Философия Георга-Вильгельма-Фридриха Гегеля

Тем временем Гегель продолжал  заниматься своим обычным делом  — морочил голову десяткам жадных до знаний студентов. За кафедрой он сидел, низко опустив голову, не отрывая  глаз от лежавшей перед ним толстой  кипы конспектов, говорил чрезвычайно  медленно, неуклюже продираясь сквозь бесконечные нагромождения придаточных  предложений, все время искал  что-то в своих записях — а  нужное место никак не находилось, — и поскольку слова его то и дело прерывались приступами кашля, казалось, что каждое предложение он выдавливает из себя с огромным трудом.

Но вот, завидев впереди  спасительный свет чистой абстракции, Гегель преображался: речь его, только что казавшаяся такой запутанной и противоречивой, теперь звучала  ярко и убедительно, мысль, избавившись  от балласта значения, взмывала на недосягаемую высоту и здесь, росла, словно независимо от воли автора, до тех пор, пока у  последнего не случался очередной приступ  кашля.

Случалось, что после лекции какой-нибудь окончательно сбитый с  толку студент отправлялся вслед  за Гегелем к нему на квартиру. Здесь  ему открывалось довольно занятное зрелище: за ог ромным столом, заваленным книгами и бумагами, сидел человек  с мучнисто-белым лицом, закутанный в серо-желтый халат до пола. Начинался  нескладный разговор, который, однако, вскоре прерывался: Гегель задумывался  о чем-то своем, начинал перебирать бумаги, что-то бормоча себе под нос, и проходило немало времени, прежде чем он вспоминал о своем собеседнике.

В это время Гегель почти  ничего не печатал, но благодаря нескольким верным криптографам из числа студентов  до нас дошли записи его лекций.

Эти конспекты, опубликованные в собрании сочинений Гегеля, представляют собой наиболее полное изложение  его взглядов на эстетику и религию, а также его концепции всемирной  истории.

Гегель сводит историю  человечества к пресловутому «диалектическому процессу» (впоследствии этот ложный тезис  взяли на вооружение марксисты).

Утверждается, что история  имеет цель (для Гегеля это божественная воля, для Маркса — коммунистическая утопия). Великие империи прошлого — Китай, Древняя Греция, Рим —  всего лишь этапы на пути Абсолютного  Духа к этой высшей цели. Пробравшись  между песчаными замками на берегу океана времени, Дух наконец-то находит  свое полное воплощение в величии  Прусского государства.

Прусская монархия объявляется  идеалом государственного устройства (стоит ли удивляться, что в сравнении  с ее могуществом права отдельно взятого индивида оказываются чем-то очень второстепенным?). «Мы увидим при рассмотрении истории философии, что в других европейских странах, в которых ревностно занимаются науками и совершенствованием ума  и где эти занятия пользуются уважением, философия, за исключением  названия, исчезла до такой степени, что о ней не осталось даже воспоминания, не осталось даже смутного представления  о ее сущности; мы увидим, что она  сохранилась лишь у немецкого  народа в качестве его своеобразной черты. Мы получили от природы высокое  призвание быть хранителями этого  священного огня, подобно тому, как  некогда роду Евмолпидов в Афинах выпало на долю сохранение элевзинских  мистерий или жителям острова  Самофракии — сохранение и поддержание  возвышенного религиозного культа; подобно  тому, как еще раньше мировой дух  сохранил для еврейского народа высшее сознание, что он, этот дух, произойдет из этого народа как новый дух».

Конечно, Гегель не призывал поступать с предыдущими хранителями  «священного огня» — высшего  разума — так, как с ними поступали  нацисты в XX веке. Он ужаснулся бы жестокости Гитлера и зверствам  Третьего Рейха. Но в том, что он писал  такие глупости, хорошего тоже мало.

Гегель стремится смотреть на историю предельно широко, называя  свой подход «всемирноисторическим». История рассматривается им как  процесс самореализации: человечество идет по пути саморефлексии и самопознания, постепенно приближаясь к пониманию  своего единства и предназначения. Гегель заявлял, что, осмысливая процесс  своей самореализации как значимое целое, мы делаем своим достоянием историю  всего человечества. Поэтому цель истории состоит всегонавсего в  том, чтобы постичь смысл жизни.

Прогресс, «понимание прошлого», смысл жизни… Назвать такой подход всемирно-историческим можно разве  что с большой натяжкой. Эти  идеи, родившиеся в Германии начала XIX века, вполне соответствовали духу своей страны и своей эпохи. Разрозненные германские земли объединялись в  единое государство, ставшее впоследствии одним из сильнейших в Европе; набирала обороты промышленная революция; начинался  золотой век научных открытий; европейские колониальные державы  распространяли свое влияние на самые  отдаленные уголки планеты.

С точки зрения человека конца XX столетия все выглядит иначе. «Прогресс» уже не рассматривается  как нечто неизбежное, и человечество даже примирилось с возможностью собственного исчезновения.

