Философия глобализации

Век глобализации  2010 • № 2

Э. Киш. Философия глобализации

ФИЛОСОФИЯ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

э. Киш

Глобализация в массовом сознании и в представлении интеллигенции – это новая система власти и господства. Реальная модель глобализации радикально отличается от этих взглядов.

Реальная глобализация формирует новые социальные условия во всех сферах. Воспользоваться благами глобализации мешает борьба между субъектами, группами, между субъектом и группой, а также между малыми и более крупными группами. Структурная сила глобализации затрагивает все слои социальной жизни.

Одной из самых важных и сложных проблем социально-философского исследования глобализации является постоянная взаимосвязь ее функциональных и нефункциональных элементов.

Глобализация, таким образом, – это не новый, еще неизведанный силовой центр и не  мировое правительство, но, по сути, качественно новая система отношений между акторами.

Ключевые слова: глобализация, глобальные связи, глобализированный мир, либерализм, неолиберализм, постмодернизм, монетаризм, демократия, саморазрушительные тенденции, саморазрушающееся общество.

I. О глобализации

Согласно общепринятому широкому пониманию, глобализация – это наука о масштабных проблемах, каждая из которых качественно, по-новому и все более ощутимо затрагивает и отдельного человека, и человечество в целом. В этом смысле закономерно, что к сфере глобализации относятся, например, проблемы экологии, полезных ископаемых, миграции, глобальные проблемы охраны здоровья (поскольку их более невозможно ограничивать рамками государства), глобальные позитивные и негативные тенденции изменения численности населения, энергопотребление, торговля оружием, кризис в области борьбы с наркотиками или дилеммы интеграции и мировой экономики.

Существует также другая пространная трактовка глобализации – именно ее мы будем придерживаться в настоящей работе, – которая не привязывает проблемы и явления глобализации к конкретным отдельно возникающим «глобальным» вопросам (или к их произвольному набору), а исследует структурные и функциональные связи в новой глобальной ситуации в целом. 

Всемирно-исторический поворот в 1989 г. стал значимым этапом эволюции глобализации. Основной причиной этого является тот факт, что до 1989 г. само существование двух мировых режимов удерживало процесс глобализации на линии конкретных практических границ. Каждый тщательно отобранный элемент глобализации мог вырваться за пределы системы этих режимов только благодаря исключительным усилиям.

В результате стремительного скачка глобализации, начавшегося в 1989 г., был воплощен в жизнь один из возможных вариантов глобализации, а именно тот, который связан с монетаризмом и мировым долговым кризисом. Таким образом, всепроникающее действие глобализации должно отразиться и на проблемах монетаризма, и на проблемах мирового кризиса задолженности.

Одной из самых важных и одновременно самых сложных проблем социально-философского исследования глобализации является непрерывное взаимодействие ее функциональных и нефункциональных элементов и аспектов, которые подобны винтикам в машине. Чем больше глобальные процессы реализуют свой общемировой характер, тем очевиднее они проявляют в своей деятельности явно функциональные характеристики. Например, чем более очевидной становится «глобальная» структура мировой экономики, тем отчетливее преобладают функциональные теоретические определения. С теоретической точки зрения функциональные и нефункциональные элементы гетерогенны, но на практике они органично и гомогенно переплетаются друг с другом.

Глобализация, таким образом, – это не новый, еще неизведанный силовой центр и не мировое правительство, это, по существу, качественно новая система отношений между всеми акторами. Одной из ее специфических черт является достаточно «демократичная» возможность доступа к глобальным процессам и сетям. И абсолютно логично описывать фундаментальное явление глобализации, используя критерии доступа и доступности. Однако в этой области скрыты две самые слабые стороны глобализации. Глобализация нивелирует целый ряд специфических отличий и разрушает границы, обеспечивая по существу всеобщую доступность. Стало быть, в этом смысле глобализация «демократична»: участие в глобальных процессах может даже обозначить новую концепцию «равенства». Глобализация, динамическое развитие которой включает элементы дискриминации, обнаружила бы противоречие не только в теоретическом, но и в практическом плане. В этой связи необходимо установить всемирно-исторический баланс глобализации. Этот баланс будет зависеть от итогового соотношения между демократией, и более того – между равенством доступа, и отличительными аспектами, то есть реально существующими саморазрушительными социальными процессами в поле деятельности этих двух тенденций.

