабства. Ведь провозгласить «Я сам!»  еще не значит заявить о своей  личностности, это всего лишь провозглашение своей неподотчетности другим. У иных же после освобождения от рабства за душой может не остаться ничего — только пустота, оборачивающаяся, как уже отмечалось, эгоизмом, своекорыстием, разнузданностью и т. д.

 

В независимости свобода  обнаруживается отрицательно, как «свобода от чего-то». Это действительно актуальная жизненная задача в условиях личной закрепощенности, в каких бы формах она ни заключалась.

 

Как социальная и политико-правовая проблема эта задача в принципе решается в Европе и в некоторых других частях мира в ходе буржуазных революций XVII–XIX вв., в ходе которых был разрушен феодальный общественный порядок. В  США — в ходе отмены рабовладения. В ХХ в. аналогичные проблемы решались (но еще не решены до конца) в борьбе против разнообразных тоталитарных режимов, а также их авторитарных разновидностей.

 

Но успех в решении  проблемы гражданского раскрепощения  человека везде зависел не столько  от решительности, с какой ломалась машина угнетения, сколько от терпеливой последовательности в установлении правового порядка — вида общественной дисциплины, в рамках которой не только государственные и общественные институты гарантируют свободу  граждан (а свобода людей как  граждан закреплена в системе  прав как политических свобод), но и  сами граждане гарантируют свободу друг друга исправным соблюдением своих гражданских обязанностей. Этот подход к проблеме политической свободы, называемый либерализмом, также получил развитие в буржуазную эпоху (хотя под словом «буржуазность», имеющем обычно негативный смысл, понимается не либеральность, а «голый» прагматизм, пренебрежение высокими ценностями в угоду «золотому тельцу», т. е. барышу, материальному богатству).

 

Понимание свободы как  самообладания вырабатывается в  рамках именно морального воззрения  на мир. Воля обнаруживается как свободная  через обуздание своеволия. В  сфере права это — подчинение личной воли общей воле, выраженной в общественной дисциплине, поддерживаемой в первую очередь государственным  законодательством. В сфере морали это — сообразование личной воли с долгом. Образно это выражено в известной английской пословице, «Свобода моего кулака ограничена кончиком чужого носа»; в ней речь идет о  свободе вообще: свобода одного человека ограничена свободой другого.

 

Отрицательная свобода, или  независимость предстает, таким  образом, уже не как своеволие, а  как автономия. Автономия выражается в:

• неподопечности, т. е. в свободе от патерналистской опеки и тем более диктата с чьей-либо стороны, в том числе со стороны государства;
• действиях на основании норм и принципов, которые люди признают как рациональные и приемлемые, т. е. отвечающие их представлению о благе
• в возможности воздействовать на формирование этих норм и принципов (в частности, в порядке публичного обсуждения и законодательной инициативы), действие которых гарантируется общественными и государственными институтами.

 

Отсюда не следует, что  люди должны отказаться от своих частных  целей и непременно стать законченными альтруистами. Но каждый человек, стремясь к достижению частных целей, должен оставаться в рамках легитимности, т. е. в рамках признанных и практически  принятых норм. Каждый в своих действиях  должен воздерживаться от произвола. С  точки зрения психологии поведения, автономия выражается в том, что  индивид действует в уверенности, что другие признают его свободу  и из уважения (а не из страха) не препятствуют ей, а также в том, что он утверждает свою уверенность  в действиях, демонстрирующих уважение к свободе других.

 

В морали правовая формула  «Свобода одного человека ограничена свободой другого» переосмысливается  как личная нравственная задача: «Я ограничиваю собственное своеволие, исполняя свой долг: соблюдая права  других, не допуская несправедливости в отношении других, содействуя их благу». Она имеет и строгую  форму императива: «Всегда ограничивай  собственное своеволие, подчиняя его  соблюдению прав других, не позволяя себе несправедливости в отношении других, содействуя их благу».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.Отрицательная  и положительная свобода

Исследования по вопросам соотношения положительной и  отрицательной свободы обычно присутствуют в контексте политической и социальной философии. Хотя, несмотря на свою относительную  автономность (самостоятельная предметная область),  они зачастую переплетаются  с философскими дискуссиями о  свободной воле.  При этом исследования о сущности положительной свободы  нередко рассматриваются в контексте  природы автономии.