А роль Абсолюта все чаще отводится науке, а не духу. Все  это гегелевская философия объяснить  бессильна, так же, как порожденный  ею марксизм бессилен объяснить, почему «неизбежный крах капиталистической  системы» упорно не хочет наступать. Для нас история человечества — не столько реализация заранее  предначертанного плана, сколько научный  эксперимент, на исход которого мы вполне можем повлиять.

Такое видение истории  не помешало Гегелю высказать ряд  ценных мыслей. Он едва ли не единственный среди мыслителей XIX века, кто предвидел  рост влияния Америки: «Америка есть стра на будущего, в которой впоследствии…  обнаружится всемирно-историческое значение». Маркс, Ницше, Жюль Берн —  ни один из великих пророков XIX века ни слова не говорит о самой  значительной из всех перемен, произошедших на международной арене в XX веке.

В 1830 году Гегель был назначен ректором Берлинского университета, а год спустя король Фредерик-Вильгельм III наградил его орденом Красного орла. Но проделки мирового духа начинали не на шутку тревожить его. В 1830 году во Франции произошла очередная  революция, и Гегель уже не пошел  сажать «дерево свободы». Когда эхо  событий во Франции докатилось до Берлина и в городе началось народное восстание, мысль о возможности  захвата власти народом так потрясла Гегеля, что он слег в постель. Через  год в Preussische Staatszeitung появилась его  статья, в которой он подверг критике  «Билль о реформе», обсуждавшийся  в то время в английском парламенте, и высказал свое отношение к британской демократии.

По мнению Гегеля, британская конституция не идет ни в какое  сравнение с «рациональными институтами» Прусского государства. А народное правление (даже в той ограниченной форме, в которой оно существовало тогда в Великобритании), несомненно, является помехой для движе ний в ритме вальса («Диалектический бостон»), совершаемых мировым духом. Правительству не стоит даже пытаться выразить волю народа. «Народ никогда не знает, чего он хочет». Но даже эти высказывания показались прусским властям слишком революционными, и при повторной публикации статья вышла с купюрами.

В 1831 году в Германии свирепствовала холера.

Эпидемия не обошла стороной и Берлин, и Гегель решил на лето переехать за город. Но он не мыслил себя без университета, и ничто, даже холера, не могло помешать ему снова  подняться на кафедру. В ноябре он приезжает в Берлин и два дня  подряд читает лекции, причем делает это  «с поразившими слушателей огнем  и энергией выражения». (Биограф  Гегеля Розенкранц связывает это  не свойственное философу красноречие  с начинавшейся у него холерой.) На третий день Гегель заболел, а днем позже — 14 ноября 1831 года — его  не стало. Смерть была легкой: он умер во сне, даже не подозревая, что его  жизнь в опасности.

Гегеля похоронили, как  он и завещал, рядом с могилой  Фихте. Теперь его могила на кладбище Доротеенштадт, что лежит к северу от центра города, — национальная святыня.

Получив известие о смерти брата, Христиана начала писать книгу, где рассказывала об их с Гегелем  детстве в отчем доме. Рукопись она послала вдове Гегеля, а  сама некоторое время спустя утопилась.

Через несколько лет в  Берлин приехал Карл Маркс. Он поступил в Берлинский университет, где и  познакомился с философией Гегеля. Восприняв и переосмыслив ее основные положения, он создал собственную систему  — диалектический материализм. Такого поворота в развитии мирового духа Гегель уж точно не предвидел.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                     Заключение

Гегель хотел, чтобы к  его идеям относились серьезно, и  его желание сбылось: гегельянство распространилось по всей Европе. Освящавшее существующий общественный строй, оно  было настоящей находкой для прусских и британских властей. Если бы этот великолепнейший, запутаннейший гимн во славу буржуазного государства  не был сложен Гегелем, его в любом  случае следовало бы придумать.

Философия Гегеля отвечала всем требованиям своей эпохи. Порядок, дисциплина, убежденность в самоценности труда и очищающей природе  страдания, вера в истинность системы, философские основания которой  лежат за пределами человеческого  познания, — вот те принципы, которым должны следовать читатели Гегеля. Гегельянство напоминало игру в бисер на сукне космического пространства; немало партий в этой игре было сыграно выдающимися мыслителями того времени. И если бы у Европы впереди была еще одна эпоха Средневековья, гегельянство так и осталось бы изощренной интеллектуальной забавой, а диалектика приобрела бы еще большее значение для теоретической мысли. Однако в той эпохе, которая вот-вот должна была наступить, было все, кроме средневековой стабильности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                     Литература:

Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и  человека. СПб, 1994.

Гулыга А.В. Гегель. М., 1994.

Плотников Н. Дух и буква. К истории изданий Гегеля // Путь, 1995, № 7.

Гегель. Наука логики. - М.: Издательство «Мысль», 1998. – (Классическая философская мысль).

 Рассел Б. История  западной философии. В 3-х книгах: 2-е изд., испр./ Подготов. текста В.В.  Целищева.-Новосибирск: Издательство  Новосибирского университета, 1999. 

Философия Гегеля: проблемы диалектики (Материалы Международного симпозиума, посвященного проблемам  философии Гегеля, 1980г., Москва) / Т.И.Ойзерман, Н.В. Мотрошилова. - М.: «Наука»,1987.