С этим вопросом связана вторая особо важная проблема качественного скачка глобализации в 1989 г. То, что глобализация способствует возникновению новых в смысле качества и разнообразия отношений, – только одна сторона медали. Качественно новый характер отношений является результатом того, что посредники и социальные слои, раньше отделявшие человека от глобальных проблем, исчезли, 
и теперь каждый может получить доступ к многосторонней коммуникации в глобальных сетях напрямую, то есть без каких-либо посредников, как и любой другой актор. Обратной стороной медали является вопрос, возникнут ли в ходе развития глобализации действительно новые ресурсы, способные удовлетворить растущие запросы, порожденные доступностью. Триумфальный прорыв глобализации сам по себе ведет к росту числа ресурсов, но в гораздо меньшем объеме, чем «объем возможностей», требуемый для мира со все более и более растущей доступностью. И именно невозможность удовлетворить потребность в доступе сильно вредит хорошо сложившейся системе глобальных связей. Эти негативные перспективы напоминают некоторые средства массовой информации, которые предлагают большое разнообразие телеканалов, но одновременно с ростом доступности не обеспечивают качественного роста «источников» развлекательных и культурных программ. В итоге все, что они могут предложить в ответ на растущие потребности, – это низкопробные программы или бесконечное повторение испытанных и надежных «типовых» программ.

Глобализация рождает целый ряд альтернатив в идеологической, а также государственной, общественной и культурной сферах, каждая из которых требует толкования. С точки зрения теории науки теория глобализации – это теория общества, и неважно, сколько еще будет придумано новых, ранее не существовавших концепций феномена глобализации, нет ни необходимости, ни возможности выдумывать для них новую теоретическую модель.

Как мы уже говорили, реально существующая глобализация – это не новый силовой центр и не мировое правительство, но качественно новая система отношений всех акторов, главная характеристика которых – «глобальность», то есть возможность получить доступ к глобальным процессам и сетям особым, «демократическим», путем. В глобализированном мировом сообществе взаимоотношения Востока и Запада меняются; в этом новом мировом порядке, основанном на новых взаимозависимостях, роли должников и кредиторов, победителей и проигравших переплелись. Что касается общественного капитала, необходимо упомянуть тенденцию «нисходящей спирали», вызванную глобализацией, которая означает, что типы социального капитала, инвестируемого обществом в отдельных людей, качественно и количественно сокращаются. В основном это последствие кризиса общественной сферы, соответственно развитие «общества знания» могло бы устранить это проблему. Подход, основанный на глобализации, мог бы выявить ограниченность тех подходов, которые остались на уровне национального развития. Мы также можем рассматривать тенденции глобализации на уровне философского обобщения, взяв в качестве критериев категории субъекта, деятельности и эмансипации.

В результате падения социализма неолиберальная политическая и экономическая система заняла господствующее положение, что привело к ошибочному отождествлению неолиберализма и либерализма. Структурные и функциональные характеристики глобального мира сейчас формируются именно этой неолиберальной системой. В подобном контексте появляется Третий Путь – неравные взаимоотношения между неолиберализмом и социальной демократией. 

Глобализация реализуется в мире постмодернистских ценностей. Что касается историко-философского метода, мы не пытаемся дать определение главным характеристикам постмодернизма через противопоставление его модернизму. Мы отходим от широко распространенного противопоставления модернизма и пост-модернизма, так как твердо уверены, что сущность постмодернизма может быть раскрыта в его отношении к структурализму и неомарксизму. Два этих течения были знаковыми для философии 60-х гг. Иногда они дополняли друг друга, иногда вступали в конфликт. К середине 70-х гг. неомарксизм прекратил свое существование так же резко, как обычно обрушивается природная катастрофа, и примерно  
в это же время структурализм тоже признал свою несостоятельность. На месте этих двух сильных течений образовался философский вакуум, который, однако, не означал «вакуума философов», то есть их отсутствие, поскольку в это время появились другие мыслители, которые хоть и обладали политической властью, но не имели собственной философской системы. Это был вакуум, который постмодернизм успешно заполнил метафилософией. Отсюда следует, что современная философия находится под двойным гегемонистским влиянием постмодернизма и неолиберализма-неопозитивизма. Наиболее важная симметрия между этими двумя направлениями – в попытке заново упорядочить весь процесс мышления через регулирование процессов формирования понятий и структуры объекта. Но их стратегии разнятся: неолиберализм-неопозитивизм главным требованием выдвигает редукционистскую верификацию, в то время как постмодернизм считает верификацию недопустимой. Однако оба направления имеют еще одну общую черту: ограничение объема правил философской верификации, как и ее полное исключение, реализуется не в рамках свободного межсубъектного дискурса, а в обстановке межличностного влияния.

Бесспорный прогресс глобализации является элементом развития современного рационализма. Однако очевидный ход развития современной рациональности нельзя воссоздать, не упомянув об эмансипации, которая также имеет огромное историческое значение. Рационализация, «отрезвление» (Entzauberung), «диалектика Просвещения» должны появиться в новом контексте. Концепция эмансипации должна быть представлена также в историко-философском дискурсе всемирно-исторического «прощания» с мифами. Вся критика современной рациональности основывалась на эмансипации, которой не произошло, хотя необходимость в ней росла параллельно с развитием рационализации. Исключение эмансипации может представлять серьезную угрозу процессу рационализации и глобализации.