При исследовании вопросов о соотношении положительной  и отрицательной свободы приходится столкнуться с определённой лингвистической  трудностью, связанной с различением  стиля и терминов ‘liberty’ и ‘freedom’, которые используются либо попеременно, либо взаимозаменяемо. Хотя в западной литературе были сделаны некоторые попытки различить свободу- liberty  и свободу-freedom,  но они не получили особой популярности.  При этом эти термины не могут быть переведены на другие европейские языки, в том числе и русский язык, которые содержат только одно понятие латинского или германского происхождения , тогда как английский язык содержит оба.

Итак, каково же их соотношение? Предположите, что Вы едете через  город на автомобиле и подъезжаете  к перекрёстку. Вы поворачиваете  налево, хотя никто и ничто не вынуждало Вас поступить так, а не иначе. Затем Вы, проехав перекресток, поворачиваете направо, но никто  и ничто не препятствовало тому, чтобы Вы повернули налево или  поехали прямо, так как на дороге нет других машин,  нет никаких  дорожных происшествий или запрещающих  знаков. Таким образом, Вы кажетесь, как водитель, абсолютно свободным.  Но эта ситуация могла бы измениться весьма кардинально,  если предположить, что Вы, являясь страстным курильщиком, повернули налево и затем направо,  отчаянно пытаясь добраться до торговцев  табачными изделиями прежде, чем  они закроются. Вместо вождения, Вы чувствуете, что Вас ‘ведут’, поскольку  желание курить принуждает Вас неудержимо крутить руль сначала налево и  затем направо. Кроме того, Вы совершенно ясно осознаёте, что Ваш маневр направо  на перекрестке означает, что Вы, вероятно, опоздаете на поезд, который  должен был доставить Вас в  назначенное место. Вы далеко не свободны от этого иррационального желания, которое не только угрожает Вашему здоровью, но также отвлекает Вас  от выполнения задуманного.

Эта история даёт нам два  противоположных осмысления свободы. С одной стороны, можно думать о свободе как об отсутствии внешних  препятствий и ограничений. Вы свободны, если никто и ничто не мешает Вам  сделать что-либо, независимо от того, что Вы могли бы хотеть сделать. В этом смысле в вышеупомянутой истории Вы кажитесь свободным. С другой стороны, можно думать о свободе как о присутствии контроля со стороны кого- или чего-либо. Чтобы быть свободным, Вы должны быть независимым,  то есть должны быть в состоянии управлять Вашей собственной судьбой в Ваших собственных интересах. А в этом смысле Вы кажитесь несвободным: Вы не контролируете свою собственную судьбу,  поскольку Вы не в состоянии управлять чувством,  от которого предпочитаете избавиться и которое препятствует тому, чтобы Вы осознали, что является Вашими истинными интересами. 

В своем известном эссе,  впервые опубликованном в 1958  г., И. Берлин назвал эти два понятия  свободы отрицательным и положительным  соответственно. Основная причина для  использования этих ярлыков в  том, что в первом случае свобода  представляется как простое отсутствие кого-  или чего-либо (то есть препятствий,  барьеров,  ограничений или вмешательства),  тогда как во втором случае требуется присутствия кого- или чего-либо (то есть контроля,  самообладания,  самоопределения или самореализации).  По словам И.Берлина, «…мы используем отрицательное понятие свободы, пытаясь ответить на вопрос: ‘какова область, в пределах которой субъект – человек или группа людей – должен быть оставлен,  чтобы сделать что-либо или быть в состоянии сделать что-либо без препятствий со стороны других лиц?’, тогда как используем положительное понятие свободы,  пытаясь ответить на вопрос: ‘что или кто источник контроля или вмешательства,  который может определить что делать или не делать?’».

Необходимо исследовать  различия между этими двумя понятиями  в смысле различения присутствующих внутренних и внешних факторов.

