Философия как наука

Понятие культуры символически, Зиммелю, можно выразить как «путь души к себе самой». Культура существует там, где встречаются два элемента, душа индивида - и дух, обретший «предметность», то есть некое произведение являющееся объективированием душевных сил и возможностей человека, который его создал произведения искусства и моральные нормы, наука и техника, религия и право, целесообразно созданные предметы и манеры поведения.

Культура, таким образом, это сложная, утонченная, наполненная субъект-объектными отношениями форма жизни, где происходит постоянный синтез субъективного развития и объективных духовных ценностей. При этом, история культуры — это бесконечный процесс возрастания ценностного содержания жизни. Всякое творчество обогащает жизнь еще одним явлением духа, но тут-то, по Зиммелю, и скрыта трагедия культуры — возможность существования противоречия между конкретным и культурным значением одного и того же объекта, — некого достижения человеческого творчества

Освальд Шпенглер (1880— 1936 гг.) в работе «Закат Европы» выступил против концепции единого всемирно-исторического прогресса. «Человечество», «прогресс», по его мнению, пустые слова, которые надо устранить из круга исторических проблем, и тогда глазу откроется поразительное богатство «действительных форм» культурной жизни.

История и культура у Шпенглера  не дифференцируются. История предстает как «мир как история», которая охватывает все лики и движения жизни в их глубочайшем значении и становлении. Сама жизнь есть бесконечное зарождение и гибель культур, а их существование в разные времена и на самых отдаленных территориях планеты, для Шпенглера, свидетельство не единого мирового исторического процесса, а единства проявлений жизни во всем ее многообразии.

Шпенглер выделяет в мировой  истории восемь культур, достигших  предельной полноты осуществления своих возможностей: Египет, Вавилон, Китай, Индию, античность, а также арабскую культуру Средневековья (объединяет ее с византийской), мексиканскую культуру (майя) и культуру Западной Европы (начиная с Х века). Каждая из этих культур отличается глубиной и совершенством самовыражения своей души, чистотой языка своих форм. Отказавшись от европоцентризма, Шпенглер оставляет в качестве главного объекта исследования культуру Европы.

В какой-то мере с идеей  многолинейного развитие культур Шпенглера  пересекаются и культурфилософские воззрения А. Швейцера (1875—1965 гг.). Он был близок «философии жизни» в понимании культуры, но и достаточно оригинален в истолковании причин кризиса западноевропейской культуры. Главной чертой кризиса он считал господство материальной жизни над духовной, общества над человеком, обезличивание и деморализацию последнего, так как человек попадает в современном обществе в зависимости, организующие его «бездумье», обращающие во зло его добрые намерения. Человек становится воплощением слепой воли, которая растоптала последние остатки человеколюбия, и заставляет человека обслуживать совершенные средства уничтожения людей, не разбирая воевавших и не воевавших.

Причина такого трагического состояния европейской культуры коренится, по мнению Швейцера, в распространении  ошибочного мировоззрения, которое неверно трактовало смысл культуры, сближая ее с безличными явлениями естественной эволюции и не уделяя должного внимания этическому моменту в культурном процессе. Он полагает, что «культура - совокупность прогресса человека и человечества во всех областях и направлениях при условии, что этот прогресс служит духовному совершенствованию индивида. Стремление к прогрессу... человек черпает в оптимистическом мировоззрении, которое утверждает мир и жизнь как нечто само по себе ценное».

Швейцер считает, что главная  задача сегодня, обосновать оптимистическое мировоззрение, и сделать это можно только, утвердив в качестве исходного принципа «благоговение перед жизнью». Это - основа для разработки норм универсальной «космической этики», способной возродить человека, восстановить творческую активность, направленность на заботу о подлинной культуре.

Своеобразно представлена «философия жизни» в трудах еще одного знаменитого  культурфилософа Й. Хёйзинги (1872—1945 гг.). В своем фундаментальном труде «Homo Ludens» он разработал так называемую «игровую концепцию» культуры. Он рассматривает историю культуры как сменяющие друг друга культурно-исторические целостности, в которых взаимодействует множество элементов, связанных с духовной жизнью и творчеством человека. Различие их проявляется в соотношении в них «игры» и «серьезности». По его мнению, именно игра была формирующим элементом человеческой культуры, так как выполняла более широкую витальную функцию, чем практические виды деятельности. Она как «выражение жизненной борьбы» есть самое глубинное проявление жизни. Задолго до того, как человек накопил в себе силы изменять окружающий его мир, он создал свою «среду» в сфере игры, функция которой «старше и первозданнее всей культурной жизни».

