Философия серебряного века

       Это было бы совсем неплохо, ибо воплощение теоретического  общественного идеала в практику –  высший критерий его истинности. Вот только практика культуры этого воплощения не выдержала и стала разрушаться. Дело в том, что  практическому внедрению подлежали культурные проекты, отражающие содержание сознания лишь довольно узкой социальной группы творческой интеллигенции, возведенное их  энтузиастической волей или властной поддержкой в значение общесоциального магистрального пути развития культуры. По крайней мере, три фактора определили неуспех: утопизм культурно-преобразующего сознания, схематизм и упрощенчество в понимании системно-структурной организации культуры и объективных законов ее развития, и волюнтаризм в управлении ими.

        Если в предшествующие времена одним из основных и  популярных жанров философско-художественной и философско-публицистической модели культуры была утопия, то ситуация, о которой шла речь, вызвала ментальную реакцию в виде мощного вала антиутопий -  пессимистических, мрачных, эсхатологических представлений о неизбежной деградации культуры.  Другое проявление этой реакции – зарождение и развитие сознания эскапизма, ухода от действительности, бегства от культуры, получившее определенное распространение в литературе.

        Значительное распространение получает такая форма философствования как эссеистика. Она занимает промежуточное положение между профессиональной философией и профессиональным литературным творчеством, сочетая определенную системность рационально-логического понимания проблемы и свободную форму естественного литературно-художественного языка. Особую привлекательность философскому эссе придает как бы заранее оговоренная субъективность взгляда, не предполагающая обязательного требования принимать или не принимать позицию автора. В условиях мировоззренческого и идеологического плюрализма – это одно из наиболее действенных средств влияния не только на массовое, но и на специализированное сознание. Пример яркой и глубокой эссеистики - произведения экзистенциалистов, такие как «Миф о Сизифе» и «Бунтующий человек» Альбера Камю или «Судьба России» Н.А.Бердяева. 

        Основная тема философской эссеистики – именно образ  культуры и сущность культурного процесса. Близкое значение по философичности, особенно для России с острой социальной направленностью ее литературного мышления, я бы приписал очерковому жанру публицистики. «Районные будни» В.Овечкина в 50-е годы прошлого века  оказали на формирование в общественном сознании культурной картины куда большее влияние, чем вся тогдашняя философия. Я не говорю уже о литературе «предперестроечного» и «перестроечного» периодов: о роли публицистики Л.Жуховицкого, В.Залыгина, Н.Моисеева и др. в существенном изменении национального менталитета.

        В.А.Лекторский, рассуждая о месте философии в современном обществе, обратил внимание на то, что многие науки, претендовавшие столь упорно на независимость от философии, сегодня все более «философизируются». Особенно это касается психологии и лингвистики, областей, непосредственно сопряженных с проблемой понимания человека (22).

       Точно так же, если не с большей мерой интенсивности, «философизируются» политические науки и социология, поскольку их предметом всегда была область значений, а в информационном обществе, когда политические технологии и социологическое прогнозирование становятся важнейшими методами организации и управления – вопросы понимания и интерпретации становятся буквально в центр внимания. Так что философствование становится как бы органической составляющей всякой теории, хоть как-то претендующей на полноту объяснения своего предмета. Философское самосознание культуры в этом плане может быть, утрачивает некоторую строгость структурного построения, которая присутствовала в монистических и специализированных  системах, но значительно расширяет и свое содержание и, что особенно важно, свои основания.