Связь с современностью в историко-философском смысле имеет решающее значение не только с точки зрения потенциальных врагов и образа врага. В положительном смысле она имеет решающее значение, так как в некоторых важных аспектах глобализация, фактически выросшая на почве современности, стремится также вычеркнуть самые важные на настоящий момент достижения современности. Имеется в виду столкновение объединяющего социально-демо-кратического типа развития государства благосостояния и тоже объединяющего неолиберального разрушения этого государства. В результате самой типичной фундаментальной характеристикой современного мира является не глобализация и не интеграция в чистом виде, но глобализация или интеграция, определяемые через государственные долги, которые характерны для всех стран.

Нисходящая спираль социального капитала также является следствием именно такой структуры глобализации, и поэтому данное явление также имеет глобальный характер. Мы не стремимся сбрасывать со счетов многочисленные «истории успеха» – впечатляющие цивилизаторские достижения глобализации. Но именно реально проявившиеся на данный момент структурные характеристики глобализации являются причиной того, что восходящая спираль крупных достижений и нисходящая спираль социального капитала не пересекаются. Когнитивный компонент, задействованный в современном производстве, является частью более широкой концепции когнитивного капитала, в то время как социальный капитал, инвестируемый в последующие поколения, не воспроизводится на уровне человеческой цивилизации. Это также означает, что будущее должно стать полем битвы между цивилизацией и варварством, даже если ни одно из определений этих терминов не будет напоминать существовавшие до сих пор понятия цивилизованности и варварства.

Еще один важный элемент нового порядка в международной политике («нового мирового порядка») – это новая интерпретация понятий «идентичность» и «различие». К 1989 г. неолиберальная логика понимания данных терминов заменила социалистические, а также христианские базовые понятия об идентичности и различии. Это означает, что ни социалистическая солидарность, ни христианская братская любовь не могут уменьшить безжалостную силу различий. Неолиберальная идентичность – это не что иное, как безусловное уважение и гарантия прав и свобод отдельного человека (чьи права могут стать простой формальностью в условиях существования определенного ряда социальных различий). В подобных случаях различие – это не просто различие, ценность или идеология, оно даже может стать значимой характеристикой социального существования.

В рамках данной концепции принципиально важно также проанализировать существующие связи между глобализацией и политикой как особыми видами социальной деятельности или подсистемы. Эта необходимость вытекает из того факта, что, строго говоря, политика сейчас отличается от той, которая существовала несколько десятилетий назад. Но мы не станем этого делать, поскольку политика, политическая подсистема и политические классы, по всей видимости, постепенно займут свое место в системе глобальных отношений (и в новой мировой экономике). А это значит, что со временем станет возможным более тщательное исследование политический сферы (das Politische), при этом не надо будет перечислять все новые координаты мировой истории1.

Особенности демократии – фундаментальный вопрос глобализации, новой глобальной мировой экономики и новой политической системы, которая постепенно адаптируется к новым координатам. Прежде всего это вопрос функции и структуры. Возможно, так и должно быть, поскольку глобальная деятельность может/могла бы осуществляться и развиваться только на базе демократического либерализма или либеральной демократии. В этом смысле либеральная демократия – это «modus vivendi» глобализации. Но функциональные и структурные характеристики глобализации должны напоминать нам подлинные ценностные компоненты либеральной демократии, которая гарантировала исключительную законность политической системы до того, как окончательно сформировались функциональные и структурные сферы.

Демократический характер политической сферы получил распространение в ряде новых, еще неясных функций. Демократические ценности покинули мир ценностей и превратились в структуру и функции2.

Перед либеральной демократией в целом стоят новые, подчас неизвестные и сложные задачи. Во-первых, она является функциональной и структурной основой глобализации, а во-вторых, отношения глобализации ставят либеральную демократию перед лицом ранее неизвестных проблем. В основе либеральной демократии лежат теперь другие идеи, от нее ожидают иных результатов, при этом базовое определение не меняется3.

Современная модель мира подразумевает зрелую форму глобализации, определяющей характеристикой которой (помимо других важных понятий) является феномен государственного долга, устанавливающий в основном экономические и политические границы глобализации и играющий решающую роль в формировании глубоко монетаристских характеристик современной глобализации. Это общая модель, в рамках которой проходит широкомасштабный процесс расширения ЕС. Такое многообразие функций приводит к тому, что даже отсутствие теории имеет свои негативные последствия, хотя это вряд ли когда-либо станет центральным вопросом дискуссии.