Отрицательная — «свобода от» — это  независимость от чуждых человеку  природных, общественных или иных сил, отсутствие внешнего,  пресекающего волеизъявление, принуждения. Достигается эта свобода через изменение внешних обстоятельств (в борьбе за свободу, независимость, самостоятельность) или через изменения внутреннего настроя (борьба с собой, самоограничение, отказ от желаний и намерений, отдаляющих от высших целей). Так, в концепции прав человека — ведущей, начиная с Нового времени, в западной  гуманитарной мысли, непременной принадлежностью свободы считается единство личной независимости и самоограничения, проявляющееся в нераздельности прав и обязанностей личности. «Свобода состоит в возможности делать все, что не  приносит вреда другому.  Осуществление естественных прав каждого человека встречает лишь те границы, которые обеспечивают прочим  членам общества пользование теми же самыми правами» («Декларация прав человека и гражданина», 1789). Принцип равной свободы  (суверенности) людей органично связан с принципами самоопределения  личности и ненасилия. Существует еще одна трактовка отрицательной  (негативной) свободы как возможности выбора чего угодно, в том числе и зла. Однако в рамках классической традиции европейской  философии (античной, средневеково-христианской,  новоевропейской) такого рода выбор  относится не к свободе, а к произволу. Кант, например, считает  свободной только волю к добру.  Положительная — «свобода для» — это самоосуществление через освоение мира: преобразование  неблагоприятных (чуждых или отчужденных) обстоятельств в благоприятные (свои), наращивание многообразия и целостности личного существования. В этом духе строится идеал Просвещения — свободное развитие каждого как условие свободного развития всех. Без «свободы от» «свобода для» недостижима. Свобода состоит из  внутренней, где главное — свобода воли (самоопределение, автономия  воли), и внешней — свободы  действия (волеизъявления,  осуществления воли). Свобода слагается из взаимодействия многих  факторов, поэтому возникает вопрос о ее обусловленности, отношении к необходимости.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4.Моя свобода  и свобода другого

Известное положение «моя свобода кончается там, где начинается свобода другого» очевидно многозначно. Разные образы свободы стоят за той или иной его интерпретацией. Сопоставление некоторых из них способно прояснить смыслы данного суждения, в результате чего сама идея свободы может предстать более отчетливо и объемно. В этом есть необходимость, поскольку проблема свободы в философии относится к числу сложнейших и важнейших в теоретическом и практическом отношении. Как отмечает Х.Г. Гадамер, это подлинная проблема и как таковая, «она неизбежно оказывается настолько многозначительного и основополагающего свойства, что встает каждый раз заново, ибо никакое мыслимое «решение» ее не в состоянии разделаться с ней окончательно».

Выделим четыре позиции –  четыре вида практических следствий, «поведенческих стратегий», которые возникают из того или иного толкования выражения: «моя свобода кончается там, где  начинается свобода другого». Расположим эти варианты по мере возрастания  «ценностного веса» - положительной  значимости идеи свободы, предполагаемой за каждым их этих толкований.

1. Свобода другого ограничивает мою свободу. Чтобы обезопасить и расширить свои владения, можно захватить владения другого - лишить другого пространства его свободы.
2. Свобода другого ограничивает мою свободу. Расширение владений несет в себе риск их потери, ради собственной безопасности необходимо заключить договор с другими о соблюдении границ по принципу взаимных уступок и взаимной выгоды. Внешние обстоятельства вынуждают нас следовать справедливости – поддерживать паритет в отношении свободы.
3. Свобода другого ограничивает мою свободу. Однако моральный долг требует воздержаться от вторжения в чужие владения. Согласно золотому правилу (в его отрицательной формулировке), я не должен делать другому того, чего не желаю себе, что предполагает справедливое отношение к другому. Это соблюдение равенства в возможностях для свободы, достигаемое внутренним, нравственным принуждением.
4. Свобода другого не ограничивает мою свободу. Соблюдение границ между моей свободой и свободой другого увеличивает мою свободу. Ценя свободу другого как свою, чтя справедливость, я изнутри расширяю свою свободу.

Понимание свободы, свойственное первой позиции редко относится  к выражению «моя свобода кончается  там, где начинается свобода другого», которое обычно воспринимается в контексте западноевропейской правовой культуры. Однако, само по себе, подобное представление о свободе весьма распространено в массовом сознании. Свобода здесь толкуется как независимость данного человека (меня) от внешнего принуждения, отсутствие всяких ограничений в исполнении того, что я желаю. Ценностное содержание моих желаний и последствий их исполнения не имеет отношения к свободе. Самоограничение, какими бы благими целями оно не вызывалось, ущемляет свободу.