Любовь  является ведущей потребностью человека, одним из главных способов укоренения его в обществе. Человек лишился природных корней, перестал жить животной жизнью. Ему нужны человеческие корни, столь же глубокие и прочные, как инстинкты животного. И одним из таких корней является любовь. «Что любовь есть вообще драгоценное благо, счастье и утешение человеческой жизни — более того, единственная подлинная ее основа—это есть истина общераспространенная, как бы прирожденная человеческой душе».

Всякая  любовь является любовью к конкретным, данным в чувстве вещам. Любви  к абстрактному, воспринимаемому  только умом, не существует. «Мыслимое,—  категорично утверждает Гегель,—  не может быть любимым». Любовь к  ближнему — это любовь к людям, с которыми вступаешь в отношения, любовь к добру — любовь к конкретным его проявлениям, тем поступкам, в которых оно находит свое выражение, любовь к прекрасному — влечение к вещам, которые несут в себе красоту, но не любовь к «красоте вообще». Нельзя любить «человечество», как нельзя любить «человека вообще», можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей его конкретности.

Особо следует  подчеркнуть такую черту любви, как ее универсальность: каждый человек  находит, в конце концов, свою любовь и каждый является, или со временем станет объектом чьей-то любви. Красив человек или безобразен, молод или не очень, богат или беден, он всегда мечтает о любви и ищет ее. Причина этого проста: любовь — главный и доступный каждому способ самоутверждения и укоренения в жизни, которая без любви неполнокровна и неполноценна. В ранней молодости настойчиво ищут, прежде всего, эротическую любовь, позднее приходит любовь к детям или к Богу, прекрасному или к своей профессии и т. д. Любовь может вспыхивать и гаснуть, одна любовь может замещаться или вытесняться другой, но человек всегда или любит, или надеется полюбить, или живет воспоминаниями о былой любви.

Рекомендуемая литература

Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

Назаретян А. П. Агрессия, мораль и кризисы в  развитии культуры. М., 1995.

Массалимова А.Р. Культурная антропология. Алматы, 2006.

Нуржанов  Б.Г., Ержанова А.М. Культурология в  новом ключе. Алматы, 2011.

Тема 14 Проблемы теории диалектики и  эпистемологии

Цель  лекции – анализ становления исторических форм диалектики и теории познания.

Структура лекции

Исторические  типы диалектики.

Специфика познавательного отношения человека к миру

Категории диалектики формируются на определенных ступенях исторического развития общества. Постепенно знание человечества об универсальных связях бытия углубляется, обогащается, приводится в систему. Так обстояло дело, например, с познанием связей качественных и количественных характеристик предметов. Говоря о категориях диалектики, нельзя не сказать о том, что они имеют характерные черты, а именно, во-первых, они связаны так, что каждая из них может быть осмыслена лишь как элемент системы категорий. Например, нельзя понять материальную и духовную реальность посредством одной категории «материя», без обращения к категориям «движение», «развитие», «пространство», «время» и др. Категории явления и сущности неразрывно связаны между собой, так как одно из них предполагает другое. Учет диалектики необходимости и случайности важное условие правильной практической и теоретической деятельности. Причинно следственные отношения, реализующие принцип причинности, возникают тогда, когда явление причина порождает случайное или необходимое следствие. Если же явление еще не стало, но может стать причиной, говорят, что в нем заключена возможность превращения в действительную причину.

Термин «эпистемология»  происходит от древнегреческого слова  «эпистеме» (episteme - знание). Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии - онтологией. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлялся в рамках общего учения о «человеческом разуме». Так это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта - великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании. С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. gnosis - гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология. Каких-то особо глубоких причин для этих терминологических изменений не существует. Они, прежде всего, отражают тот факт, что больше всего работ по теории знания пишут англоязычные философы. Поэтому, если вы будете встречать любой из названных терминов, имейте в виду, что они обозначают примерно одну и ту же область.