       Примерно в этом же направлении действует распространение всеобщности образования, которое  приводит к расширению поля самодеятельного (в отличие от профессионального занятия философией) философствования. При этом я, конечно, имею в виду не фигуры, подобные шукшинскому мыслителю, пишущего ночами «о государстве», а вполне серьезное движение к философскому осмыслению фундаментальных вопросов бытия, к необходимости которого зачастую приходят крупные ученые и общественные деятели. Так, в одном из последних своих телеинтервью  выдающийся деятель отечественной науки,  академик Раушенбах, говорил о важности для себя таких размышлений и даже о том, что имей он возможность начать заново, он бы начал с обращения к философии. Цельность общего понимания даже, точнее, умственного созерцания имеет  для человека в экзистенциальном плане не меньшую значимость, чем самые точные, объективные  и практические знания.  Кстати заметить, что как бы  ни подчеркивалась  в качестве решающего критерия научности возможность элиминации субъекта из содержания получаемого знания, в конечном счете,  именно субъектность, интенциональность субъекта, характер и структура его ментальности будет определять и характер и границы объективного знания. Поэтому тип философского самосознания культуры  всегда был и будет весьма различным в разных культурах: четко артикулированным, как в античной Греции, или растворенным в индивидуальных и разнонаправленных медитациях, характерных для восточных культур, или существующим в синкретизме с религиозно-мистическим мышлением, как во многих афро-американских культурах.  

        Сфера самодеятельного философствования довольно широка во всем мире. И национальные философские общества, в том числе и Российское философское общество, не делают никакого особого различия по признаку профессионализма или любительства между желающими участвовать  в их деятельности.  В немалой степени внедрению образов и способов философского мышления в массовую образовательную систему имеют интенсивно разрабатываемые в последние десятилетия программы «философии для детей» и так называемой «практической философии». Это направление стимулирования и развития философствования предусмотрено специальным проектом ЮНЕСКО. Особенно интересные результаты этой работы получены в Швеции и  Дании. С определенной уверенностью можно сказать, что самодеятельное философствование, особенно если оно не «доморощенное», а доброкачественное, стирает грань между «высокой» философией и интеллектуальной, духовной активностью общественного человека. Это движение в том же направлении, что и стирание граней между «высокой» культурой  и непосредственными формами жизнедеятельности.

        Таким образом, создается разноплановая, многоструктурная  и многослойная картина культуры, какой она видится специализированному и массовому сознанию, какой она видится каждому участнику процесса духовного производства. И наверное нельзя сказать, кто из «авторов» вносит в эту картину большую достоверность или большую выразительность: то ли систематическая философия, то ли специальные исследования в области культурной антропологии, опирающиеся на эмпирию полевых исследований, то ли «анархистствующее» индивидуальное сознание, черпающее краски для такой картины в собственных глубинах. Однако несомненно, что эти картины не существуют изолированно, в отрыве друг от друга

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выводы по2-ой главе

 

       Современная культурная картина мира, или, может быть лучше сказать картина мира культуры, отличается не только своей незаконченностью, незавершенностью (такой она бывает всегда), она отличается своей крайней  неустойчивостью и фрагментарностью, что связано с фрагментарностью деятельности, содержания общественного сознания эпохи, и с фрагментарностью сознания  современного человека как субъекта культуры. Поразительная  сила и глубина мысли в сфере профессиональной деятельности сосуществуют одновременно с не менее поразительной поверхностностью и инфантилизмом в отношении смежных областей; пытливость и требовательность к устойчивости и  надежности бытия – с наивной доверчивостью и безответственностью к способам его устройства. Так что одни части картины – шедевр, другие – ученические прописи, а иные – детские каракули. Психиатр бы, наверное, поставил диагноз: «шизофрения», и, я думаю, был бы прав в отношении самосознания современного мира. Но одно дело, когда некоторая доля «шизофреничности» необходима для  культурного творчества, другое – когда она развивается в социокультурную патологию. 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 Сложившееся в настоящая время научное знание, получаемое посредством рефлексии над общими основаниями или универсалиями культуры, органично вошло в предмет философии под названием философии культуры. Сложность самого предмета и многообразие методологических подходов к пониманию культурных процессов обусловили  и концептуальное многообразие трактовок.