Представление о том, что  знание должно строиться на твердых, достоверных и безошибочных основаниях, является наиболее почтенной и влиятельной позицией в теории познания. Ее можно найти уже у античных философов, а в наиболее четком и программном виде она была декларирована в Новое время, уже известными вам Ф.Бэконом, Р.Декартом, Дж.Локком. Это представление можно назвать классическим фундаментализмом, поскольку он доминировал в классической философии, принимается многими и до сих пор, а все альтернативы ему пока еще можно описать как более или менее серьезные отклонения от него.

В классическом фундаментализме  все наши представления разделяются  на два класса: те, которые основываются или выводятся из каких-то других, и те, истинность которых не основана и не связана с достоверностью и истинностью других положений. Можно сказать, что эти последние представления основаны на самих себе. Они-то и считаются последним основанием, фундаментом нашего знания. Строение знания здесь напоминает вид постройки: предполагается, что в знании существуют некоторые твердью, не подверженные ошибкам базисные элементы, на которых как на фундаменте воздвигается с помощью логически контролируемых процедур - дедукции или индукции - надстройка всего остального знания.

Существует два вида эпистемологического  фундаментализма - рационалистический и эмпиристский. В эмпиристском фундаментализме, отстаивающем значение естественного света опыта, в качестве базисных элементов берутся данные непосредственного чувственного опыта. Здесь получает свое выражение главный принцип эмпиризма. Только суждения, выражающие непосредственную фиксацию фактов с помощью органов чувств, являются самодостаточными. Напротив, все остальные суждения нуждаются в поддержке и могут получить ее только от суждений чувственного опыта. Вот как эту установку защищал Мориц Шлик (1882-1936 гг.), лидер Венского кружка, бывшего в 1920-30-е годы цитаделью современного эмпиризма: «В любом случае независимо от того, какую картину мира я рисую, я всегда буду проверять ее истинность в терминах моего собственного опыта. Я никому и никогда не позволю отнять у меня эту опору: мои собственные предложения наблюдения всегда будут последним критерием».

Категории диалектики формируются на определенных ступенях исторического развития общества. Постепенно знание человечества об универсальных связях бытия углубляется, обогащается, приводится в систему. Так обстояло дело, например, с познанием связей качественных и количественных характеристик предметов. Говоря о категориях диалектики, нельзя не сказать о том, что они имеют характерные черты, а именно, во-первых, они связаны так, что каждая из них может быть осмыслена лишь как элемент системы категорий. Например, нельзя понять материальную и духовную реальность посредством одной категории «материя», без обращения к категориям «движение», «развитие», «пространство», «время» и др. Категории явления и сущности неразрывно связаны между собой, так как одно из них предполагает другое. Учет диалектики необходимости и случайности важное условие правильной практической и теоретической деятельности. Причинно следственные отношения, реализующие принцип причинности, возникают тогда, когда явление причина порождает случайное или необходимое следствие. Если же явление еще не стало, но может стать причиной, говорят, что в нем заключена возможность превращения в действительную причину.

Термин «эпистемология»  происходит от древнегреческого слова  «эпистеме» (episteme - знание). Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии - онтологией. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлялся в рамках общего учения о «человеческом разуме». Так это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта - великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании. С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. gnosis - гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология. Каких-то особо глубоких причин для этих терминологических изменений не существует. Они, прежде всего, отражают тот факт, что больше всего работ по теории знания пишут англоязычные философы. Поэтому, если вы будете встречать любой из названных терминов, имейте в виду, что они обозначают примерно одну и ту же область.

Представление о том, что  знание должно строиться на твердых, достоверных и безошибочных основаниях, является наиболее почтенной и влиятельной позицией в теории познания. Ее можно найти уже у античных философов, а в наиболее четком и программном виде она была декларирована в Новое время, уже известными вам Ф.Бэконом, Р.Декартом, Дж.Локком. Это представление можно назвать классическим фундаментализмом, поскольку он доминировал в классической философии, принимается многими и до сих пор, а все альтернативы ему пока еще можно описать как более или менее серьезные отклонения от него.