        Но философское  самоосмысление культуры осуществляется не только на уровне теоретического профессионального и институализированного философского мышления. Это его высший уровень, на который поднимается также и художественное мышление. Однако с ним не всегда соотносится непосредственное самоощущение конкретного бытия других уровней культуры. Зачастую случается так, что тонко чувствуемый теоретическим и художественным мышлением драматизм, и даже трагизм эпохи не настораживает ее и не спасает от крушения. Более того, часто крушении\е осознается как новый подъем культуры, и философия оказывается посрамленной, ее упрекают в спекулятивности и схематизме, она подвергается критике и осмеянию сотнями доцентов на сотнях новых кафедр. Она не проникает в массовое сознание и не направляет его, разве что в виде идеологических доктрин.

       Но, к счастью, бывают и иные случаи в истории, когда именно  высокая философская рефлексия открывает новые горизонты культуры и задает мощный творческий импульс всем составляющим ее элементам, который, в конечном итоге,  меняет и всю систему. Тут, правда, многое зависит от жизнеспособности преобразуемого типа культуры, от ее  субстанционального и энергетического ресурса, точнее даже, от ее возможностей открыть новые источники ресурсов и способы их освоения. Под субстанциональным ресурсом культуры я имею в виду необходимое для воспроизводства культуры количество  самодеятельных членов  сообщества (этноса, нации), а также необходимое  количество вещества природы, которое преобразуется в культуру. Под энергетическим ресурсом культуры я понимаю необходимый уровень жизненной активности конкретного сообщества, направленной на воспроизводство культуры (физические способности действия, желание, оптимизм, активность, адекватное целеполагание), а также необходимый уровень  возможностей в пользовании  природными энергетическими источниками.

       Недостаток субстанционального ресурса, особенно если его по каким-либо причинам невозможно восполнить, ведет к гибели культуры. Так неоднократно случалось с локальными культурами, и эта опасность продолжает угрожать существованию культур, скажем, малочисленных народов. Но не только им. Демографы уже давно с тревогой отмечают постоянное сокращение белого населения Европы и Америки, что действительно, при известном развитии процесса,  способно сделать европейскую модель культуры маргинальной. Столь же печальные последствия может иметь вырождение наций из-за пандемий, катастрофического распространения наркомании и т.п.

        Недостаток энергетического ресурса обнаруживает себя в падении жизненной активности, снижении стимулов к воспроизводственной (материальной и духовной) деятельности, социальной апатии и резком возрастании аутизма.  Катастрофическая перспектива открывается в связи с возможным исчерпанием природных источников энергии. Эта проблема становится в ряд наиболее актуальных и  острых.

       Эти достаточно ясно различимые  угрозы усугубляются возможностями развертывания и обострения цивилизационных конфликтов, выражаемых в этнических, расовых, конфессиональных и региональных противоречиях, также способных исчерпать ресурсы культуры и привести ее к коллапсу. Конечно, с точки зрения материалистической философии культуры,  эти процессы вторичны, то есть вырастают из более глубоких социально-экономических противоречий современности, но от этого опасность их не становится меньше.

         Современная философия, вполне адекватно осознает состояние культуры, или, что то же самое, современная культура в формах философии адекватно осознает свое состояние. Вопрос, однако, стоит именно так, как его полтораста лет назад сформулировал один из великих европейских мыслителей: дело не столько в объяснении мира, сколько  в способах его переустройства.  Хотя для дела переустройства тем, кто его затевает, совсем неплохо было бы понимать, что и как переустраивать, и кто действительно способен выполнять эту работу. Тогда, может быть, «перестройки» перестанут быть  разрушениями. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список  литературы

1С.Б. Роцинский, кандидат философских наук, доцент. Расцвет и трагедия философии Серебряного века.

2Философия и культура. – М., 1994.

         3.Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. – М., 1990.

4.Мамардашвили  М. Как я понимаю философию. – М., 1990, - С.337-357.

5.Философия  в современной культуре: новые  перспективы (материалы круглого  стола). //Вопросы философии, - 2005, №9.

6. Миронов. В.В. Философия в современной культуре: новые перспективы. Материалы круглого стола. //Вопросы философии. – 2005, №4.